В сопровождении женщины-полицейского, которая несла маленький чемодан с вещами арестованной, мисс Батлер спустилась по лестнице и вышла в ночь. На ней была длинная черная накидка, капюшон которой скрывал бледно-золотистые волосы и тонкие черты. Мы с Холмсом стояли в дверях столовой, в молчании наблюдая за ее отбытием. Таким образом мы (по крайней мере, я, да, наверно, и он) отдавали дань этой незаурядной женщине.
Ни один из нас никогда больше ее не видел.
Когда кэб довез нас до полицейского участка в Камберуэлл-Грине, ей уже предъявили обвинение и увели в камеру.
Мы присутствовали при освобождении Перрота. Он вошел в маленькую комнату, где мы ждали инспектора Нидема, с широкой улыбкой и так горячо пожимал нам руки и рассыпался в благодарностях, что утомил нас. Когда молодой человек наконец отбыл, и Холмс, и я вздохнули с облегчением.
Вскоре к нам присоединился инспектор Нидем, у которого был измученный вид.
– Скверное дело, мистер Холмс, – сказал он, покачав головой. – Мне впервые пришлось арестовать женщину по обвинению в убийстве.
– Она призналась? – поспешно спросил Холмс.
– О да. С этим не было проблем. Но я еще не получил от нее полных показаний, и поэтому мне известны не все детали. Быть может, вы бы могли меня просветить, сэр? Если бы не вы, под суд отдали бы не того человека. Почему вы были так уверены, что виновен не молодой Перрот, а она?
– Когда ко мне явился Чарли Перрот и попросил заняться его делом, – начал Холмс, – у меня было очень мало доказательств его невиновности. В самом деле, почти все факты указывали на его вину. У него был мотив, так как он значительно выиграл бы от смерти дяди. У него также была возможность дать яд, подсыпав его в бокал с шерри, который, как он сам признался, наливал дяде.
Но как и когда он раздобыл мышьяк? Он весь день провел на службе и узнал о том, что стал главным наследником дяди, только когда пришел к нему домой, откликнувшись на записку.
Кроме того, хотя это довольно приятный молодой человек, на мой взгляд, он слишком наивен, чтобы задумать что-то сложное, вроде отравления. Это всегда преднамеренное убийство, требующее обдумывания и подготовки.
Я начал подозревать, что кто-то в доме умышленно навел на него подозрение и так сфабриковал улики, что он оказывался виновным. Хотя я еще не был знаком с мисс Батлер, экономкой, я заподозрил ее по причинам, которые изложу вкратце.
Я исключил остальных слуг. По завещанию мистера Раштона они наследовали так мало, что ради этого не стоило рисковать. К тому же обычная кухарка или горничная не больше Перрота способна спланировать столь изощренное убийство. А вот мисс Батлер – совсем другое дело.
– Минутку! – перебил его Нидем. – Сумма, которая была ей завещана, не так уж велика. Пятьсот фунтов! Не слишком веский мотив.
– Вы забыли, инспектор, один весьма важный пункт в завещании мистера Раштона. Помимо пятисот фунтов она унаследовала бы любой остаток имущества.
Когда мистер Раштон составлял завещание, он, безусловно, имел в виду незначительные денежные суммы, которые могут остаться после выплаты всего, что причитается другим наследникам.
Но фактически это означало, что, если племянник умрет или по каким-то причинам не сможет наследовать дяде, его часть наследства автоматически переходит к мисс Батлер. А ведь это не только значительная сумма денег, пятнадцать тысяч фунтов, но и дом со всем содержимым.
По закону осужденный преступник не может извлекать выгоду из своего преступления. Если бы Чарли Перрота признали виновным в убийстве дяди, мисс Батлер стала бы главной наследницей вместо него. Вот вам и мотив, инспектор.
Не сомневаюсь, что она знала содержание измененного завещания. Судя по всему, мистер Раштон не делал секрета из того, кому и сколько намерен завещать. Представляется более чем вероятным, что мисс Батлер была в курсе, при каких условиях она получила бы основную часть наследства.
Что касается возможности устроить все так, чтобы казалось, будто мой клиент виновен в убийстве своего дяди, то пальто мистера Перрота висело на вешалке в холле, на виду у всех. Для нее было проще простого сунуть ему в карман клочок измятой бумаги, в которой прежде был мышьяк, приставший к складкам.
Кроме того, мистер Раштон сообщил мисс Батлер, распоряжающейся всем в доме, что его племянник отклонил приглашение остаться на ужин, поэтому ей было ясно, как действовать дальше.
Единственное, что ей нужно было сделать, как только мистер Перрот покинул дом, а мистер Раштон удалился из кабинета, это проскользнуть туда и добавить немного мышьяка к остаткам шерри в одном из бокалов.
Затем она вышла и заперла за собой дверь, чтобы горничная не смогла убрать грязные бокалы. Благодаря ее привилегированному положению в доме, у мисс Батлер имелись ключи от всех комнат в доме.
Позже она сказала вам, что дверь кабинета заперли по приказу мистера Раштона. И поскольку мистер Раштон скончался, некому было опровергнуть ее утверждение.
К тому моменту, когда подали ужин, были подброшены все улики, указывающие на вину моего клиента.
Легко можно объяснить, как она достала яд. Служа экономкой у врача в Лимингтон-Спа – до поступления в «Лавровую беседку», – она, конечно, имела доступ к мышьяку. Это довольно распространенное вещество, которое многие практикующие врачи используют для приготовления Фаулерова раствора – часто прописываемого тонизирующего средства[48]. Без сомнения, она располагала ядом, коль скоро у нее вошло в привычку принимать мышьяк.
– Да, она в этом призналась, – подтвердил Нидем. – Но откуда вы это узнали?
– Разве вы не заметили явных признаков, инспектор? Бледная кожа, сияющие глаза и волосы?
В небольших дозах мышьяк действует на организм как стимулирующее средство. По этой причине привычка принимать мышьяк распространена среди австрийских крестьян, которые регулярно потребляют этот яд в небольших количествах. В нашей стране это встречается гораздо реже[49].
У того, кто потребляет мышьяк регулярно, развивается невосприимчивость к этому яду и он может принимать дозы, которые для любого другого оказались бы фатальными.
Кажется, глупенькие молодые женщины также используют содержащие мышьяк лосьоны, чтобы улучшить цвет лица.
Главный вопрос заключался в том, каким образом мисс Батлер дала яд своей жертве. Было совершенно ясно, что его не добавляли ни в пищу, ни в вино за ужином. Горничная подавала за столом еду с блюд, и ни она, ни остальные слуги, разделившие остатки ужина, не пострадали.
Представлялось только одно решение загадки. Яд должен был присутствовать в чем-то другом, что находилось на столе и что использовала жертва, но не слуги. В чем-то таком же белом и сыпучем, как мышьяк, иначе жертва могла бы что-нибудь заподозрить.
Ответ был очевиден. Яд добавили в солонку.
Вот почему я хотел беседовать с мисс Батлер в столовой. Мне надо было осмотреть буфет, в котором обычно держат столовое серебро. Всякие сомнения относительно вины экономки рассеялись, когда я обнаружил в буфете только одну солонку, в то время как там были две серебряные перечницы.
Как нам теперь известно, вторую мисс Батлер спрятала у себя в комнате. Она собиралась выбросить ее содержимое и заменить чистой солью, как только представится возможность.
Однако ей не удалось это сделать из-за внезапной смерти мистера Раштона от сердечного приступа. Обычно проходит несколько часов, прежде чем жертвы отравления мышьяком наконец умирают. Немедленно послали за полицией, и у мисс Батлер не было возможности опорожнить солонку и вернуть ее в столовую.
И тут перед нами встает вопрос о времени. Для осуществления своего плана мисс Батлер важно было представить дело так, будто первые симптомы отравления мышьяком у мистера Раштона проявились вскоре после того, как он выпил шерри. В таком случае подозрение упало бы на племянника.
Мы знаем только с ее слов, что дверь кабинета была заперта по приказу мистера Раштона. Нам также приходится положиться на ее утверждение, что ему стало плохо примерно без десяти девять, когда он решил пойти в постель. Слуги, находившиеся на кухне в задней части дома, не знали, в какое именно время мистер Раштон поднялся в свою спальню.
– Но, Холмс! – воскликнул я, уловив ошибку в его рассуждениях. – К четверти десятого мистеру Раштону стало так плохо, что мисс Батлер спустилась на кухню за бутылкой с горячей водой и стаканом теплой воды, в которой растворила соду.
Холмс поднял брови.
– Мой дорогой друг, конечно, она так и сделала! – ответил он. – Но опять-таки мы знаем только с ее слов, что мистеру Раштону все это потребовалось именно в названное ею время!
– О да, понимаю, – смешался я.
– Пожалуйста, позвольте мне продолжать, – с досадой произнес Холмс. – У мистера Раштона была привычка ложиться спать в десять часов, что я узнал от его племянника.
