– У вас, кажется, есть объяснения всему, мсье Пуаро, – сказала мисс Вулстроу.
– Это его специальность, – с легкой завистью буркнул инспектор Келси.
– А зачем вы просили мисс Рич рисовать учителей?
– Я хотел испытать Дженнифер и определить, может ли она узнать человека с измененной прической. Мадемуазель Бланш, например, она не узнала. Как же могла она узнать Анну Шапленд?
– Вы думаете, что женщина, обменявшая ракетки, – это Анна Шапленд?
– Да. Эта женщина способна на многое. Вспомните тот день. Вы два раза нажимали на звонок, чтобы попросить ее прислать к вам Джули, но ответа не было, и вам пришлось послать за Джули какую-то девочку. Мне рассказывал об этом инспектор Келси. Так вот, как раз в это время мисс Шапленд занималась другим делом. Хороший парик, подкрашенные брови, другая одежда и шляпка… Ей достаточно было оторваться от работы на двадцать минут. По рисункам Эйлин Рич хорошо видно, как легко женщине изменить наружность.
– Мисс Рич… Вот кто меня удивил… – задумчиво сказала мисс Вулстроу.
Пуаро сделал знак инспектору Келси, и тот сказал, что ему пора идти.
– Мисс Рич? – произнесла мисс Вулстроу полувопросительным, полуутверждающим тоном.
– Пошлите за ней, – сказал Пуаро. – Так будет лучше.
Через несколько минут вошла Эйлин Рич. Она была бледна, но настроена вызывающе.
– Вы хотите знать, что я делала в Рамате? – обратилась она к мисс Вулстроу.
– Да, – ответила мисс Вулстроу.
– Да, – подтвердил Пуаро. – Теперешние дети сведущи в жизни, но глаза их часто остаются невинными…
– Так? – спросила мисс Вулстроу. Ее голос звучал вежливо и по-деловому. – Дженнифер описала полную женщину. Она не подумала, что женщина могла быть беременной.
– Да, – сказала мисс Эйлин Рич. – Я была беременна. Я не хотела бросать работу здесь, а мое состояние уже становилось заметным. Доктор по моей просьбе подтвердил, что я больна и что мне необходим отдых. Я уехала за границу в надежде, что не встречу там никого, кто мог бы меня узнать. Ребенок родился мертвым, и я вернулась обратно… Думала, что никто ничего не узнает. Теперь вы понимаете, почему я не могла согласиться на ваше предложение? Но я не могла и отказаться, потому что школа была в беде. – Она помолчала и добавила: – Мне оставить школу теперь или подождать до конца семестра?
– Вы останетесь до конца семестра, – сказала мисс Вулстроу. – И в следующем семестре, если только он начнется, вы будете работать в «Мидоубанке».
– Как? – Голос мисс Рич задрожал. – Вы хотите, чтобы я осталась здесь?
– Конечно, – ответила мисс Вулстроу. – Вы никого не убили, не крали драгоценностей. В вас заговорил женский инстинкт. Появился мужчина, вы почувствовали любовь к нему, потом ребенок… Вы вышли замуж?
– Нет, об этом и разговору не было, – ответила мисс Рич. – Я это знала и не обвиняю его.
– Ну и хорошо, – сказала мисс Вулстроу без видимого огорчения. – Вам нравится учить детей. Вы хотите заниматься этим?
– Да. Очень хочу.
– Теперь я скажу вам то, что думаю. По-моему, ваша профессия нравится вам куда больше, чем вам кажется, и вам гораздо больше хочется учить детей, чем пытаться создать себе обычную семейную жизнь с мужем.
– Да, теперь я уверена в этом. Любовь к преподаванию у меня на всю жизнь.
– Тогда не будьте глупой. Мы с вами займемся «Мидоубанком». У вас есть идеи? Вы будете претворять их под моим наблюдением года два или три. Потом вы останетесь вместо меня. Может быть, это случится раньше. У нас всегда будут ученицы. Одни будут уходить, другие – приходить. И вы будете учить их. «Мидоубанк» останется хорошей школой.
– Это будет лучшая школа в Англии! – воскликнула Эйлин Рич.
– А теперь я должна пойти к Чедди.
Мисс Чедвик лежала на кровати. Она была бледна, силы покидали ее.
– Хэлло, Чедди, – сказала мисс Вулстроу и осторожно взяла ее за руку.
– Я хочу сказать тебе… – прошептала мисс Чедвик, открыв глаза. – Элинор… Это… Это… я.
– Я знаю, дорогая, – сказала мисс Вулстроу.
– Она… вела себя недостойно… И еще… ревность… – Голос мисс Чедвик звучал чуть слышно. – Я хотела…
– Я знаю.
В уголках глаз мисс Чедвик блеснули слезы.
– Это так ужасно… Не знаю, как теперь быть…
– Не думай об этом.
– Не могу… Не могу не думать…
Мисс Вулстроу сжала ее руку.
– Послушай, дорогая, – сказала она. – Ты спасла меня, спасла миссис Эпжон…
– Все правильно… Я готова отдать за тебя жизнь… и за нее… – Она чуть заметно улыбнулась. Глаза ее закрылись.
– Ты отдала свою жизнь, дорогая, – чуть слышно сказала мисс Вулстроу.
1
– Мистер Робинсон хочет видеть вас, сэр.
– Ага! – сказал Пуаро. Он держал в руке письмо и задумчиво рассматривал его. – Пусть войдет.
Письмо, которое читал Пуаро, было кратким:
«Дорогой Пуаро!
В ближайшее время Вас может навестить мистер Робинсон. Вы должны знать кое-что о нем. Это очень заметная фигура в определенных кругах. В современном мире нужны такие люди… и я полагаю, что в обычных делах он придерживается традиционных правил… Это только рекомендация на случай, если Вы засомневаетесь. Хочу подчеркнуть, что у нас нет единого мнения, как лучше всего сделать то, о чем он намерен советоваться с Вами…
Я уверен, что Вы найдете правильный путь решения этой проблемы.
Ха-ха! И также хо-хо!
Всегда Ваш Эфраим Пиквей».
Пуаро убрал письмо и поднялся навстречу вошедшему мистеру Робинсону. Он пожал ему руку и пригласил сесть.
Мистер Робинсон сел, достал носовой платок и вытер большое смуглое лицо. Потом заметил, что день сегодня очень жаркий.
– Однако, надеюсь, вы не ходите по такой жаре пешком? – Пуаро поглаживал усы и выглядел совершенно спокойным.
– Нет, нет, я приехал на «роллсе». Но эти уличные заторы…
Пуаро кивнул. Они помолчали. Помолчали перед интересным разговором.
– Мне было важно услышать… Я слышу многое, но большинство из того, конечно, неправда… О делах этой школы…
– Ага, – сказал Пуаро и откинулся на спинку кресла.
– «Мидоубанк», – задумчиво произнес мистер Робинсон, – одна из лучших школ Англии.
– Это прекрасная школа.
– Сейчас? Или была?
– Я надеюсь, что и сейчас.
– Я тоже надеюсь, – сказал мистер Робинсон. – Однако боюсь, что известный риск существует. Следует сделать все возможное. Небольшая финансовая поддержка поможет преодолеть возникший период депрессии… Несколько новых учениц… У меня есть некоторое влияние в европейских кругах.
– Я тоже попытаюсь кое-кого убедить. Надеюсь, затруднения будут преодолены. Людская память коротка.
– Смотря на что. Можно допустить, что случившееся сильно ударило по нервам некоторых мам… да и пап тоже. Учительница гимнастики, учительница французского языка… и еще одна учительница убиты.
– Верно.
– Я слышал, – сказал мистер Робинсон, – один из слухов… один из многих слухов, что некая молодая несчастная женщина ответственна за все, случившееся там. Печальное детство… Скверная школа, калечащая душу… Психиатры будут ее обследовать. По крайней мере, они попытаются смягчить приговор.
– Это, конечно, лучшее, что они могут попытаться сделать для нее, – покачал головой Пуаро. – Но, простите меня, я надеюсь, что это бесполезно.
– О, я с вами полностью согласен. Исключительное даже для убийцы хладнокровие. Но они учтут ее превосходные характеристики, ее работу с очень известными лицами, ее военные дела – кстати сказать, совершенно исключительные. Она занималась контрразведкой. – Последние слова были произнесены явно с определенным подтекстом. Намек так и звучал в его голосе. – Она очень славная, как я думаю, – сказал Робинсон еще вежливее. – Такая молодая, и уже работала на две стороны. Это было ее профессией. А потом, соблазн сыграть самой и сорвать большую сумму денег. – И он мягко повторил: – Очень большую сумму денег.
Пуаро кивнул.
Мистер Робинсон наклонился вперед:
– Мсье Пуаро, где это?
– Я думаю, вы знаете, где это.
– Ну, если говорить откровенно, то да, знаю. Банки очень полезная организация, не так ли?
Пуаро слегка улыбнулся:
– Друг мой, стоит ли нам ходить вокруг да около? Что вы хотите предложить мне?
– Я жду.
– Чего же вы ждете?
– Ну, допустим, совета.
– Я вижу.
– И что же?
– Вы понимаете, они принадлежат не мне. Я хочу вернуть их тому, кому они должны принадлежать. Но точно ответить на этот вопрос не просто…
– У правительства тоже много трудностей, – понимающе сказал мистер Робинсон. – Оно, так сказать, уязвимо. Нефть, железная руда, кобальт и тому подобное – все это связано с иностранцами. О многих вещах правительство ее величества просто не информировано.
– Но я не могу держать в своем банке ценный вклад неопределенное время.
– Верно. Поэтому я и разговариваю с вами.
– Так, – сказал Пуаро. – Зачем?
