class="p1">— Он испугался, — она пожала плечами. — Это слабый и глупый мальчишка, — добавила она с презрительной точностью, которая бывает иногда самым страшным оружием стареющих несчастливых женщин. — Это Сильвия одержима. Только она.
— А когда вы впервые услышали их, разговаривающих так, что у вас уже не возникло никаких сомнений?
— Перед самым их отъездом на прошлой неделе. Я находилась тогда в саду и срезала цветы для их квартиры в Сити. Вероятно, они не заметили меня, а когда я поднялась наверх, думали, что я все еще нахожусь вне дома. В тот раз они еще говорили о любви. Но Сильвия говорила так, что я сразу поняла — это вовсе не. — она на секунду умолкла и покраснела еще больше, — это вовсе не была платоническая любовь, а… она просто… просто изменяла Гордону!
— И что вы тогда сделали?
— Ничего.
— Почему? Это вас не интересовало?
— А что мне было делать? Я боялась пойти с этим к Гордону, хотя и знала, что следует это сделать. Я уже давно ненавидела эту приблуду… Всегда чувствовала, что это должно плохо кончиться. Но Гордон не поверил бы мне. А если бы они стали отпираться, тогда… тогда все это обернулось бы против меня, против нас. А Сирил тогда точно очень рассердился бы. Еще как бы рассердился!
— Значит, вы не сказали об этом даже мужу?
— Сказала, — тихо прошептала Джудит. — Но лишь после того, как они уехали. Я сказала ему об этом в среду.
— И как ваш муж на это отреагировал?
— Сначала. — Она снова умолкла, потом с усилием закончила: — Сначала он рассмеялся! Да-да. Я сама бы в это не поверила, но он отреагировал именно так.
Алекс молча покивал головой, но сделал это лишь для того, чтобы скрыть улыбку, которая невольно появилась на кончиках его губ.
— Да-да, он рассмеялся, — продолжала Джудит. — И сказал, что Гордон — гнусный старый кретин и что если бы он был на месте Сильвии, то наставил бы ему такие рога, что все его любимые ночные бабочки садились бы на него, как на развесистый дуб. Это была его первая реакция на эту тему. Однако потом он тут же посерьезнел и категорически запретил мне говорить об этом кому бы то ни было. Он сказал, что Гордон так сильно ее любит, а она имеет на него такое огромное влияние, что это могло бы кончиться для нас фатально, а она бы даже не пострадала, но с той минуты стала бы для нас смертельным врагом. Я признала его правоту, а кроме того, раз Сирил так сказал, то посчитала, что не имею права ему противиться. Но потом начали происходить такие события, что я совершенно растерялась, потому что. — Она осеклась, а потом тихо добавила: — Но это не относится к делу. Это личные проблемы меня и моего мужа.
— Послушайте, — Алекс наклонился к ней и понизил голос, но говорил по-прежнему твердо и четко, — несколько минут назад вы сказали, что еще ни разу не солгали. Прошу вас теперь сказать нам все, всю правду. Прошу помнить, что полиция — друг каждого порядочного человека, и мы постараемся сделать все возможное, чтобы бережно отнестись к вашим чувствам. Ни одно ваше слово, если оно вплотную не связано с доказательством виновности убийцы, никогда и никому не станет известным.
Джудит подняла голову и долго молча смотрела в глаза Алексу.
— Я вам верю, молодой человек, — тихо сказала она. — Вы выглядите порядочным человеком, да и вы тоже, — указала она на Паркера. — Я совсем иначе представляла себе полицейских. Вы без мундиров? — В ее голосе прозвучало почти детское любопытство.
— Расскажите нам все подробно, — мягко произнес Алекс. — Мы вас очень просим.
— Видите ли. Позже я поняла, что мне все равно придется поговорить с Гордоном. Но не по этому вопросу. Я хотела… я хотела просить его, чтобы он уволил нашу горничную, Агнес Уайт.
— Почему?
— Потому что… потому что… видите ли, Сирил, ну то есть, мой муж. Он человек очень впечатлительный. Да-да, очень. — Она снова умолкла, как бы подыскивая слова. — А она… Ну вы же ее наверно видели. Это простая девушка, но у нее… есть некоторые качества… как бы это сказать… ну, она молода и, наверно, хороша по-своему, по-деревенски… и… в общем, я уже не могла больше этого переносить! — Последние слова она произнесла высоким, ломающимся голосом, а потом закрыла ладонями лицо. — Ну вот, теперь вы уже все знаете, — добавила она тихо. — Это она. Агнес. Мне казалось, что ее поведение по отношению к моему мужу, быть может, слишком свободное… а может, это возможно иначе определить. Но мы тут живем все в такой глухомани, а кроме нее здесь есть еще лишь старая кухарка. Ну вот и я, значит, хотела все рассказать Гордону, но лишь после того, как он пообещал бы, что не выдаст меня Сирилу. Если бы Сирил узнал, что я была по такому делу у Гордона, не знаю, что бы он со мной сделал. Так что с самой субботы я караулила в ожидании минуты, когда Гордон будет один. Но никак не получалось застать его в одиночестве. Плюс к тому эта парочка за стеной, они все время говорили такие вещи, что я еще больше думала о том, какие люди подлые, и о том, что ведь горничная и Сирил. То есть, это не значит, что я во все плохое сразу поверила, но ведь мужчины — они такие наивные. А девушки хитрые. И вот я ночью ждала, когда же они закончат эту ловлю бабочек. И вот тогда я услышала Сильвию, уговаривающую этого парня, чтобы он с ней убежал, я подумала, что такая девушка, как Агнес, которая хоть и простушка, но в ней есть свое примитивное обаяние, в то время когда я ведь уже немолода, может точно так же уговорить Сирила. Я, конечно, не верю, что он на самом деле мог бы так поступить, но человек-то всегда боится, даже когда не верит. И вот когда я убедилась, что Сирил вышел из фотолаборатории и пошел спать, ну, то есть, после того, как заглянула к нему в комнату и убедилась, что он спит, я потихоньку вышла в коридор и пошла по ступенькам вниз.
— Который тогда был час?
— Почти половина пятого. Было уже совсем светло и в саду вставало солнце. Но в доме стояла полная тишина. Люди всегда крепче всего спят под утро. А Сирил лег так поздно, что сразу же уснул. Так вот, я
