Перед нашим уходом она, насколько я понял, решила отблагодарить Холмса. Схватив его руку, она повернула ее вверх ладонью и стала предсказывать ему будущее:
– На этой неделе вы получите известие от мистера Пирса Чоупа. Он медиум. У нас с ним невидимая духовная связь, джентльмены, поскольку церкви спиритуалистов связаны друг с другом. Так вот, он покажет вам кое-что, чего вы еще не видели, и вы уверуете, как верую я, в присутствие мирового духа. Он выведет вас на новые уровни существования, которых мы все стремимся достичь.
– Пирс Чоуп, – повторил я, чувствуя в воздухе холодок. Отчего-то захотелось поскорее уйти.
И тут черная ткань, покрывавшая клетку, сама собой соскользнула, и я понял: птица, что сидит на жердочке и без выражения глядит на меня – заводная.
«Хосбери-Роу, 3, Кэмден
Дорогой сэр,
жду Вас у себя в семь часов вечера в четверг. У меня есть приятные известия, мистер Холмс. Я наслышан о Вас от миссис Мунн. Приглашаю Вас и Вашего друга доктора Ватсона совершить удивительное путешествие. Мы едины в нашей вере.
Искренне Ваш,
Пирс Чоуп».
Пирс Чоуп оказался бледным худощавым человеком лет тридцати пяти, в одежде не по размеру, висевшей на нем, точно на вешалке. Седеющие виски, холодные черные глаза и тонкие усики над верхней губой не позволяли заподозрить в нем теплоты и человеческого участия, однако держался он довольно дружелюбно.
Жил Чоуп в одном из бедных районов Лондона, в квартире на третьем этаже. Под окном проходила дорога, а дальше виднелась станция метрополитена.
Он пригласил нас на ужин и по-холостяцки угощал жилистыми котлетами. На десерт был осевший пудинг с комковатым заварным кремом.
После ужина мы сидели в гостиной у камина, курили и вели дружескую беседу. Обстановка в маленькой комнате отражала презрение хозяина к благам земного мира: голый линолеум, выцветшие бумажные обои и книжный шкаф в углу, где стояло всего несколько книг по спиритуализму. В камине слабо мерцал дымный огонек.
– Я сейчас принесу портвейн, – сказал Чоуп, – у меня есть бутылка отличного «Кокбурна».
Он поднялся из истертого кресла с засаленным подголовником.
– Джентльмены, я считаю, что вы мои истинные друзья, и предлагаю сегодня вечером совершить путешествие в метро.
– В каком направлении, мистер Чоуп? – удивленно спросил Холмс.
– Станция «Арчвей», сэр.
Холмс потер длинным пальцем переносицу своего орлиного носа.
– «Арчвей» – это же ваша Северная линия. От Кэмдена всего несколько остановок к югу. «Кентиш-Таун», «Тафнел-Парк», а затем и «Арчвей». Здесь, в конце линии, дорога довольно извилиста, поезда несутся как бешеные, вагоны так и бросает из стороны в сторону. Более того, тут самые длинные и темные перегоны. Бывает, едешь в тоннеле и задыхаешься от нехватки воздуха. Словом, ничего хорошего. Я бы лучше покатался по Кольцевой или Метрополитэн. А вы что скажете, дорогой Ватсон?
– Все, кроме старой линии на «Сент-Джонс-Вуд», меня вполне устраивает! – заявил я, приканчивая портвейн. – Вот уж где вонь и духота!
Надев шляпы и пальто, мы спустились на улицу и быстро пошли к метро. Туман сгустился пуще прежнего. Тускло горели фонари, освещая старые мрачные дома Кэмдена, дорогу запрудили омнибусы и экипажи, двигавшиеся с черепашьей скоростью.
Зачем ему понадобилось тащиться куда-то на метро в такую темень? Наверное, он хочет познакомить нас еще с одним медиумом, активистом их спиритуалистической церкви на севере Лондона. Мне казалось, что Холмс молчаливо разделяет мое мнение.
Монотонный перестук колес притуплял мысли. Я сидел, сонно уставившись на собственное отражение в стекле напротив, пока поезд не остановился на «Кен тиш-Таун». Яркий свет, движение пассажиров разогнали дремоту, но ненадолго. Лицо Холмса у меня перед глазами задрожало, начало расплываться, менять форму, точно резиновое. Наблюдая эти странные трансформации, я одновременно понимал, что он спокойно читает рекламу леденцов от кашля, висящую над головой Чоупа, ничуть не меняясь в лице. Наш медиум всю дорогу просидел смежив веки, точно пребывал в глубоком трансе.
На станции «Арчвей» мы покинули душный вагон и направились к эскалаторам, поднимавшим пассажиров на поверхность. Но не успели мы ступить на эскалатор, как Чоуп схватил меня за руку и потащил в другую сторону, на платформу северного направления. Признаться, я нетвердо держался на ногах и с трудом понимал, что происходит.
– Мы возвращается в Кэмден? Так скоро? – удивился Холмс.
– Спокойствие, сэр, – огрызнулся Чоуп. – Мы находимся в присутствии неугомонного духа, который должен вечно вертеться на чертовом колесе. А теперь, доктор Ватсон, и вы, мистер Холмс, взгляните вон туда – в тоннель!
Приближался поезд. Волна зловонного воздуха из тоннеля и звенящие рельсы привлекли одного из пассажиров, стоявших на платформе, как огонь привлекает мотылька. Бедняга, сорвав с головы цилиндр, бросился прямо под поезд.
– Эй! – закричал я и замахал руками. – Дежурный! Человек прыгнул на рельсы!
Кричать и махать руками было нелегко, потому что язык заплетался, а руки не слушались.
– Прекратите, Ватсон, – донесся до меня будто из-под земли требовательный голос Холмса. – Никто никуда не прыгнул. Это мираж.
Потом я услышал, как он в крепчайших выражениях отчитывает Чоупа:
– Вы шарлатан, мистер Чоуп. Вы используете дешевые опиаты, чтобы вызвать галлюцинации. Я узнаю эти симптомы. По счастью, я не пил ваш портвейн с настойкой опия. Считайте, что вам повезло, а ведь я мог бы переломать вам все кости за то, что вы сотворили с моим другом. Идемте на эскалатор, дорогой Ватсон, вам необходимо выйти на свежий воздух, проветрить голову. Что касается вас, мистер Чоуп, то я надеюсь, что мы больше не увидимся. Я запрещаю вам приходить на Бейкер-стрит, а также присылать вашу спиритическую литературу. Это мое последнее слово. Прощайте.
* * *
Какие необычные чувства я испытывал, находясь на платформе «Арчвей», в новом для себя состоянии. Замечу, что, в отличие от Холмса, я ни тогда, ни впоследствии не питал неприязни к мистеру Чоупу. Мне понравилось наше путешествие. Хочется верить, что наш медиум использовал опиаты как средство, помогающее открыть для человеческого разума присутствие мира духов и фантомов, а призрак джентльмена в цилиндре и по сей день продолжает посещать станцию «Арчвей».
Прибавлю, что через несколько лет я был очень огорчен, узнав из колонки некрологов в «Таймс» о кончине Пирса Чоупа, который совершил самоубийство, бросившись под поезд на станции «Онор-Оук-Парк».
До чего же гнусная и слякотная английская погода! (фр.)
О чем говорить! (фр.)
Однако не такая твердая, как бриллиант! (фр.)
Бог мой! (фр.)
