— Это правда? — спросил Аллен.
— Не то чтобы заходила, сэр, — ответил Гибсон. — Да и рассказывать-то особо нечего, так как она так туда и не попала.
— И все-таки, расскажите все, что было.
— Видите ли, сэр, она регулярно ходила на исповедь. Примерно каждые три недели. Итак, в пятницу она заказала машину, и мы поехали, прибыв на место немного раньше. Она сказала: “Подвези меня к ратуше”, — и я это сделал. Она вышла из машины и пошла к парадному входу. Все утро она была в хорошем настроении. Она с удовольствием ехала в церковь и все такое, но вскоре я увидел, как она барабанит в дверь, и я понял, что она на пороге очередной вспышки. Как я уже объяснил господину Фоксу, сэр, она была подвержена вспышкам гнева.
— Так.
— Я наблюдал за ней. Стучит, стучит, стучит! Затем я услышал, как она кричит: “Кто там? Откройте!” Мне тоже показалось, что я слышал звуки рояля. Она обошла кругом. Я развернул машину. Когда я опять посмотрел на неё, она уже обошла ратушу с той стороны, которая дальше от дороги. Лицо у неё было все красное, и, да поможет нам Бог, я подумал, что у неё начинается истерика. И точно, она крикнула, чтобы я подошёл к ней. “Там кто-то есть и ведёт себя очень подозрительно, — сказала она. — Посмотри в открытое окно”. Я подтянулся, но ничего особенного не увидел. “Где рояль?” — спросила она. Ну, я сказал ей. Рояль стоял на полу около сцены. Я знал, что сейчас она пошлёт меня в дом ректора за ключом, но тут увидел, что мисс Прентайс выходит из церкви. Я привлёк внимание хозяйки к мисс Прентайс, и она помчалась, как ошпаренная кошка, через дорогу и дальше, к церкви. Я медленно двигался на машине, там всего-то метров сорок, и остановился около церкви.
— А как насчёт ящика?
— Простите, сэр?
— Вы не доставали ящик из сарая за ратушей, чтобы мисс Кампанула могла встать и посмотреть в окно?
— Нет, сэр. Нет.
Найджел усмехнулся и начал тихо насвистывать.
— Хорошо, — сказал Аллен. — Это не имеет значения. Что-нибудь ещё?
— Нет, сэр. Мисс Прентайс вышла очень расстроенная, прошла мимо меня и направилась вверх по дороге. Я думаю, она решила идти домой по Топ-Лейн.
— Мисс Прентайс была расстроена?
— Да, сэр. Думаю, господин Коупленд отослал её с исповеди с резким ответом.
— Вы не смотрели на неё, пока она шла?
— Нет, сэр, мне не хотелось. Я понял, что она нехорошо себя чувствует.
— Вы думаете, она плакала?
— Не то чтобы именно так, сэр. Слезы не текли, ничего такого, но выглядела она очень расстроенной. В очень плохом настроении.
— Вы не знаете, не пошла ли она в ратушу?
— Нет, сэр, я не могу сказать. Я посмотрел в боковое зеркало и увидел, что она пересекает дорогу, но вполне вероятно, что она могла туда зайти.
— Гибсон, вы можете вспомнить, как точно выглядел рояль? Опишите мне его так подробно, как сможете.
Гибсон почесал челюсть своей широкой ладонью.
— Рояль стоял на полу, там же, где и вечером, сэр. Перед ним был табурет. Нот не было. Э.., дайте подумать. Он выглядел не совсем так. Нет, точно. Кое-что было не так.
Аллен терпеливо ждал.
— Теперь я понял, — громко провозгласил Гибсон. — Да, черт возьми, я понял.
— Да?
— Эти горшки с цветами были на краю сцены, и крышка рояля была откинута.
— Ах, — произнёс Аллен. — Я ждал, что вы это скажете.
* * *
— Каков же истинный смысл всего этого? — спросил Найджел, когда Гибсон ушёл. — Что за ящик? Это не тот, который был под окном?
— Тот самый, — кивнул Аллен и обратился к Фоксу:
— Через некоторое время после того, как Гибсон подтянулся, держась за подоконник, и посмотрел в окно, кто-то поставил там ящик и встал на него. Осталось глубокое прямоугольное пятно, перекрывающее один из следов Гибсона. Я нашёл ящик в пристройке. Это не был юный Джорджи. Он воспользовался дверью, и в любом случае окно было бы выше уровня его глаз. Там только следы мисс К, и ещё одни большие — без сомнения, Гибсона. Они наступали на дёрн. Тот, кто пользовался ящиком, пришёл позже, может быть, в субботу, и наступал он только на гравий. Мы проверим ящик на отпечатки, но я не думаю, что это что-нибудь даст. Слушая Гибсона, я думал: вот сейчас он скажет, что ящик использовала мисс Кампанула. Теперь ясно, что это не так. Это будет утомительная работа, но нам необходимо выяснить эту деталь. Что вам рассказали горничные?
— Такое впечатление, что покойная была из племени диких татар, — сказал Фокс. — Я достаточно много всего услышал, прежде чем прийти к этому заключению. Мэри, горничная, которую вы только что видели, сэр, похоже, также выполняла обязанности камеристки. Когда мисс Кампанула была в настроении, она откровенничала с ней. Фактически она делилась с горничной всеми новостями.
— Например, Фокс?
— Например, господин Аллен, по мнению Мэри, мисс Кампанула вела себя немного странно в отношении господина Коупленда. Помешана на нем, как считает Мэри. Она говорит, что обычно в то время, когда ректор шёл утром по деревне, её хозяйка тоже выходила и слонялась неподалёку под тем или иным предлогом, пока не встретит его.
— О, Боже! — с неприязнью произнёс Аллен.
— Да, в какой-то мере это достойно жалости, не так ли? Мэри говорит, что она одевалась очень тщательно, шла в Чиппинг и заходила в маленький магазинчик. Она постоянно о чем-то разговаривала с продавщицей, покупая тот или иной пустяк, но все это время не сводила глаз со стеклянной двери. Если показывался ректор, мисс Кампанула как ветром сдувало. Она была очень неуравновешенной леди, и когда дела у неё шли плохо, она наводила ужас на слуг своей злостью, грозила, что сделает что-нибудь отчаянно-буйное и так далее.
— Действительно, вела себя как татары-завоеватели в России, — сказал Аллен, — и конечно, это все очень удручающе. Продолжай.
— Все было не так плохо, пока не приехала мисс Прентайс. До этого всеми делами в приходе заправляла мисс Кампанула. Но мисс Прентайс, похоже, оттеснила её, если можно так выразиться. Мисс Прентайс превзошла её на всех ключевых позициях. Она — президент Молодёжного общества, а мисс К, была всего лишь секретарём. Почти то же самое с обществом наставниц для девушек.
— Как она может быть наставницей девушек! — воскликнул Аллен.
— Похоже, что это именно так, и она опять обошла мисс К., обучая девочек искусству завязывать бантики и незатейливой кулинарии. Сама себя продвигала, так сказать, по служебной лестнице. Начала с самой нижней ступени и добралась до самого верха. Местные девушки от этого не очень-то в восторге, но ей как будто удалось объединить их вокруг себя. И когда леди Эпплбай оставила свой пост, мисс Прентайс заняла её место. Примерно то же самое с Женским институтом и другими местными организациями. Мисс П. оказалась слишком энергичной и умной по сравнению с мисс К. Они были подругами, водой не разольёшь, но Мэри говорит, что иногда мисс К., придя домой с собрания Молодёжного общества или ещё откуда-нибудь, так говорила о мисс Прентайс, что даже Мэри удивлялась.
— О, Господи!
— Она угрожала самоубийством и так далее. Мэри знала все о завещании. Убитая часто говорила об этом — не далее, как в прошлый четверг, когда у них была генеральная репетиция, она сказала, что для мисс Прентайс было бы хорошим уроком, если бы она вообще исключила её из завещания, но она слишком милосердна, чтобы сделать это, однако надеется, что если она умрёт первой, эти деньги будут как кипяток обжигать совесть мисс Прентайс. В пятницу, сказала Мэри, у неё был хороший день. Она ушла на исповедь и вернулась в хорошем расположении духа. После пяти часов было какое-то дело в Пен Куко, и вечером она ходила в кружок книголюбов или что-то в этом роде — в дом ректора. Она была в прекрасном настроении, когда уходила, но вернулась не раньше одиннадцати часов, гораздо позднее обычного. Гибсон говорит, что на обратном пути она все время молчала, и Мэри говорит, что, когда она вошла, вокруг лица у неё был завязан шарф, и воротник пальто поднят и…
— Это была не она, — вмешался Найджел. — Мисс Прентайс переоделась в мисс Кампанула, чтобы взглянуть на завещание.
— Успокойтесь, Басгейт. Продолжайте, Фокс.
— Мэри проводила её в комнату, но та сказала, что ей никто не нужен, и Мэри клянётся, что она плакала. Она услышала, как её хозяйка легла. На следующее утро Мэри первым делом понесла ей чай и говорит, что вид мисс Кампанула её просто шокировал. Как выразилась Мэри, она была похожа на старую нищенку, оставленную на улице под дождём.
— Очень наглядно. Итак?
— Итак, вчерашнее утро она провела в ратуше вместе с остальными, но когда вернулась, написала записку своим адвокатам и приказала Гибсону отправить её. После полудня она оставалась дома.
— Я знал, Фокс, что у вас ещё что-то есть наготове, — сказал Аллен. — Где промокательная бумага? Фокс мягко улыбнулся.
— Оказалось, все нормально, сэр. Вот она. Он взял лист промокательной бумаги с письменного стола и протянул его Аллену. Это был почти чистый лист, только с четырьмя строчками. Аллен приставил его к зеркалу и прочитал:
