— Говорите яснее, мистер Марлоу. Я этого не боюсь.
— Да, господи, куда яснее! Она вытолкнула своего хозяина из окна. Убила его, иными словами. И избежала ответственности. При вашей помощи.
Она посмотрела на свою левую руку, комкавшую карты. Кивнула. Подбородок ее дрогнул.
— У Вэнниэра были какие-нибудь улики? — спросил я. — Или он просто видел, как это случилось, и прижал вас, а вы стали платить ему время от времени, чтобы избежать скандала, — и все это от искренней любви к Мерл?
Прежде чем ответить мне, она положила еще одну карту в пасьянс. Твердая, как скала.
— Он говорил о фотографии, — сказала она, — но я никогда этому не верила. Он не мог сделать такую фотографию. А если бы сделал, то показал бы ее мне — рано или поздно.
— Нет, не думаю. Снимок вышел бы очень слабым, даже если бы он держал в руках камеру, собираясь снимать происшествие на тротуаре. Но я думаю, он не решился бы показать ее. Вы по-своему очень крепкая женщина. Он мог опасаться, как бы вы его не передали полиции. То есть это на его взгляд, на взгляд преступника. Сколько вы ему уплатили?
— Это не ваше… — начала она, остановилась и пожала пухлыми плечами. Могучая женщина, сильная, битая, бесцеремонная… Но я ничего не боялся. Она подумала. — Одиннадцать тысяч сто долларов, не считая пятисот долларов, которые я послала сегодня.
— Ага. Чертовски мило с вашей стороны, миссис Мердок, что вы все помните.
Она неопределенно махнула рукой, опять пожала плечами.
— Это вина моего мужа, — сказала она. — Он был пьян, омерзительно пьян. Едва ли он мог что-то с ней сделать, но, как вы говорите, напугал ее до безумия. Я — я не могу ее винить. Она Достаточно выстрадала за все эти годы.
— Она должна была сама отвозить деньги Вэнниэру?
— Она наложила на себя что-то вроде наказания. Странное наказание.
Я кивнул.
— Думаю, это в ее стиле. Позднее вы вышли замуж за Джаспера Мердока, оставили Мерл у себя и заботились о ней. Кто-нибудь еще знал?
— Никто. Только Вэнниэр. И конечно, он никому не мог сказать.
— Да, вряд ли бы он решился. Это погубило бы все дело. С Вэнниэром кончено.
Она медленно подняла глаза и посмотрела на меня долгим, пронизывающим взглядом. Ее седая голова казалась скалой на вершине холма. Она наконец положила карты и сцепила руки на краешке стола, костяшки пальцев побелели.
Я сказал:
— Когда Мерл пришла ко мне домой, меня не было. Она попросила консьержа пустить ее в квартиру. Он позвонил мне, и я разрешил. И быстро приехал. Она сказала мне, что застрелила Вэнниэра.
Ее дыхание казалось шепотом в тишине комнаты.
— В сумочке у нее был пистолет, бог знает почему. Какая-то фантазия насчет защиты от нападения мужчин, я думаю. Но кто-то — можно предположить, что Лесли, — сделал пистолет безвредной игрушкой, засунув в патронник гильзу другого калибра. Она объявила мне, что убила Вэнниэра, и потеряла сознание. Я вызвал знакомого врача. И поехал домой к Вэнниэру. В двери был ключ. Он сидел в кресле, мертвый, давно мертвый, холодный и застывший. Он был мертв задолго до того, как туда приехала Мерл. Она не убивала его. Она сказала мне это просто для пущей трагичности. Врач объяснил мне механизм этого дела, но я не буду вас этим утомлять. Я думаю, вы все понимаете.
Она сказала:
— Да. Я понимаю. И что же?
— Она в постели, в моей квартире. Там сиделка. Я позвонил отцу Мерл по междугородной. Он хочет, чтоб она вернулась домой. Вас это устроит?
Она просто смотрела на меня.
— Он ничего не знает, — быстро сказал я. — Ни об этом случае, ни о старом. В этом я уверен. Он просто хочет, чтобы она вернулась домой. Думаю, я смог бы отвезти ее. Похоже, что теперь это на моей ответственности. Мне понадобятся эти последние пятьсот долларов, которые не успел получить Вэнниэр, — на текущие расходы.
— А еще сколько? — спросила она.
— Не надо, — сказал я.
— Кто убил Вэнниэра?
— Похоже на самоубийство. Револьвер у правой руки. Выстрел с очень близкого расстояния. В висок. Полиция, наверное, уже там. Не знаю, что они из этого выкопают. Нам остается только сидеть и ждать.
— Люди типа Вэнниэра, — сказала она, — самоубийств не совершают.
— Это все равно, что сказать: «Девушки вроде Мерл не выталкивают людей из окон». Это ничего не значит.
Мы посмотрели друг на друга с той внутренней враждебностью, которая появилась с самого начала. Через секунду я отодвинул стул и подошел к стеклянной двери на балкон. Я открыл занавеску и вышел. Кругом была ночь, тихая и ясная. Белый лунный свет был холоден и чист, как справедливость, о которой мы мечтаем и которой не находим.
Деревья под балконом отбрасывали в лунном свете тяжелые тени. За домом было что-то вроде парка внутри парка. Я заметил блеск декоративного бассейна. Дальше тянулся газон. В стоявшем там шезлонге кто-то сидел, я увидел огонек сигары.
Я вернулся в комнату. Миссис Мердок раскладывала пасьянс. Я подошел и взглянул на стол.
— Туз пик выбрался, — заметил я.
— Я передернула, — ответила она, не поднимая глаз.
— Я вас вот о чем хотел спросить, — сказал я. — Эта история с дублоном все еще в тумане, и оба убийства не имеют никакого смысла, если монета опять у вас. И хотел узнать, есть ли какая-нибудь деталь, по которой Дублон Брашера мог бы отличить специалист — человек вроде Моргенштерна.
Она подумала, сидя неподвижно, не отрывая глаз от карт.
— Да. Могла быть. Инициалы мастера, который сделал монету, — «Э. Б.». Они на левом крыле орла. Мне говорили, что обычно они на правом. Это единственное, что приходит мне в голову.
— Я думаю, этого достаточно. Вы в самом деле получили монету обратно? То есть вы не просто сказали мне это, чтобы я не метался вокруг?
Она быстро взглянула на меня, потом опять на карты:
— Сейчас монета в сейфе. Если вы разыщете моего сына, он вам ее покажет.
— Ну что ж, я прощаюсь с вами. Пожалуйста, распорядитесь собрать вещи Мерл и отправить ко мне на квартиру завтра утром.
Ее голова опять откинулась назад, глаза блеснули.
— У вас ловко это получается, молодой человек.
— Распорядитесь упаковать вещи, — сказал я. — Мерл вам больше не нужна — раз уж Вэнниэр умер.
Глаза ее плотно закрылись, она посидела молча. Странная, неподвижная улыбка застыла в уголках ее губ. Потом голова опустилась, правой рукой она сняла с колоды верхнюю карту, перевернула ее, взглянула и положила в сторону. И перевернула следующую карту, тихо, размеренно, спокойно. Она была непоколебима, как скала. Я пересек комнату, вышел, тихо прикрыл дверь, прошел по коридору, вниз по лестнице, потом по коридору первого этажа мимо застекленного кабинета и комнаты Мерл и вышел в безрадостную, душную, нежилую гостиную, где от одного присутствия я казался себе забальзамированным трупом.
Ведущая в сад стеклянная дверь в задней стене открылась, в комнату вошел Лесли Мердок.
Его костюм был измят, волосы растрепаны. Рыжеватые усики казались такими же ненужными, как всегда. Тени под глазами были почти черными.
Он держал свой длинный черный мундштук без сигареты и постукивал им по ладони левой руки, без симпатии ко мне, без желания меня видеть.
— Добрый вечер, — напряженно сказал он. — Уезжаете?
— Нет еще. Я хочу поговорить с вами.
— Кажется, нам не о чем говорить. И устал я от разговоров.
— Ну, нет. Нам есть о чем говорить. О человеке по имени Вэнниэр.
— Вэнниэр? Я едва знаком с ним. Виделись несколько раз. И то, что я знаю о нем, мне не нравится.
— Вы знакомы с ним лучше, чем кажется, — сказал я.
Он прошел в комнату, сел на один из стульев и наклонился вперед, опершись подбородком на левую ладонь и глядя в пол.
— Хорошо, — устало сказал он. — Давайте. Я предчувствую, что вы сейчас проявите блеск ума — безупречный сплав логики и интуиции, и вся эта мура. Как детектив из книжки.
— Конечно. Собирая по крохам улики, складывая из них стройную цепь, анализируя мотивы и характеры и получая из них нечто совершенно новое, чего никто — и даже я сам — не мог подозревать до этой блестящей минуты, я в финале указую перстом на наименее подозрительного из всех.
Он поднял глаза и почти улыбнулся.
— Который при этом становится белым как полотно, на губах появляется улыбка отчаяния, и он выхватывает револьвер из левого уха.
Я сел рядом с ним и вытащил сигарету.
— Верно. Надо будет нам как-нибудь разыграть это. У вас есть револьвер?
— При себе нет. Но вообще есть. Вы же знаете.
— Вчера вечером, когда вы зашли к Вэнниэру, он был при вас?
Он пожал плечами и осклабился:
— А разве я заходил вчера к Вэнниэру?
— Я так думаю. Дедукция. Вы курите сигареты «Бенсон и Хежес» и «Вирджиния». От них остается характерный пепел, который хранит форму сигареты. В пепельнице, которая стоит в гостиной Вэнниэра, этого пепла довольно много, сигареты на две. И ни одного окурка. Потому что вы курите с мундштуком, а окурки из мундштука сразу отличишь. И вы убрали окурки. Нравится?
