Родди отвечал сдержанно и четко:
– Я назвал бы их глубокой привязанностью, но никак не страстной любовью.
– Вы считали свою помолвку удачной?
– О, вполне. У нас много общего.
– Мистер Уэлман, не скажете ли вы присяжным, почему все-таки была расторгнута ваша помолвка?
– Видите ли, после смерти миссис Уэлман нам пришлось столкнуться с некоторыми непредвиденными обстоятельствами. И мне не давала покоя мысль, что я женюсь на богатой женщине, будучи сам нищим. Фактически помолвка была расторгнута по обоюдному согласию. Мы оба в какой-то мере ею тяготились.
– А теперь не расскажете ли нам, каковы были ваши отношения с Мэри Джерард?
«О Родди, бедный Родди! Как же тебе сейчас тяжко! Как же все это для тебя унизительно!»
– Я считал ее очень красивой.
– Вы были в нее влюблены?
– Немножко.
– Когда вы виделись с ней в последний раз?
– Дайте подумать. Это было пятого или шестого июля.
В голосе сэра Эдвина зазвучал металл:
– Мне кажется, что ваша последняя встреча состоялась позже.
– Нет, я был за границей… в Венеции и в Далмации.
– Когда вы возвратились в Англию?
– Как только получил телеграмму… Дайте подумать… по-моему, первого августа.
– А по-моему, вы были в Англии двадцать седьмого июля.
– Нет.
– Послушайте, мистер Уэлман, помните, что вы дали присягу. Разве отметки в вашем паспорте не подтверждают, что вы возвратились в Англию двадцать пятого июля и уехали снова в ночь на двадцать седьмое?
В голосе сэра Эдвина появилась чуть заметная угроза. Элинор нахмурила брови и неожиданно перенеслась в действительность. Зачем адвокат запугивает своего собственного свидетеля?
Родерик заметно побледнел. Воцарилось долгое молчание.
– Ну да, это так, – наконец с усилием произнес он.
– Вы виделись с Мэри Джерард двадцать пятого июля в ее лондонской квартире?
– Да.
– Вы просили ее выйти за вас замуж?
– Э… э… да.
– Что она ответила?
– Она мне отказала.
– Вы не богаты, мистер Уэлман?
– Нет.
– И у вас довольно большие долги?
– Какое вам до этого дело?
– Было ли вам известно, что мисс Карлайл в случае своей смерти завещала все свои деньги вам?
– Впервые об этом слышу.
– Были ли вы в Мейденсфорде утром двадцать седьмого июля?
– Не был.
Сэр Эдвин сел. Слово взял прокурор.
– Вы утверждаете, что, по вашему мнению, обвиняемая не была в вас страстно влюблена?
– Именно так я и сказал.
– Вы благородный человек, мистер Уэлман?
– Не понимаю, что вы имеете в виду?
– Если леди страстно любит вас, а вы ее не любите, то считали бы вы своим долгом утаить от нее этот факт?
– Конечно нет.
– Где вы учились, мистер Уэлман?
– В Итоне.[34]
Сэр Самьюэл со спокойной улыбкой проговорил:
– У меня все.
Альфред Джеймс Уоргрейв.
– Вы занимаетесь выращиванием роз и проживаете в Эмсворте, Беркшир?[35]
– Да.
– Вы приезжали в Мейденсфорд двадцатого октября, чтобы осмотреть розовый куст у сторожки в Хантербери-холле?
– Да.
– Можете ли вы дать описание этого растения?
– Это вьющаяся роза сорта «Зефирен Друфен». Цветы алого цвета, обладают сильным ароматом. Не имеет шипов.
– Можно ли уколоться о стебель такой розы?
– Никоим образом. Повторяю, это растение не имеет шипов.
Перекрестного допроса не последовало.
– Джеймс Артур Литтлдейл, вы профессиональный фармацевт и работаете в оптовой фармацевтической фирме «Дженкинс и Хейл»?
– Да.
– Не скажете ли нам, что это за обрывок бумаги?
Свидетелю передается вещественное доказательство.
– Это часть одной из наших этикеток.
– Какой именно?
– Этикетки, которая наклеивается на трубочки с таблетками для подкожных инъекций.
– Вы могли бы по этому обрывку точно определить, что за лекарство содержалось в трубочке, на которую была наклеена данная этикетка?
– Да. С полной уверенностью могу сказать, что трубочка, о которой идет речь, содержала таблетки гидрохлорида апоморфина для подкожных инъекций, одна двадцатая грана каждая.
– Не гидрохлорида морфина?
– Ни в коем случае.
– Почему?
– На таких этикетках слово «морфин» было бы напечатано с прописной буквы «М». Я рассмотрел под лупой то, что здесь осталось от буквы «м», – это часть строчной буквы «м», а не прописной.
– Позвольте, пожалуйста, присяжным заседателям воспользоваться вашей лупой и рассмотреть этот обрывок. У вас есть с собой экземпляры целых этикеток, чтобы показать, что вы имеете в виду?
Этикетки были переданы присяжным.
Сэр Эдвин продолжил допрос:
– Вы говорите, что это кусочек этикетки с трубочки, содержащей гидрохлорид апоморфина? Что это за лекарство?
– Его формула це семнадцать аш семнадцать эн о два. Это производное морфина, получаемое путем нагревания морфина вместе с раствором соляной кислоты в герметически закрытом сосуде. При этом морфин теряет одну молекулу воды.
– Каким свойством обладает апоморфин?
– Апоморфин является самым быстродействующим и наиболее эффективным – из всех ныне известных – рвотным средством. Он действует через несколько минут, – объяснил мистер Литтлдейл.
– Если кто-нибудь проглотил бы смертельную дозу морфина, а через несколько минут ввел бы себе шприцем дозу гидрохлорида апоморфина, то каков был бы результат?
– Почти немедленно последовала бы рвота, и морфин был бы выведен из организма.
– Ну а если бы два человека съели содержащие морфин сандвичи или выпили бы отравленный морфином чай из одного и того же чайника, а затем один из них ввел бы себе подкожно дозу гидрохлорида апоморфина, каков был бы результат?
– У того человека, который сделал укол апоморфина, отравленные пища и питье были бы немедленно удалены из организма посредством рвоты.
– И этот человек не испытал бы потом никаких последствий отравления?
– Нет.
Неожиданно по залу прокатилась волна возбуждения, и судье пришлось призвать к порядку.
– Вы Амелия Мэри Седли и постоянно проживаете по адресу: Окленд[36], Бунамба, Чарлз-стрит, 17?
– Да.
– Вы знаете миссис Дрейпер?
– Да, я знакома с ней более двадцати лет.
– Известна ли вам ее девичья фамилия?
– Да. Я была на ее свадьбе. Фамилия ее была Райли, а звали ее Мэри.
– Она уроженка Новой Зеландии?
– Нет, она приехала из Англии.
– Вы присутствовали на заседаниях суда с самого начала процесса?
– Да.
– Видели ли вы эту Мэри Райли… или Дрейпер… в зале суда?
– Да.
– Где?
– Она давала свидетельские показания.
– Под каким именем?
– Джесси Хопкинс.
– И вы абсолютно уверены, что Джесси Хопкинс является той женщиной, которую вы знали как Мэри Райли или Дрейпер?
– Да, я в этом совершенно уверена.
В последних рядах зала возникло легкое волнение.
– Если не считать сегодняшнего дня, когда вы в последний раз видели Мэри Дрейпер?
– Пять лет назад, до того как она уехала в Англию.
Сэр Эдвин, обернувшись к прокурору, сказал с легким поклоном:
– Свидетельница в вашем распоряжении.
Сэр Самьюэл с немного растерянным лицом приступил к допросу:
– Я полагаю, миссис… Седли, что вы могли и ошибиться.
– Нет, я не ошиблась.
– Вас могло сбить с толку случайное сходство.
– Я достаточно хорошо знаю Мэри Дрейпер.
– Сестра Хопкинс – районная медицинская сестра. У нее имеется диплом.
– Мэри Дрейпер и до замужества работала сестрой – в больнице.
– Вы отдаете себе отчет в том, что обвиняете свидетельницу Королевского суда в даче ложных показаний?
– Я отвечаю за свои слова.
– Эдуард Джон Маршалл, в течение нескольких лет вы проживали в Окленде, в Новой Зеландии. В данное же время проживаете в Дептфорде[37], Рэнстрит, 14. Так?
– Все верно.
– Вы знаете Мэри Дрейпер?
– Я был знаком с ней несколько лет в Новой Зеландии.
– Вы видели ее сегодня в суде?
– Да. Она называла себя Хопкинс, но это была миссис Дрейпер, это точно.
Судья поднял голову и негромко, но отчетливо и резко произнес:
– Полагаю, было бы нелишне вновь пригласить сюда свидетельницу Джесси Хопкинс.
Последовала пауза, потом недоуменный шепот.
– Ваша честь, Джесси Хопкинс несколько минут назад покинула здание суда.
– Эркюль Пуаро!
Эркюль Пуаро прошел на свидетельское место, присягнул, подкрутил усы и, слегка склонив голову набок, стал ждать вопросов.
Он сообщил свое имя, адрес и профессию.
– Мосье Пуаро, вам знаком этот документ?
– Конечно.
– Каким образом он попал к вам в руки?
– Мне дала его районная сестра Хопкинс.
Сэр Эдвин сказал, обращаясь к судье:
– С вашего позволения, ваша светлость, я зачитаю его вслух, а затем можно передать его присяжным заседателям.
