– Действительно, – сказал Альперович, беря Рому за руку, – не надо о ней так говорить. Она уже умерла, а мы все ее любили.
– Это я уже заметил, – буркнул Рома и сел.
– И что мы будем теперь делать? – спросил Альперович, обращаясь ко всем, но прежде всего – к Белову.
– Сейчас Володя позвонит в колокольчик и поднимутся братки со стволами, чтобы грохнуть Ленечку, – сказал Поручик, и в этот момент Антон почему-то подумал о чекистких подвалах и призраках мертвых чекистов, которые по звонку появляются, держа наготове свои маузеры – или что у них там было?
– Ну, мы же говорили, – сказала Лера, – виновный должен уйти…
– Когда я говорил «должен уйти», я имел в виду, что это был несчастный случай, – сказал Белов.
– Но он же сам сознался, – сказала Лера.
– Когда его к стенке приперли.
– Если уж на то пошло, то к стенке приперли Леру, – сказал Поручик.
– Меня? – крикнула ему Лера, – Я вообще тут не при чем. Это все ваши мужские игры во власть. Дать женщине наркотик, чтобы подчинить ее своей воле! Можно ли придумать лучшую метафору…
Громкий выстрел прервал ее речь.
– А что значат эти картинки? – спросила Женя
– Понятия не имею, – ответил Белов, – то есть вот этот – это мужской символ, а этот – женский, но что значат остальные – я понятия не имею.
– Это Марс и Венера, – сказала Лера, – а все остальные – это другие планеты. Плюс Солнце и Луна.
– Алхимическая символика, – сказал Альперович и добавил, повернувшись к Белову, – я же говорил, что первый хозяин был масоном.
– Масоны – это круто, – сказал Нордман, – мы, жиды, их всегда высоко ценили. Так что, Володька, и ты наконец-то причастился.
– Ну, спасибо, – ответил Белов и еще раз оглядел собравшихся, – выбирайте себе комнаты, друзья.
– Сначала – дамы, – сказал вежливый Альперович
– И не подумаю, – сказала Лера, – это сексизм, твое «ladies first».
– А я возьму вон ту, – откликнулась Женя, – со значком, похожим на букву h.
– Сатурн, – пояснила Лера, – он же – Кронос, если я ничего не путаю.
Роман криво усмехнулся.
– Я, пожалуй, возьму ту, – и он показал в противоположную сторону.
– Вы разве не вместе? – спросил Белов.
– Разве нет, – ответила Женя.
Интересно, – подумала она, – он помнит, как мы трахались с ним в подъезде, когда Брежнев умер? Или забыл? Она посмотрела на Володю: за прошедшие годы он стал больше – не столько раздался в плечах, сколько стал более грузным и тяжелым. Вероятно, так приходит к мужчинам старость.
– Мы с Леней возьмем соседние, – сказал Альперович, – как раз между Женькой и Ромкой, – будем по ночам пугать друг друга стуком в стену, как граф Монте-Кристо.
– Тренироваться перед тюрягой? – хохотнул Поручик, – я себе тогда возьму с яйцеклеткой. Авось приманю кого-нибудь, – и он, подкрутив воображаемый ус, кинул взгляд в сторону Женьки с Лерой.
– Белову, – сказала Лера, – надо отдать Марс.
– Почему? – спросил Белов.
– Фаллический символ, – и Лера изобразила рукой в воздухе круг со стрелой, – разве не видишь? Хуй, говоря по-нашему. А у кого власть – у того и хуй всех длинней. Это и называется фаллоцентризм. А ты сегодня у нас хозяин, так что и власть за тобой.
– Марс так Марс, – пожал плечами Белов, – мне, собственно, все равно. Пошли, что ли?
Едва только увидев знак Сатурна, Женя поняла, что предчувствия не обманули ее. Точно такой же был нарисован на маленьком листке бумаги, лежавшем в ее сумке – листочке, который с многозначительной миной Леня сунул ей в карман при последней встрече.
– Последний лепесток, – прошептал он и она сразу поняла.
Это было их игрой – потому что они всегда помнили, что именно шестой лепесток, оторванный на пригласительном билете клуба «Полет», и свел их впервые. Леня жалел, что не может подарить Жене еще одно кольцо – но зато при каждом удобном случае дарил ей букеты цветов, где среди роскошных роз пряталась одинокая маргаритка с единственным оставшимся лепестком.
– Боря, – сказала она Нордману, – помоги мне закатить чемодан в комнату.
– Не вопрос, мадам, – и легко подхватив увесистый женин «самсонит», Нордман пошел к ее комнате.
Оставшись одна, Женя развернула записку еще раз: внизу был написан знакомый стишок из старой сказки, а наверху нарисован знак, похожий на букву h, под ним – стилизованное изображение окна, стрелочка вбок с цифрой 5 и вниз с цифрой 3. Потом стоял крестик, как на старых, из детства, пиратских картах.
Женя задумчиво подошла к окну и выглянула вниз. Большой двор, семь иномарок, как спинки жуков. Какой-то парень с рюкзаком входит в ворота. Она перевела взгляд на стену, сложенную из крупных – не чета нынешним – кирпичей. Пять вбок и три вниз. Женя постучала по камню коленкой, закованной в лайкру чулка, потом пожала плечами и присела. Потыкала пальцами в углы камня, успела подумать «что за глупость», как вдруг кирпич поддался и плавно повернулся, открывая тайник.
Почти одновременно за спиной заскрипела дверь, и Женька спешно вернула камень на место. Она обернулась – на пороге стоял Рома.
– Что тебе надо, – спросила она, поднимаясь.
– Я хочу поговорить с тобой, – сказал он.
– Нам не о чем разговаривать.
– Послушай, – он сел на неудобный резной стул в углу комнаты, – что мы изводим друг друга? Я же люблю тебя.
Женя передернула плечами и красиво замерла на фоне окна, сжимая в кулаке записку от своего любовника и стараясь прикрыть тайник в стене.
– Мы вместе уже пять лет, все эти годы я старался быть тебе хорошим мужем, я не изменял тебе, не жалел денег, делал для тебя все. Ты только посмотри, кем ты стала! Я ввел тебя в бизнес, я купил тебе роскошную машину, я показал тебе весь мир, в конце концов! А в ответ я прошу всего ничего – нормального отношения.
Он поднялся.
– Ты же знаешь: я люблю тебя.
Рома сделал шаг к ней и тут же, словно дожидаясь этого, Женя закричала:
– Не приближайся! Не смей меня трогать!
Она выставила вперед руки и отшатнулась к окну. В глубине души она представляла себя со стороны и думала, что никогда она не была так прекрасна, как в этот момент.
Рома замер на месте.
– Вспомни, как все начиналось, – продолжал он, – Володькина свадьба, цветик-семицветик, кольцо, что я тебе подарил. У нас еще осталось три лепестка.
– Ничего у нас не осталось! – закричала Женя, – у нас все кончено! Разве ты не понимаешь – все кончено!
Она заплакала, и продолжая рыдать, кричала на него:
– Лепестков больше не осталось! У нас ничего больше нет – и быть не могло! Я проебала на тебя всю свою жизнь! Забери свое поганое кольцо – и она начала сдирать с пальца бриллиантовый перстень, стараясь не выронить зажатую в руке записку, – забери все, что подарил! Машину, квартиру, все забери! Ничего мне не надо!
На секунду она вспомнила гром за окном, грустного Альперовича, барабанящего пальцами по столу в такт песне Ветлицкой, но в этот момент, наконец, сорвала с пальца кольцо и швырнула Роме в лицо. Сверкнув, оно покатилось куда-то под кровать.
– Что ты делаешь, Женя? – крикнул Рома и попытался обнять ее. Она ударила его по лицу, сначала один раз, потом другой, не переставая плакать, и в самом деле все больше и больше веря, что именно он погубил ее жизнь, свел на нет все обещания, что были даны когда-то, обманул, превратил в истеричку, состарил раньше времени.
– Мне уже четвертый десяток, – кричала она, – я не успокоюсь! У меня уже нет времени!
– Успокойся, – повторял Рома, а она кричала «не смей меня трогать!» и вырывалась.
Внезапно Рома отпустил ее. Резко развернувшись, он пробормотал что-то вроде «Как же ты надоела мне, сука!» – и резко вышел из комнаты.
Женя заперла за ним дверь и снова вернулась к тайнику. Внутри него лежал маленький прозрачный пакетик, а в нем – бумажный квадрат с чем-то, похожим на лепесток. Она сразу поняла, что это.
Впервые Леня рассказал ей об ЛСД несколько месяцев назад. То есть, конечно, она и раньше слышала о наркотиках, даже как-то раз курила травку, но не читала Кастанеды, не знала, что наркотики могут давать силу – думала, это так,пробить на ха-ха, для веселья. И выпить, конечно, все равно лучше. Леня тогда сказал, что Андрей рассказал ему, как это круто, ЛСД, как это может изменить жизнь человека. И еще сказал, что хочет принять вместе с ней, на двоих съесть эту, как она называется,марку. Женя тогда сказала ему, что у них и так слишком много всего «на двоих» и уж если есть – то каждому по отдельности. На этом разговор вроде и кончился, но Леня почему-то решил, что она попросила его ЛСД достать, и несколько раз извинялся, что никак не получается. Тут, видимо, исхитрился – и сунул-таки в тайник, пока Володя водил всех по дому. Ходили они так долго, что за это время можно было не только сунуть марку в тайник, но обратно вынуть ее, выкинуть, найти и снова сунуть – неудивительно, что эта экскурсия совсем измотала ее.
