– Не только Вульфу, но и Солу – яйца-пашот.
Я положил блин в рот и медленно разжевал его. Да, Сол Пензер внешне всегда выглядел неважно, но сыщик был первоклассный, лучше любого другого, о котором мне когда-либо приходилось слышать. Он мог работать и один, не связанный никакой конторой, и получал значительно больше, чем кто-либо другой. Когда Вульфу нужна была помощь, его выбор всегда в первую очередь падал на Пензера. Мы часто пользовались его услугами.
Я небрежно спросил:
– Сол, полагаю, работает за меня, не так ли?
– Не знаю. Я не в курсе его дел.
Но мне и без того все было ясно. Очевидно, Фрица предупредили: если я появлюсь поблизости, мне можно лишь сказать о том, что Сол завтракал здесь, но не более. Я не стал тратить силы, чтобы вытряхнуть из него все остальное, поскольку уже как-то пытался это сделать, но безуспешно.
Направляясь к выходу, я заглянул в кабинет и бегло просмотрел бумаги, лежавшие на столе. Почта за пятницу не содержала ничего срочного. В нашем памятном блокноте и на календаре не было никаких пометок, которые могли хотя бы намекнуть на дела, которые Вульф в мое отсутствие вел с Солом. Но в сейфе я кое-что обнаружил. И это говорило о том, что Вульф занимался совсем не обычной домашней работенкой. Я открыл сейф, потому что хотел позаимствовать оттуда небольшую сумму. Один из его ящиков был разделен пополам перегородкой. В правой части лежали деньги, предназначенные на мелкие расходы, в левой – на непредвиденные.
Забрав пять банкнотов по двадцать долларов, я заметил слева какой-то листок бумаги и взял его посмотреть. На листе аккуратным почерком Вульфа было написано: «с.27; 2000 л.Н.р.».
Согласно давно установленному порядку, в левой половине ящика всегда должно быть не менее пяти тысяч долларов. Беглый взгляд подсказал мне, что эта сумма претерпела значительные изменения. Теперь здесь недоставало двух тысяч. Это был очень интересный факт, настолько интересный, что я даже забыл сказать Фрицу «до свидания». Но он услышал, как я вышел из кабинета, и направился вниз, следом за мной, чтобы набросить цепочку.
Я сказал, что он может информировать Вульфа о моем раннем завтраке, но не больше.
Возвращаясь в такси на Леонард-стрит, я пытался решить, зачем Солу две тысячи долларов. Я старался вселить в себя надежду, что дело это не касается Присциллы Идз.
Я перебрал целый ряд вариантов задания Солу, начиная с поездки в Венесуэлу для проверки Эрика Хафа и кончая подкупом Эндрю Фомоза, с тем чтобы выведать у него сведения о том, что говорила ему жена. Но ни одну из этих догадок я не принял.
Пять часов, как я уже сказал, я все же поспал: в пятницу, с пяти до десяти часов утра, на старом, совершенно продавленном диване.
Я мог бы дать отчет и о сотне других дел, в которых принимал участие в течение моей работы с полицией, но не вижу, какую это могло бы принести пользу.
Я пытался разрешить много вопросов. На Двадцать девятой улице, на Леонард-стрит и на Сентер-стрит.
Я прочел множество рапортов и различных документов. Большую часть воскресенья я провел в полицейской машине с водителем в форме. Сам комиссар выдал мне предписание проверить длинный ряд людей, которые так или иначе были связаны хотя бы с одним подозреваемым.
Вернувшись на Двадцатую улицу в воскресенье около полуночи, я намеревался было уже отправиться на повторное свидание с тем прекрасным диваном, на котором уже однажды спал, но ничего из этого не вышло.
Алиби Брукера совершенно неожиданно оказалось ложным. Чувствуя, что попался, он сразу же заявил, что, выйдя из дома Вульфа, отправился на квартиру Дафни О'Нейл и провел там ночь. Она это подтвердила.
Когда же я вернулся с воскресной прогулки на машине, мне передали, что капитан Олмстед как раз в это время берет за жабры Дафни и меня приглашают принять участие в допросе. Я тотчас же согласился.
Допрос окончился около восьми утра в понедельник.
Мои мысли снова обратились к пресловутому дивану, но опять тщетно. Мне необходимо было сменить рубашку, а также, по возможности, и все остальное. Поэтому я еще раз появился на Тридцать четвертой улице и повторил субботний трюк, включая завтрак, приготовленный Фрицем.
Вульфа я, конечно, не видел, но я разговаривал с ним ежедневно по телефону. Мы и словом не обмолвились об убийствах, да и о Соле не говорили. Я чувствовал, что он был раздражен, а меня это задевало. И я опять заглянул в сейф. Но больше из сумм непредвиденных расходов не исчезло ни цента.
Вернувшись обратно на Двадцатую улицу, сменив одежду на все чистое, посвежевший, но несколько подавленный и не узнавший ничего нового, я шел по верхнему коридору, когда один из моих теперешних коллег – а я должен признать, что в течение всего этого времени ищейки из отдела по расследованию убийств и в самом деле были неплохими товарищами, – вышел из комнаты и, увидев меня, воскликнул:
– Эй, Гудвин, где это ты, черт тебя возьми, пропадал? Тебя требуют в кабинет комиссара.
– Кому это я понадобился так срочно?
– Дважды уже звонил Стеббинс. Он там вместе с инспектором Кремером. Внизу стоит машина. Давай!
Манера водителя вести машину впечатляла, но еще больше поразило меня общество, которое я застал в хорошо обставленном кабинете полицейского комиссара Скиннера. Кроме него и окружного прокурора Боуэна, там находились еще два заместителя комиссара, Кремер и еще один инспектор, помощник инспектора, капитан и сержант Пэрли Стеббинс. И все явно поджидали меня, судя по тому, как они оживились при моем появлении в кабинете.
Скиннер велел мне сесть, и я понял, что стул был уже заранее приготовлен именно для меня. Комиссар спросил Боуэна:
– Начнете вы, Эд?
– Нет, уж лучше вы, – ответил ему окружной прокурор.
Скиннер повернулся ко мне:
– Я думаю, вы довольно хорошо осведомлены о настоящем положении дел, не хуже, чем я?
Я приподнял и снова опустил плечи:
– Не знаю, что думают остальные, но пока я на мели.
Он кивнул:
– Да, как и все мы, откровенно говоря. Большинство из нас отказались от уик-энда, но мы могли бы и не делать этого. В течение последних сорока часов расследованием этого дела занимались свыше сорока человек, намного больше, чем требуется на самом деле. Но и несмотря на это, я не вижу, чтобы мы продвинулись заметно вперед. Думаю, здесь все со мной согласны. Создалась чрезвычайно сложная ситуация, хуже быть не может, необходимо предпринимать какие-то более радикальные меры. Мы очень долго все это обсуждали, выдвигали различные предположения. Кое-что касается и лично вас.
Нам сейчас необходима ваша помощь.
– Я как могу стараюсь вам помочь.
– Мне известно об этом. С тех пор как в пятницу был прочитан ваш отчет, я подумал, что наш единственный шанс – это ключи, похищенные из сумочки Сары Джеффи. А ведь в это время в комнате находились двенадцать человек. Я не думаю, чтобы никто из присутствующих так ничего и не заметил. Ну хотя бы какого-нибудь выразительного взгляда, подозрительного движения или еще чего-нибудь необычайного.
Как вам известно, все подозреваемые допрашивались снова и снова. Единственный, кто вызывал особые подозрения, был Хаф, поскольку он в течение почти всего вечера сидел ближе всех остальных к миссис Джеффи. Но не исключена возможность, что все остальные тоже могли выбрать момент и незаметно похитить из сумочки ключи. Это вы совершенно ясно дали нам понять в своем отчете, и мы должны с этим согласиться.
Мы, конечно, не можем арестовать Хафа лишь потому, что у него для похищения ключей было больше возможностей, чем у других. Кроме того, мы не видим мотива, по которому он мог сделать это. И как тогда связать это убийство с двумя остальными? У вас есть какие-либо аргументы?
– Нет. У меня вообще не осталось никаких аргументов. Во всяком случае, таких, которые позволили бы нам схватить убийцу за руку.
– Мы должны общими усилиями досконально разобрать версию с ключами. Дальнейшие допросы здесь не помогут. Вот мы и решили собрать их всех снова в конторе Ниро Вульфа и тщательно, пункт за пунктом, разобрать все это, разумеется, при участии вас и Ниро Вульфа. Мы хотим, чтобы все было повторено так подробно, как только это будет возможно. Мы должны воспроизвести все их слова и поступки, но уже в присутствии трех-четырех наших сотрудников, записав весь разговор на магнитофонную ленту.
Я поднял брови.
– Самое главное, конечно, – сказал я, – попытаться определить, кто из них мог взять эти ключи. Но есть и еще одна неясная деталь. Если кто-то хотел убить миссис Джеффи, почему он так долго ждал этого момента? Почему он не убил ее раньше? Может, поводом послужило что-то, произошедшее у нас вечером?
– Это обстоятельство нам тоже необходимо проследить до конца. Мы не нашли ответа ни в отчетах, ни в показаниях подозреваемых, но, возможно, могли бы попытаться все выяснить при встрече в кабинете Вульфа. Главная трудность состоит в том, что мы не можем заставить его впустить нас в дом вместе с подозреваемыми. И тем более не можем заставить играть подобную роль. Вот мы и решили просить вас, чтобы вы позвонили Вульфу или, еще лучше, увиделись с ним, как вам это будет удобнее, и попытались его уговорить нам помочь.
