Обернувшись к госпоже Матье, Рультабиль галантно ей поклонился.
— Следы шагов этой женщины, — пояснил он, — удивительно напоминают отпечатки элегантных туфель преступника.
Госпожа Матье вздрогнула и с недоумением посмотрела на молодого репортера: «Что он хотел этим сказать?»
— У мадам изящная ступня, слегка удлиненная, может быть, немного великоватая для женщины. За исключением носка туфли, ее след весьма напоминает отпечаток обуви убийцы.
Публика заволновалась, но Рультабиль жестом успокоил зал, казалось, он уже полностью подчинил всех присутствующих.
— Я хочу только доказать, — продолжал Рультабиль, — что все это не так уж и важно. Полицейский, построивший свою версию на внешних признаках, не объединенных общей идеей, неизбежно окажется у разбитого корыта. След Робера Дарзака тоже напоминает отпечаток ноги убийцы, но это еще не означает, что преступник именно он.
Новое движение в зале.
Председатель суда решил все-таки проверить объяснения Рультабиля и обратился к госпоже Матье:
— Той ночью дело происходило именно так?
— Да, господин председатель. Можно подумать, что молодой человек шел следом за нами.
— Вы заметили, как убийца бежал к правому крылу замка?
— Да, а затем я видела, как тело сторожа унесли в вестибюль.
— Ну, а преступник? Вы ведь остались во дворе одна и, естественно, могли его видеть. Не подозревая о вашем присутствии, этот человек должен был воспользоваться удобным моментом для бегства.
— Я ничего не видела, господин председатель, — простонала госпожа Матье. — В этот момент луну закрыли тучи и ночь стала еще темнее.
— Тогда, может быть, господин Рультабиль соблаговолит объяснить нам, — сказал господин де Року, — каким образом бежал убийца.
— Конечно, — тотчас откликнулся репортер с такой уверенностью, что и сам председательствующий не удержался от улыбки. — Этот человек не мог скрыться из тупика во дворе обычным способом, потому что, если мы и не видели его, то, по крайней мере, должны были касаться! Тупик — это крохотный квадратик двора, окруженный рвом и высокой решеткой. Убийца должен был наткнуться на нас, или мы должны были наткнуться на убийцу. Рвами, решеткой и всеми нами это место было закрыто так же прочно, как Желтая комната.
— Тогда ответьте нам, каким же образом этого человека не обнаружили в вашем закрытом квадрате, если он туда забежал?
Рультабиль снова извлек часы из жилетного кармана.
— Господин председатель, — вздохнул он, — вы можете еще три часа спрашивать меня об этом, но ответить на этот вопрос я смогу только в половине седьмого.
На этот раз поднявшийся ропот был лишен враждебности и разочарования. Публика начала доверять Рультабилю, и, кроме того, всех забавлял этот назначенный председателю суда час, напоминающий обещанное свидание.
Председательствующий подумал было, не следует ли ему рассердиться, однако Рультабиль привлекал к себе всеобщие симпатии, и господин де Року также поддался этому чувству. Репортер так точно описал поведение и каждый жест госпожи Матье, что суд начал относиться к нему серьезно.
— Согласен, господин Рультабиль, — сказал он, — но чтобы до этого времени я вас больше не видел.
Рультабиль молча поклонился и отправился в комнату для свидетелей.
Его взгляд искал меня среди публики, но не находил. Тогда я пробрался через толпу и почти одновременно с ним вышел из зала. Рультабиль приветствовал меня весьма горячо, пожимая мне руку. Он был возбужден и разговорчив.
— Я не спрашиваю вас, дорогой друг, что вы делали в Америке, — сказал я, — вы мне, конечно, возразите, как и председателю суда, что ответите не ранее половины седьмого.
— Нет, мой дорогой Сэнклер, вы мой друг, и, зачем я ездил в Америку вы узнаете уже сейчас. Я искал имя второго воплощения убийцы!
— Ах вот как, имя второго воплощения…
— Ну конечно. Когда мы с вами в последний раз оставляли Гландье, я уже знал оба воплощения убийцы и имя одного из них. Поиски другого имени мне пришлось продолжить за океаном.
В этот момент мы зашли в комнату для свидетелей, и все устремились к Рультабилю. Репортер был любезен со всеми, за исключением Артура Ранса, к которому проявил заметное равнодушие.
В этот момент в комнате появился Фредерик Ларсан, и наши герои обменялись рукопожатием, после которого можно было остаться со сломанными пальцами. Рультабиль, должно быть, не сомневался в своей победе, если встретил сыщика так дружелюбно. Уверенный в себе Ларсан улыбнулся и, в свою очередь, поинтересовался причиной отъезда моего друга в Америку.
Тогда Рультабиль любезно взял его под руку и весело рассказал несколько забавных анекдотов о своем путешествии. Затем они удалились, разговаривая о более серьезных делах, и я из деликатности оставил их вдвоем.
Вернувшись в зал, я сразу понял, что публика, не придавая больше никакого значения происходящему, нетерпеливо ждала назначенного часа.
Пробило половину седьмого, и Жозеф Рультабиль был снова введен в зал. Невозможно описать волнение, с которым все провожали его глазами. Люди затаили дыхание. Робер Дарзак, бледный как смерть, поднялся со своего места.
— Я не заставляю вас принимать присягу, — начал председательствующий, — так как вы не были вызваны в установленном порядке, но надеюсь, не следует объяснять важность того, что вы здесь заявите. Важность, если не для других, то, по крайней мере… для вас, — с угрозой добавил он.
— Конечно, господин председатель, — спокойно ответил Рультабиль.
— Итак, — сказал господин де Року, — мы остановились на крохотном тупике двора, где убийца нашел себе убежище. В половине седьмого вы обещали рассказать, как он бежал из этого тупика, и назвать имя убийцы. Сейчас шесть часов тридцать пять минут, господин Рультабиль, а мы еще ничего не знаем.
— Я уже объяснял, — сказал мой друг среди такой торжественной тишины, какой я еще никогда не слышал, — что убежать оттуда обычным путем было совершенно невозможно. И это святая истина, потому что в тупике убийца находился вместе с нами.
— И вы его видели! Но ведь это как раз то, что утверждает обвинение.
— Мы его видели и слышали, господин председатель! — воскликнул Рультабиль.
— И не задержали преступника?
— Никто, кроме меня, не знал, кем он является на самом деле. Мне же надо было, чтобы убийца оставался еще на свободе, и потом, кроме собственной интуиции, в этот момент я еще не имел других доказательств его виновности. Да, только мои рассуждения подсказывали мне, что преступник находится здесь, среди нас. Но я должен был выждать, чтобы представить сегодня суду неопровержимые доказательства, которые, я уверен, удовлетворят всех.
— Но говорите же, говорите! Назовите нам имя убийцы.
— Вы его обнаружите среди тех, кто находился в этот момент в тупике двора, — ответил Рультабиль, казалось, не торопившийся.
Публика в зале начала терять терпение.
— Имя, имя! — скандировали присутствующие.
— Я немного задерживаю свои показания, — сказал Рультабиль, — но у меня есть на это свои причины.
— Имя, имя! — не унималась толпа.
— Тишина, успокойтесь! — взывали судебные приставы.
— Вы должны сразу назвать его имя, — сказал председательствующий, — итак, в тупике двора находились: сторож, то есть убитый. Это он был преступником?
— Нет, господин председатель.
— Дядюшка Жак?
— Нет.
— Привратник Бернье?
— Нет, господин председатель.
— Господин Сэнклер?
— Нет…
— Тогда сэр Артур Вильямс Ранс? Остаются Артур Ранс и вы! Надеюсь, вы не убийца?
— Нет.
— Значит, вы обвиняете господина Артура Ранса?
— Нет.
— Не понимаю. Что вы хотите сказать? Ведь больше там никого не было.
— Конечно, господин председатель, больше никого не было внизу, но был некто сверху, появившийся в окне над всеми нами.
— Фредерик Ларсан! — воскликнул председательствующий.
— Фредерик Ларсан! — как эхо отозвался звонким голосом Рультабиль.
И повернувшись к публике, среди которой уже были слышны возгласы протеста, он объявил с такой уверенностью, на которую я никогда не считал его способным:
— Фредерик Ларсан — убийца!
Зал наполнили крики, в которых слились изумление, ужас, негодование, недоверие, а в некоторых и восхищение этим молодым человеком, достаточно смелым, чтобы решиться на подобное объявление. Председательствующий даже и не пытался успокоить толпу.
Когда шум немного утих сам по себе, под влиянием многочисленных призывов к тишине тех, кто желал знать продолжение, послышался голос Робера Дарзака, со вздохом опустившегося на свою скамью:
— Это невозможно, он сошел с ума!
— Вы видите, господин Рультабиль, эффект своего заявления, — сказал председательствующий. — Даже обвиняемый считает вас сумасшедшим. Однако, если вы в здравом уме и твердой памяти, то вы должны иметь доказательства…
