Что-то заставило его обернуться. Он глянул на холм, возвышавшийся за дорогой на Леруик, и увидел машины возле дома бывшей жены Дункана Хантера. Во всех окнах горел свет. Потом Магнус увидел фургон, тот самый, который стоял возле его дома, когда нашли Кэтрин, и еще — искорки света от фонарей, они рассыпались по всему холму. Тогда-то он и понял — они нашли Катриону. И очень скоро придут за ним.
К их приходу Магнус давно подготовился. У него был костюм, он хранил его в платяном шкафу в спальне. Этот самый костюм Магнус надевал каждое воскресенье в церковь, куда ходил с матерью. В последний раз он был в церкви в день ее похорон. Разложив костюм на кровати, Магнус вспомнил службу, запах сырости и лака, которым покрывали деревянные сиденья. У него было свое место в первом ряду. Все родственники к тому времени уже поумирали. И дядя, и двоюродные братья. Но народу в церкви на похоронах было полно. Пришли соседи, те, кто знал мать с детства. До Магнуса доносился громкий шепот — люди нарочно говорили так, чтобы ему было слышно: «Это он свел ее в могилу. Такого позора Мэри не снесла — она была женщиной гордой».
Магнус отыскал белую сорочку. Манжеты по краям истрепались, но сама сорочка была чистой.
Он обещал матери соблюдать чистоту и в погожие дни вывешивал постиранное белье на веревку перед домом. Вроде был еще и галстук, но он никак не мог его отыскать. Зато в верхнем ящичке туалетного столика с зеркалом ему попались ленты, которыми были завязаны волосы Катрионы. Он частенько вынимал их. Но не для того, чтобы вспомнить о девочке, — он ее и без того никогда не забудет. Просто когда Магнус держал ленты в руках, пропуская между пальцев, ему легче было представить Катриону. Прикосновение шелковых лент волновало его, заставляло думать об атласной розовой юбочке, которую она надевала под платье.
Сорочка и костюм оказались велики. Пиджак был слишком свободен в плечах, а брюки, чтобы не свалились, пришлось затянуть ремнем. Магнус с удивлением подумал: оказывается, раньше он был дюжим малым. Большим и сильным. Никакой другой парадной одежды у Магнуса не было, и он остался в сорочке, брюках и пиджаке, подумав, что мать наверняка одобрила бы его старания. Сказала бы, что он выглядит прилично. Достойно. Ленты Магнус положил на стол, толком не зная, что с ними делать. А ведь он их украл. Может, Кеннет и Сандра потребуют их отдать.
Заварив чай, сел в кресло у камина и стал ждать. Вставал лишь пару раз — сходить в уборную и налить ворону воды. Подумал было, что неплохо и побриться, но слишком устал.
Когда полиция пришла, ночная темнота еще не рассеялась. Однако утро уже наступило — часы показывали тридцать восемь минут восьмого. Как и в прошлый раз, в дверь вежливо постучали. Никто не пытался высадить ее — за дверью терпеливо дожидались, пока откроют.
Вид у полицейского был измученный — как у тех мужчин, что возвращались с ночного лова, и волосы у них задубели от соли, а руки покраснели и растрескались. Добравшись до дома, рыбаки хотели лишь одного — спать. И валились на кровать прямо в одежде, не имея сил раздеться.
— Входите, — пригласил Магнус, — отогрейтесь. Вроде и потеплело, да за целую ночь на холме небось совсем замерзли. — Вдруг Магнусу пришла в голову мысль: — А вы когда-нибудь рыбачили возле Фэр-Айла? Для рыбного лова самая погода.
— Да, погодка неплохая, — согласился полицейский. — У нас были специальные ловушки для омаров. За омаров хорошо платили.
— Мы как, торопимся? — спросил Магнус. — Успеем чайку попить?
Полицейский печально улыбнулся, и Магнус понял, что никакой спешки нет, наоборот, он и сам с радостью задержится.
— Вам надо будет ответить на кое-какие вопросы, — сказал полицейский. — Это касается Катрионы. Да, а за чай спасибо — выпью с удовольствием.
— Плеснуть в него чуток горяченького?
— А что, можно. Только совсем немного. Не то, чего доброго, завезу вас в канаву.
— Вы один? В прошлый раз приходили двое.
— Мой напарник остался в машине, но его за руль лучше не пускать. Со мной выпившим и то безопаснее, чем с ним трезвым.
Магнус догадался, что полицейский пошутил, и из вежливости улыбнулся.
— Может, и ему чайку?
— Да нет, пусть спит. Не будем его будить, хорошо?
Магнус налил в чайник воды, поставил на плиту. Обернувшись к полицейскому, увидел, что тот смотрит на ленты.
— Это Катрионы, — сказал Магнус. — Я забрал их у нее. По мне, так с распущенными волосами ей было лучше. Красивше было.
— Об этом давайте потом. Вот приедем в участок, тогда и поговорим.
— Ох, не нравится мне в участке, — признался Магнус.
— Вас никто не обидит — я буду рядом и прослежу.
— Как по-вашему, мне разрешат оставить ленточки себе?
— Нет. — Похоже, вопрос вызвал у полицейского раздражение. — Конечно же, нет.
Он раздумал пить чай, сказав, что скоро рассветет, дети пойдут в школу, да и репортеры набегут.
— А я вернусь? — спросил Магнус, когда они уже выходили.
— Не знаю. Может, не сразу.
— А кто ворона будет кормить?
Магнус ждал, что полицейский пообещает ему присмотреть за птицей, но тот молчал. Магнус все стоял, надеясь услышать хоть какой-то ответ.
— Если присмотреть за ним некому, — наконец продолжил он, — лучше убейте. Ударьте головой об стену — чтоб не мучился. Лучше убить, чем морить голодом в клетке. А если и выпустите, все одно умрет от голода. Он не умеет добывать себе еду.
Полицейский по-прежнему молчал.
— Обещайте, что так и сделаете.
— Обещаю, — сказал детектив. — Обещаю — так и сделаю.
— Вообще-то он ест собачий корм. Если найдете кого, кто за ним приглядит, так и передайте: ест собачий корм.
Каморку перекрасили, причем недавно — Магнус почувствовал запах свежей краски. Но цвет таким и остался — пенка на поверхности молока, когда его взбивают. Магнусу снова вспомнилась Агнес, доившая корову. Большой радиатор выкрасили той же краской. По дороге Магнус слышал разговор двоих констеблей на посту: один предположил, что у радиатора сломался вентиль, другой уверял, что его попросту не удосужились убавить — так с холодов и жарит на полную мощность. В такой духоте Магнусу хотелось снять пиджак и повесить на спинку стула, чтобы не помялся. Но он не был уверен, прилично ли это. И остался в пиджаке.
В каморке находились следователь с Фэр-Айла и молодая женщина, явно не из местных. Следователь назвал ее фамилию, но Магнус не запомнил. Вот имя, может, и не забыл бы. Он любил называть женщин по именам. Иногда, когда мучила бессонница, он про себя повторял их имена. Сам следователь назвался странной, не похожей на английскую, фамилией. Магнус и раньше ее слышал, теперь же она прочно засела у него в голове. Еще пришел адвокат — он выглядел так, будто страдал от похмелья. Но костюм у него был куда как лучше, чем у Магнуса. Все четверо сидели в тесноте за небольшим круглым столиком. Магнус все время помнил об ухмылке — нельзя допустить, чтобы она появилась. Иногда он не слышал, о чем его спрашивали, потому что изо всех сил сдерживал ее.
— Мы не предъявляем вам обвинение, — сказал Перес. — Пока не предъявляем. Просто зададим кое-какие вопросы.
Адвокат сообщил ему, что он не обязан отвечать на все вопросы; Магнус снова вспомнил слова матери: «Ничего им не говори».
— Откуда у вас ленты, которыми были перевязаны волосы Катрионы? — спросил Перес. — Она сама их вам дала?
Магнус слегка задумался.
— Нет, — сказал он. — Правда, я попросил, но она не дала. — И закрыл глаза, вспоминая дразнящий голосок девочки: «А зачем тебе ленточки, Магнус, зачем? У тебя и волос-то нет».
— Значит, вы сами их взяли?
— Ага, так и было.
«Правильно ли я сделал, что сказал?» Он вдруг пришел в замешательство. Наверное, как раз об этом и надо было молчать. Магнус посмотрел на адвоката, но лицо мужчины ничего не выражало.
— Магнус, а когда вы забрали у Катрионы ленты, она была еще жива?
На этот раз он точно знал, как отвечать.
— Нет, как можно! Была бы она жива, я не стал бы их брать. Они ей самой были нужны. Нет, к тому времени она была уже мертва. А мертвой ленты без надобности.
— Вы что-нибудь забрали у Кэтрин Росс после того, как убили ее?
Вначале он растерялся, не понимая, о ком это они. Потом сообразил: Кэтрин. Его воронушка.
— Я ее не убивал, — сказал он, для убедительности встав. Мысль об убийстве Кэтрин показалась ему дикой, он даже забыл об ухмылке, которая тут же проявилась на лице. — Она была другом. Зачем мне ее убивать?
За завтраком мать Салли только и говорила, что о Магнусе Тейте, о том, что его забрали.
— Вот облегчение! — вздохнула она. — Всю эту неделю, пока он разгуливал на свободе, я места себе не находила.
Салли тоже подумала, что так оно лучше. Хотя Кэтрин в любом случае не вернуть.
