Дальнейший поиск привел к следующим результатам:
1) топор для колки дров (найден у стола);
2) рапира, с острия которой была отломана шишечка (лежала под столом);
3) нефритовый божок (закатился под каминную решетку).
Кухарка с отчаянной храбростью, вызванной употреблением бренди, заявила, что она накануне покинула дом в четыре часа дня, а вернулась около одиннадцати. Задняя дверь, к ее удивлению, была открыта. Вместе с горничной она пошла сообщить об этом хозяйке и обнаружила между дверью и камином ее тело. Тут же вызвала полицию. Хозяин и хозяйка жили душа в душу, она никогда не слышала, чтобы у них были какие-то враги.
Горничная дала похожие показания, добавив, что топор взят из дровяного сарая. Остальные комнаты казались нетронутыми.
Несчастный молодой Винсент так тяжело переживал свершившуюся трагедию, что с трудом держал себя в руках. Сочувствуя его понятному горю, я расспрашивал его как можно деликатней и должен признать, что он отвечал весьма быстро и четко.
— Что вы можете сказать об этом ужасном происшествии? — спросил я, когда мы уединились в гостиной. Винсент отказался оставаться в кабинете, что в сложившихся обстоятельствах было, разумеется, вполне естественно.
— Совершенно ничего, — ответил он. — Вчера я отправился в Сити около десяти утра и, поскольку у меня были дела, сказал жене, что вернусь не раньше полуночи. Она была здорова и весела, когда я последний раз видел ее, кто бы мог подумать…
Не в силах продолжать, он сделал жест отчаяния. Помолчав, добавил:
— У вас есть какая-нибудь версия?
— Судя по изуродованному столу, я бы предположил ограбление…
— Ограбление? — прервал Винсент, изменившись в лице. — Да, мотив наверняка именно такой. В ящике стола у меня было заперто двести фунтов.
— Золотом или ассигнациями?
— Ассигнациями. Четыре пятидесятифунтовые купюры. Банк Англии.
— Вы уверены, что они исчезли?
— Да! Ящик, в котором они хранились, расколот на куски.
— Кто-нибудь знал, что вы туда положили двести фунтов?
— Нет! Только моя жена, и все же… Ах! — Он неожиданно оборвал речь на полуслове. — Это невозможно.
— Что невозможно?
— Я скажу вам, когда услышу вашу версию!
— Вы набрались таких представлений из дешевых романов, — сказал я сухо. — Ни один детектив не начинает с того, что строит версии. У меня нет никакой конкретной версии. Тот, кто совершил преступление, знал, что ваша жена одна дома и что в ящике стола лежат двести фунтов. Вы сообщали кому нибудь эти два факта?
Винсент подергал усы в некотором смущении. Я догадался по этому жесту, что он о чем-то умолчал.
— Я не хочу, чтобы невиновный попал в беду, — наконец сказал он, — но — да, я сообщал эти факты человеку по фамилии Рой.
— Зачем?
— Это долгая история. Я проиграл одному приятелю двести фунтов в карты и снял деньги со счета, чтобы заплатить ему. Он уехал из города, поэтому я запер деньги в столе сохранности ради. Вчера вечером в клубе меня нашел Рой, — очень взволнованный, и попросил одолжить ему сотню. Сказал, что иначе все пропало. Я предложил ему чек, но он хотел наличными. Тогда я сказал, что у меня есть двести фунтов, но дома, так что дать их ему я вряд ли смогу. Он спросил, нельзя ли ему съездить в Брикстон за ними, но я ответил, что дом пуст, там никого нет и…
— Но дом не был пуст, — перебил я.
— Я думал, что пуст! Мне было известно, что слуги пойдут на эту свадьбу, и я не сомневался, что жена не станет сидеть дома одна, а отправится навестить кого-нибудь из подруг.
— Хорошо, вы сказали Рою, что дом пуст, что дальше?
— Он ушел в совершеннейшем расстройстве, поклявшись, что добудет деньги любой ценой. Но никак невозможно, чтобы он имел к этому какое-нибудь отношение.
— Не знаю. Вы сказали ему, где деньги, сказали, что дома никого нет, поскольку сами так считали. Что же остается, как не предположить, что он вознамерился украсть деньги? Если так, что из этого следует? Он входит через заднюю дверь, берет из сарая топор, чтобы взломать стол. Ваша жена слышит шум и застает его в кабинете. В отчаянии он хватает со стены рапиру и убивает ее. Затем удирает с деньгами. Вот вам версия, и ничего хорошего она Рою не сулит.
— Но вы же не собираетесь брать его под арест?
— Нет, пока не будет достаточных доказательств. Если он совершил преступление и украл деньги, то рано или поздно он должен будет разменять купюры. Будь у меня их номера…
— Номера есть. — Винсент достал записную книжку. — Я всегда записываю номера таких крупных купюр. Но все же, — спросил он, пока я переписывал номера, — вы ведь не считаете, что Рой виновен?
— Прежде всего я хотел бы узнать, что он делал тем вечером.
— Не могу сказать. Мы виделись в Честнат-клубе около семи, потом он сразу ушел. У меня была деловая встреча, затем я отправился в «Альгамбру»[25], а затем вернулся домой.
— Скажите мне адрес Роя и опишите его.
— Он студент-медик, живет в доме номер*** по Гауэр-стрит. Высокий, светловолосый, приятной внешности.
— Во что он был одет вчера?
— В вечерний костюм, а сверху бежевое пальто.
Я тщательно записал показания и уже собрался уходить, когда вспомнил про нефритового божка. Было очень странно обнаружить такую вещь в неромантическом Брикстоне, разве что она оказалась там случайно.
— Кстати, мистер Винсент, — сказал я, показывая уродца, — этот нефритовый божок — ваш?
— Никогда раньше его не видел, — ответил он, беря фигурку, — это… ай! — Он уронил ее. — На нем кровь.
— Это кровь вашей жены, сэр. Если божок не ваш, он принадлежит убийце. Судя по тому, где я его обнаружил, он выпал из нагрудного кармана, когда преступник склонился над жертвой. Как видите, он испачкан кровью. Должно быть, убийца совсем потерял голову, иначе не оставил бы такую компрометирующую улику. Этот божок, сэр, повесит убийцу миссис Винсент.
— Очень надеюсь, но не ломайте Рою жизнь обвинением в убийстве, если только не будете совершенно уверены.
— Я ни в коем случае не предъявлю ему обвинения без достаточных доказательств, — быстро ответил я и ушел.
Винсент показал себя с очень выгодной стороны во время этого предварительного допроса. Хотя он страстно желал наказать негодяя, но все же старался отвести от Роя подозрения, которые могли оказаться необоснованными. Если бы я из него не вытянул эту историю про разговор в клубе, он бы, может, сам и не рассказал ее. Как бы то ни было, теперь у меня появилась необходимая зацепка. Только Рой знал, что деньги лежали в столе, и считал (со слов Винсента), что дом пуст. Твердо решив добыть деньги любой ценой (его собственные слова), он задумал ограбление, но из-за неожиданного вмешательства миссис Винсент совершил гораздо более страшное злодеяние.
Первым делом я сообщил в банк, что четыре пятидесятифунтовые купюры с такими-то номерами украдены и что вор или его сообщник, выждав достаточное время, скорее всего, разменяют их. Я не сказал ни слова о самом преступлении и газетам не сообщил никаких подробностей: ведь газеты и убийцы читают и, значит, могут соотнести свои действия с действиями полиции. Такого рода репортажи в газетах приносят больше вреда, чем пользы. Удовлетворяя болезненный аппетит публики, они осведомляют преступника. И получается, что полиция работает вслепую, а преступник — благодаря заметочкам специальных корреспондентов — отслеживает действия закона и готов им противостоять.
Мне не давал покоя нефритовый божок. Узнав, как он оказался в кабинете Ольстер-лодж, я бы мог поймать негодяя. Однако это оказалось совсем непросто. Вещицы такого рода нечасто встречаются в нашей стране. Ее обладатель, наверное, приехал из Новой Зеландии или получил ее от друга, приехавшего из Новой Зеландии. В Лондоне он ее приобрести не мог. А если все же приобрел, то не стал бы постоянно носить с собой. Словом, вероятнее всего, преступник получил божка в день убийства от друга, как-то связанного с Новой Зеландией. Логическая цепочка получалась сложновата, но, начав с размышлений о божке, я пришел к тому, что просмотрел список пароходов, совершающих рейсы к антиподам. Тогда же я разработал небольшой план, который пока что упоминать не стоит. В должное время он сыграет свою роль в поимке убийцы миссис Винсент. Пока же я занялся банкнотами, предоставив нефритового божка его странной судьбе. Таким образом, на своем луке я натянул сразу две тетивы.
Преступление было совершено двадцатого июня, а двадцать третьего две пятидесятифунтовые купюры, номера которых совпадали с номерами украденных, поступили в Банк Англии. Я удивился неосмотрительности преступника, который почти не пытался скрыть преступление, но еще больше удивился известию, что деньги в банк положил очень уважаемый адвокат. Получив адрес, я посетил этого джентльмена. Мистер Модели принял меня вежливо и без колебаний рассказал, как к нему попали банкноты. Я не стал сообщать ему о цели моих расспросов.
