Но труднее всего мне пришлось с этой девочкой, Джин. В кенотафе она задавала вопросы об отце, а потом спросила о Хантингтоне Дейвисе. Вы понимаете, чем это было чревато?
Сай задумчиво кивнул:
— Если бы Джин заподозрила, что ее обожаемый Дейв покушался на жизнь ее отца, она бы повредилась в уме.
— Поэтому я солгал ей, — проворчал Г. М. — Я сказал, что ему не хватило бы на такое ни духу, ни мозгов — что, в общем, было недалеко от правды. Но никто не смеет утверждать, будто я вводил вас в заблуждение! — Он окинул группу свирепым взглядом. — Я очистил Дейвиса от подозрений только ради Джин. Скажите, что еще я мог сделать в подобных обстоятельствах?
Ответом было неловкое молчание.
— Конечно, Дейвис не был круглым идиотом, — продолжал Г. М. — Ему бы не хватило мозгов придумать такой план, как придумал Мэннинг, но он мог помочь его осуществлению и улучшить его, обратив себе на пользу.
Между прочим, Мэннинг и Дейвис здорово пересолили, играя другую отрепетированную сцену в гостиной в понедельник вечером. Они должны были поссориться после героического заявления Дейвиса, что он в состоянии поддерживать Джин финансово. Мэннинг не смог удержаться от презрительного замечания: «Зная ваше положение в фирме вашего отца, я в этом сомневаюсь». На это Дейвис ответил, что финансовое положение Мэннинга ему тоже известно. Но откуда Дейвис мог его знать?
Этот фрагмент бросался в глаза, как тигриные когти в салонной комедии. Дейвис, несомненно, был соучастником. Более того, кажется, я говорил вам, что Мэннинг произнес тем вечером явную ложь, заявив, что секрет его будущего исчезновения известен только ему.
— Но если Мэннинг и Дейвис ненавидели друг друга, — спросил Сай, — как мог Мэннинг убедить Дейвиса помочь ему в его плане? И почему они должны были «притворяться» не любящими друг друга?
— Ох, сынок! Если в плане Мэннинга Дейвис фигурировал как сообщник, люди стали бы его подозревать, полагая, что Мэннинг не любит его и не доверяет ему?
— Вряд ли.
— И Дейвис это понимал, хотя с трудом мог поверить, что Мэннинг или кто-либо еще может испытывать к нему неприязнь. Что касается того, как Мэннинг заманил его в ловушку… — Г. М. сделал паузу и виновато обратился к окружному прокурору: — Вероятно, Гил, вы слышали о стрельбе, которую мы устроили для Дейвиса сегодня утром на кладбище?
Байлс холодно посмотрел на него:
— Не слышал ни официально, ни неофициально. Вы меня шокируете!
— Ну разумеется. Лейтенант Троубридж тоже о ней не слышал. — Г. М. повернулся к Саю. — Теперь вы понимаете, сынок…
— Я должен был понять сразу, — с горечью отозвался Сай, — что никто во всем мире не может быть таким скверным стрелком, каким казались вы, если только вы специально стремились не попасть в Дейвиса. Вот почему вы не применили слезоточивый газ, и копы тоже стреляли мимо?
— Только чтобы напугать Дейвиса до смерти, — промолвил старый грешник, — и вытянуть из него правду. «Благодарю вас, ребята, это все», — сказал я копам, повел сломленного Дейвиса в дом и получил полное признание.
— А каким образом Мэннинг подцепил его на крючок?
— Некоторое время назад Мэннинг предложил Дейвису участие в явно мошенническом предприятии, и Дейвис даже бровью не повел. Тогда Мэннинг пошел дальше. Если они выполнят грязную работу как партнеры, пообещал он, у каждого будет документ, разоблачающий другого, если тот вздумает раскрыть карты. Они написали два экземпляра текста примерно следующего содержания: «Фредерик Мэннинг, намеревающийся бежать с любовницей, украдет сто тысяч долларов из фонда. Если Хантингтон Дейвис поможет ему проделать трюк с исчезновением, то получит пятьдесят тысяч при условии, что откажется от всех прав на Джин».
— И оба подписали такое соглашение? — осведомился Сай.
— Да, сынок. Мэннинг знал, что ему ничего не грозит. Дейвис не возражал против отказа от Джин, даже если бы это когда-либо получило огласку — а такого быть не могло. Раз Мэннинг разорился, Джин больше не представляла для него ценности.
— Но парень влюблен в Джин! — запротестовал Сай. — Я готов в этом поклясться! Он не мог так ловко притворяться!
— Конечно, он влюблен в нее, сынок.
— Но тогда…
— Боюсь, — вздохнул Г. М., — вы не понимаете этих молодых людей, заведомо обреченных на успех. Дейвис сказал бы вам с искренними слезами на глазах, что брак с дочерью бедного человека не имеет смысла. Его социальное положение, спортивные достижения, брокерская фирма — все это заслуживает лучшего.
— Ясно, — буркнул Сай Нортон. — Но вы, кажется, думаете, что Мэннинг загнал его в угол. Каким образом?
— Вы это поймете, когда я закончу последний эпизод моего повествования. Вчера вечером, в половине восьмого, Дейвис ускользнул с бейсбольного поля с заряженным, как ему казалось, револьвером 38-го калибра. Возникает вопрос, как «смит-и-вессон» оказался на моем чемодане. Теперь вы знаете, что чемодан вернули копы. Дейвис приехал в Мараларч с револьвером, потому что у него были свои планы. Но вместо того чтобы положить его в дорожную сумку, молодой болван спрятал оружие в глубокий карман плаща. Потом он осознал, что ему придется повесить плащ в гардероб в холле, как это сделал Беттертон. Дейвис поспешил на поиски надежного тайника. В кухне никого не оказалось. Но, стоя там с револьвером в руке, он услышал, как кто-то идет, и запаниковал.
Парень действовал чисто инстинктивно. Но вряд ли он мог найти лучший способ избавиться от револьвера, чем положить его на мой чемодан у кухонной двери. Слуги обычно полагают, что все, лежащее наверху чемодана — например, теннисная ракетка или клюшка для гольфа, — принадлежит его владельцу, даже если бы они сочли его чокнутым.
Дейвис знал, что сможет проследить, куда отправится револьвер, и забрать его. Это ему удалось. Но он не знал, что патроны теперь были набиты бумагой — об этом позаботился Мэннинг.
Итак, в половине восьмого вчерашнего вечера, покуда я демонстрировал владение битой, Дейвис отправился к кенотафу. Мэннинг, успевший одеться и удалить маскировку, ждал его. Сумерки сгущались.
У меня мурашки бегают по коже, когда я вспоминаю, как Элизабет Мэннинг, говоря прошлой ночью об объявлении «Сдается кладбище», воображала именно то, что Дейвис намеревался сделать с ее мужем! Дейвис не собирался делить деньги — он решил убить партнера. Мэннинг, разумеется, должен был иметь при себе ключ от кенотафа, и Дейвис запер бы тело там.
Подобные места, если опустить над замочной скважиной металлический щиток, становятся почти герметическими. Никто не смог бы обнаружить тело. Все считали бы Мэннинга беглецом и искали бы его где угодно, только не здесь.
Когда Дейвис шагнул в кенотаф и закрыл за собой дверь, он не обратил внимания на частично разбитое окно. В обычных условиях выстрелы бы не услышали на бейсбольном поле.
— У вас при себе сто тысяч? — осведомился Дейвис.
— Они здесь, — ответил Мэннинг, кивнув в сторону чемодана свиной кожи. В действительности при нем была только пара тысяч, снятая с собственного банковского счета.
Дейвис выхватил револьвер, который прятал за поясом под спортивным пиджаком свободного покроя, и выстрелил. Раздался только щелчок.
Дейвис, начиная терять голову, выстрелил снова с тем же результатом. Мэннинг молча наблюдал за ним.
— Я рад, что вы это сделали, — спокойно сказал Мэннинг, — так как вы не получите ни цента из ста тысяч долларов. Вам не приходило в голову, что теперь я беглец? Что я исчез? Все узнают это через несколько дней. И вы не можете разоблачить меня с помощью вашего экземпляра договора, не разоблачив и себя тоже. Что касается моего экземпляра, то он у меня в сейфе. Моя секретарша получила указание передать его Джин в запечатанном конверте завтра в полдень. Джин знает, что деньги были украдены. Но она не знает, что вы готовы бросить ее из-за денег, и увидит это признание, написанное вашей собственной рукой. А теперь убирайтесь!
Мэннинг действительно так поступил со своим экземпляром, понимая, какое впечатление это произведет на идеалистически настроенную юную девушку вроде Джин. Но он продолжал дурачить Дейвиса насчет денег, и это довело парня до безумия. В его кармане лежал большой перочинный нож из тех, которые, как мне сказали, можно купить, не привлекая внимания. В полумраке Дейвис открыл его за спиной и атаковал Мэннинга, которому пришлось защищаться голыми руками. Мэннинг получил две колотые раны в бок. Легочные раны обычно чувствуют не сразу — их действие начинается внезапно, как удар раскаленной кочергой. Мэннинг опустился на одно колено, но встал и снова бросился на Дейвиса, не обращая внимания на нож.
Но Дейвис больше не мог смотреть ему в глаза. У него сдали нервы, и он выбежал на кладбище. Мэннинг, как всегда заботясь о порядке, запер дверь кенотафа, положил ключ в карман и погнался за Дейвисом. Но силы покинули его, и он рухнул на могильный холм. Дейвис не сомневался, что Мэннинг убит. Он мог вернуться и спрятать тело, но в это время через ограду перелетел бейсбольный мяч и покатился по кладбищу. Игроки, вероятно, побежали бы его искать. Дейвис едва успел вернуться на поле и смешаться с толпой, поздравляющей меня.
