Мать Мэрилин принадлежала к тем властным от природы женщинам, чья сила истощается где-то в среднем возрасте, сменяясь полным бессилием. У миссис Сомс была нелегкая жизнь, ей приходилось экономить каждый цент, она не имела времени думать о себе; кроме того, женщина тяжело переносила климакс.
— Мне не дают покоя плата за квартиру, варикозные вены и боли в ногах, — говорила миссис Сомс Селесте с мрачным юмором, — но я бы хотела посмотреть на леди с Саттон-Плейс, которая может лучше меня испечь вишневый пирог. — И добавляла: — Когда есть деньги на вишни.
Она часто испытывала необходимость прилечь из-за усталости, но удержать ее в кровати больше нескольких минут было невозможно.
— Ты же знаешь, что велел доктор Алберсон, Эдна, — с беспокойством упрекал ее муж.
— Надоел ты мне со своим доктором Алберсоном, — фыркала миссис Сомс. — У меня одной стирки на неделю.
Стирка была ее навязчивой идеей. К этой процедуре миссис Сомс не подпускала Мэрилин.
— Вы, девушки, ожидаете, что мыло будет само стирать за вас, — презрительно говорила она.
Однако Селесте миссис Сомс дала другое объяснение:
— У нее в жизни будет еще достаточно стирки.
Единственной слабостью, которую позволяла себе миссис Сомс, было радио. Маленький приемник раньше стоял на полочке в кухне, но миссис Сомс со вздохом поместила его у кровати маленького Стэнли. Когда Селеста установила правило, что Стэнли может слушать радио не более двух часов в день, она позаботилась, чтобы это время не совпадало с любимыми программами его матери, за что последняя была ей необычайно признательна. Миссис Сомс говорила Селесте, что никогда не пропускает Артура Годфри, «Стеллу Даллас», «Старшую сестру» и «Вдвое больше или ничего»[106].
— Когда мы разбогатеем, Фрэнк купит мне телевизор, — сказала она и сухо добавила: — По крайней мере, так говорит Фрэнк. Он уверен, что в один прекрасный день выиграет на скачках кучу денег.
Стэнли был младшим ребенком — худым мальчуганом с блестящими глазами и живым воображением. Сначала он отнесся к Селесте подозрительно, и она не могла вытянуть из него ни слова. Но когда вечером впервые массировала его худенькое тельце, он вдруг спросил:
— Вы настоящая сиделка?
— Ну, вообще-то да, — улыбнулась Селеста, хотя ее сердце заколотилось.
— Сиделки втыкают в людей ножи, — мрачно произнес Стэнли.
— Кто тебе сказал такую чушь?
— Йитци — моя учительница Фрэнсис Эллис.
— Она не могла сказать такое, Стэнли. И откуда ты взял это ужасное прозвище для славной леди?
— Директор называет мисс Эллис Йитци-Битци, когда никого нет рядом, — заявил Стэнли.
— Я не верю ни одному твоему слову...
Но Стэнли внезапно завертел головой и испуганно вы пучил глаза.
— Лежи спокойно! В чем дело?
— Знаете, мисс Мартин... — прошептал Стэнли.
— Что знаю? — ответила Селеста таким же шепотом.
— ...у меня зеленая кровь!
После этого Селеста стала воспринимать откровения Стэнли с меньшим доверием, не без труда отделяя правду от вымысла.
С Котом мальчик был на короткой ноге, торжественно объявив Селесте, что он и есть Кот.
У Сомсов было еще двое детей — девятилетняя Элинор и тринадцатилетний Билли. Элинор была толстой спокойной девочкой, чьи довольно невзрачные черты контрастировали с красивыми яркими глазами. Селеста быстро с ней подружилась. Билли был «старшим среди младших», но относился к этому философски. У него были умелые руки, и в квартире то и дело появлялись вещи, изготовленные им для матери «из ничего», как утверждал отец. Однако мистер Сомс был им разочарован.
— Из Билли никогда не выйдет образованного человека, — жаловался он. — Душа у него к этому не лежит. После школы он только и делает, что болтается в гаражах, глазея на автомобили. Не может дождаться, когда кончит школу и начнет учиться на механика. В моей семье образованные получаются только из девочек.
Билли был очень тощим — «настоящий Икебод Крейн»[107], называл его отец. Сам Фрэнк Сомс очень любил читать — дома он постоянно сидел, уткнувшись носом в какую-нибудь библиотечную книгу, а на полке у него стояло несколько потрепанных томов, приобретенных еще в молодости: Скотт, Ирвинг, Купер, Элиот, Теккерей — авторы, которых Билли именовал «старомодными». Чтение самого Билли строго ограничивалось юмористическими книжонками, которые он приобретал оптом по какой-то сложной бартерной системе, непонятной его отцу. Селесте нравился Билли с его большими руками и негромким голосом.
Что касается Мэрилин, то Селеста полюбила ее с первого дня. Эту высокую девушку трудно было назвать хорошенькой из-за слишком торчащих скул и широкого носа, но их в какой-то мере компенсировали красивые темные волосы и глаза, а также горделивая осанка. Селеста понимала ее тайное горе — она мечтала учиться, а вынуждена была зарабатывать на жизнь, помогая отцу. Но Мэрилин не жаловалась — внешне она казалась вполне довольной жизнью. Селеста сознавала, что у Мэрилин есть и другая, независимая жизнь, — благодаря своей работе она соприкасалась со смутной, дразнящей тенью творческого, интеллектуального мира.
— Я плохая машинистка, — говорила она Селесте, — слишком интересуюсь тем, что печатаю.
Тем не менее, у Мэрилин была хорошая клиентура. Через свою бывшую учительницу она связалась с группой молодых драматургов, чье творчество отличалось по крайней мере плодовитостью. В числе ее бывших клиентов был профессор Колумбийского университета, писавший ученый трактат «о психологических аспектах всемирной истории», а также знаменитый журналист, который, как с гордостью заявлял мистер Сомс, безгранично ей доверяет («а иногда ругает меня последними словами», — добавляла Мэрилин). Заработки девушки не были регулярными, и необходимость сохранять их держала ее в постоянном напряжении. Щадя самолюбие отца, Мэрилин поддерживала иллюзию, будто ее роль в пополнении семейного бюджета только временная. Но она прекрасно знала — и Селеста это видела, — что работа будет продолжаться долгие годы, если вообще когда-нибудь закончится. Мальчики вырастут, женятся и уедут, а нужно платить за образование Элинор — Мэрилин не сомневалась, что Элинор должна учиться в колледже, так как она «просто гениальна — почитайте стихи, которые она пишет в девятилетнем возрасте». Миссис Сомс ожидала инвалидность, да и Фрэнк Сомс отнюдь не был здоровяком. Мэрилин знала свою судьбу и была к ней готова. Из-за этого она отвергла ухаживания нескольких мужчин — «по крайней мере, у одного из них были честные намерения». Самым настойчивым из них являлся клиент-журналист.
— Честные намерения были не у него, — со смехом сказала Мэрилин. — Каждый раз, когда он вызывает меня, что бы передать новую главу (стенографией он не владеет) или забрать отпечатанную, он гоняется за мной по квартире с боевой дубинкой, привезенной из Африки. Это считается шуткой, но в один прекрасный день я перестану от него бегать и двину его как следует. Я бы давно это сделала, если бы не нуждалась в работе.
Однако Селеста подозревала, что в один прекрасный день Мэрилин не станет убегать, но не двинет журналиста. Она убеждала себя, что такой опыт пойдет на пользу страстной девушке, постоянно подавляющей свои чувства. (Что впрочем, относится и к некоей Селесте Филлипс, но подобные мысли мисс Филлипс тут же выбрасывала из головы)
Сомсы жили в старом доме без лифта, в пятикомнатной квартире с двумя спальнями. Так как они нуждались в трех спальнях, «передняя» была переделана в третью, где спали Мэрилин и Элинор, и где Мэрилин работала.
— Конечно, Мэрилин должна иметь отдельную комнату, — вздыхала миссис Сомс, — но ничего не поделаешь.
Билли соорудил перегородку — драпировку на длинных шестах, — отделяющую часть комнаты под «офис» Мэрилин. Здесь находились ее рабочий стол, пишущая машинка, письменные принадлежности, телефон. Это создавало скромную иллюзию отдельного помещения. Перегородка была нужна и потому, что Мэрилин часто приходилось работать по ночам, а Элинор рано ложилась спать.
Местонахождение телефона побудило Селесту сделать далеко идущее предложение. Прибыв для исполнения обязанностей сиделки, она обнаружила, что Стэнли по-прежнему занимает свою кровать в спальне мальчиков. Под тем предлогом, что ей неудобно делить спальню с таким большим мальчиком, как Билли, но в то же время нужно находиться ночью неподалеку от Стэнли, если он ее позовет, Селеста перевела Стэнли в переднюю спальню на кровать Элинор, которая перешла в спальню мальчиков.
— Вы уверены, что это вам не помешает? — с тревогой спросила она у Мэрилин, чувствуя себя виноватой. Но Мэрилин ответила, что привыкла работать в самых невозможных условиях.
— С таким мальчишкой, как Стэнли, в доме нужно либо отключить слух, либо накинуть себе петлю на шею, — сказала она.
