Джонни почувствовал на своем плече железную хватку.
— Не дергайтесь, мистер Шинн, и вы не пострадаете, — негромко предупредил Орвилл Пэнгмен.
Сэмюэл Шир тоже смотрел на него. В ушах у Джонни зашумело, и он ухватился за спинку стула.
— Мы даем вам последний шанс, — сказал Хьюб Хемас. — Мистер Шир, вы измените ваш вердикт?
— Нет, — ответил Сэмюэл Шир.
Джонни закрыл глаза, но взгляд священника словно прожигал ему веки.
— А вы, мистер Шинн?
— Нет, — сказал Джонни.
— Теперь нам все ясно, — заявил Хемас. — Вы морочили нам голову. Я уже давно начал это понимать. Мы сами виноваты, позволив судье Шинну втянуть нас в это, позволив вам, мистер Шир, и этому чужаку из Нью-Йорка занять место среди нас. Мы провели наш суд. Нам все было ясно, когда мы поймали убийцу. А вы просто пытаетесь отобрать его у нас, как отобрали Джо Гондзоли.
Оставалось надеяться на губернатора и национальную гвардию…
— Вы этого хотите, не так ли? Но вам не отобрать у нас этого кровожадного бродягу. Верно, соседи?
Ему ответил торжествующий рев. Эти двадцать четыре свеженаколотых бруска дерева, напряженно думал Джонни. Что с ними не так?..
— Пошли!
Но констебль Хэкетт стоял в дверях, облизывая губы.
— Хьюб… — нерешительно начал он.
— И ты туда же? — рявкнул Хемас. — Отойди!
Берни Хэкетт отошел, и толпа хлынула мимо него из спальни Фанни Эдамс, увлекая за собой Сэмюэла Шира и Джонни Шинна, прогромыхала вниз по лестнице и ворвалась в комнату, где ожидали за чашками кофе судья Шинн, Эндрю Уэбстер, Феррис Эдамс, Роджер Казавант и Ашер Пиг, а Джозеф Ковальчик сидел за сосновым столом, уронив голову на руки, охраняемый близнецами Хемас.
Чертовы дрова! Куда они делись?.. Вот в чем дело! Что с ними произошло?
Внезапно в комнате воцарилась мертвая тишина. Мужчины за столом медленно повернулись, а заключенный поднял голову.
— Хьюб, — заговорил судья Шинн.
Но и он, и остальные все поняли.
— Суд окончен, — сказал Хьюб Хемас. — Вердикт — виновен. Наказание…
Джозеф Ковальчик сполз со стула на пол, как змея, проскользнул на четвереньках под столом к стулу Луиса Шинна и обхватил его ноги.
Близнецы вскочили. Томми Хемас отодвинул стул, а его брат бросился к заключенному.
— Остановитесь! — крикнул судья.
Томми Хемас взмахнул левой рукой и ударил судью по шее. Старик отшатнулся, а Томми вцепился в Ковальчика, которого уже держал его близнец.
В ушах Джонни Шинна звучало нечто подобное трубам, возвещающим о Судном дне. И внезапно он понял, что знает ответ!
Комната была полна кричащих, мечущихся людей и опрокидывающейся мебели. Констебль Хэкетт ударился об угловой буфет, стекло зазвенело, а старинное серебро Фанни Эдамс посыпалось с полок. Матильда Скотт вопила, лежа на полу, когда Питер Берри прошелся по ней своими тяжелыми башмаками. Элизабет Шир съежилась в углу, как испуганное животное. Муж тщетно пытался добраться до нее, беззвучно шевеля губами.
— Свяжите его! — рявкнул Мертон Избел.
Старый Энди Уэбстер, Пиг, Казавант и Эдамс вырывались из рук обезумевших мужчин и женщин. Эдди Пэнгмен и Дрейкли Скотт внезапно оказались в самой гуще толпы.
Джонни выбирался из-под обломков крушения. Это походило на эпизод его ночных кошмаров, в котором его молотили кулаками, царапали ногтями, давили коленями, но он не чувствовал боли, а только холодную отстраненность бестелесного ума, как будто в нем все умерло, кроме желания думать. Внезапно, сам не зная как и почему, он оказался на столе, отбиваясь ногами от тянущихся к нему рук и громко крича:
— Подождите! Дайте мне шанс!.. Если я не прав, то обещаю повесить Ковальчика собственными руками… Я представлю вам ваше чертово доказательство!
* * *
— Странная штука, — говорил Джонни. — Странная и мрачная. Простейшая вещь в мире… Но к ней нужно было подобраться. Она была замаскирована, спрятана под массой людей. Но люди не имели к ней отношения, вот что странно. Мертвая древесина и люди. И люди оказались мертвой древесиной.
Он чувствовал головокружение. С наступлением сумерек появились светлячки и москиты, которые плясали во влажном вечернем воздухе, чувствуя себя неуязвимыми. На дороге было так же душно, как в спальне Фанни Эдамс. Огни автомобилей, выстроившихся вдоль кустов, освещали танец миниатюрных крылышек, за ним наблюдали, вслушиваясь в звуки, раздававшиеся там, где собрались люди, двое мужчин, прислонившихся к грузовику Питера Берри.
— О чем ты? — спросил судья Шинн, ощупывая пострадавшую шею.
— Об алиби, — ответил Джонни. — О трех днях на установление алиби для людей и только для людей. Между тем как самые важные алиби были подстроены.
— Алиби для кого?
— Для чего, — поправил Джонни. — Для автомобилей.
— Для автомобилей? — Судья уставился на него.
— Да. Помните показания Берни Хэкетта? «Я припарковал машину… Гараж рассчитан только на один автомобиль». У Берни Хэкетта только одна машина. Это достаточно справедливо?
— Достаточно, — ответил судья, — потому что это правда.
— А где находилась единственная машина Хэкетта в субботу в два тринадцать? Милях в девятнадцати от дома Фанни Эдамс, по пути в Шинн-Корнерс из офиса Лай-мена Хинчли в Кадбери с Хэкеттом за рулем.
Теперь семья Берри, — продолжал Джонни, прихлопнув москита. — У них легковой автомобиль, грузовик для доставки товаров и тягач из автомастерской. В субботу в два тринадцать легковой автомобиль находился на стоянке в Кадбери, покуда Эмили Берри и ее дети сидели в приемной доктора Каплана. Грузовик стоял в гараже Берри по крайней мере с без десяти два, когда Берри начал возиться с ним, пытаясь выяснить, почему он не заводится. Более того, грузовик блокировал выезд тягача, на что Берри жаловался в своих показаниях. У всех трех машин есть алиби.
Хоузи Леммон? — Джонни покачал головой. — У него вообще нет автомобиля. Вы сами говорили мне это.
Пру Пламмер упомянула в показаниях, что ее машина была в гараже Уэрли в Кадбери на ремонте. По ее словам, Питер Берри попросил механика из мастерской Уэрли, чтобы тот отбуксировал ее. Если бы это была неправда, она едва ли стала бы говорить так в присутствии Берри.
Согласно показаниям Хьюба, у Хемасов два автомобиля: легковой, в котором он приехал в деревню, и фермерский грузовик, в котором приехала следом его семья. В два тринадцать в субботу легковая машина стояла перед лавкой Берри у всех на виду. Грузовик должен был находиться на ферме Хемасов, так как никто другой из его семьи не покидал ферму до поступления новостей об убийстве.
У Широв вовсе нет машины.
У Пэнгменов, — Джонни хлопнул себя по лицу, — как и у Хемасов, один легковой автомобиль и один грузовик. Грузовик стоял под крышей амбара всю вторую половину субботнего дня, пока Джоэл Хэкетт подавал из него дранку Орвиллу. А легковая машина, как сказал Пэнгмен, находилась в его гараже.
У Скоттов тоже два автомобиля — легковой и джип. Легковая машина в два тринадцать была с Дрейкли в Комфорте, ожидая отказа банкира. Джип, по словам Матильды, весь день стоял у дома Скотов.
У Кэлвина Уотерса, по вашим словам, нет никакой машины, как и у Хоузи Леммона.
У Избелов только фермерский фургон, который разделяет алиби старого Мерта и Сары.
На этом исчерпываются автомобили Шинн-Корнерс, если не считать вашего и доктора Кушмена. Но вы велели Рассу Бейли отвезти ваш драндулет назад в Кадбери, когда он привез нас сюда неделю назад, а я выяснил у медсестры доктора Кушмена, что в субботу в два тринадцать его машина была припаркована возле его приемной в Комфорте.
Можете заодно исключить и судью Уэбстера. Его автомобиль появился в Шинн-Корнерс только на следующий день после убийства.
Таким образом, — закончил Джонни, — у каждого автомобиля, принадлежащего кому-либо из замешанных в этом деле, есть алиби, за исключением того, который привел нас сюда. Между прочим, как мне все это удалось? Я не помню.
— Я тоже. — Судья Шинн поежился.
Теперь в неподвижном вечернем воздухе слышались крики, странные хлюпающие звуки, лязг и приглушенное урчание мотора.
— Но как ты связываешь две части своего аргумента? — спросил судья. — Именно это они захотят знать.
— Нет, — покачал головой Джонни. — После этого они ничего не захотят знать. Единственное, что они захотят, — это отправиться домой доить своих паршивых коров — до следующего раза.
— Джонни, Джонни. — Судья вздохнул. — Мир не стоит на месте. Ты сам только что сдвинул его немного… Если не хочешь рассказывать им, расскажи мне.
— Все дело в дровах. — Джонни прислушался. По звукам ему казалось, что все скоро закончится. — Что случилось с дровами тетушки Фанни? Это был самый важный вопрос, но мы оказались слишком глупы, чтобы задать его.
