Морс остановился на секунду или две, и восстановил дальнейший ход событий.
– Я думаю, что тело Вэлери должны были поместить в какой-то мусорный мешок, и продержали его всю долгую ночь в багажнике старого «Морриса» Тэйлора. А утром он поехал пораньше, и бросил ее там, среди трухлявого мусора; он завел бульдозер и похоронил ее под насыпями почвы, которые были приготовлены по сторонам котлована. Вот так, Льюис. Я очень боюсь, что именно это произошло. Я должен был раньше заподозрить их, особенно когда узнал, что полицию не вызывали до следующего утра.
– Так вы думаете, что можно найти ее тело спустя столько времени?
– Я должен так думать. Это будет ужасно грязное дело – но я должен так думать. Отдел топографии примерно знает, какие части котлована были выровнены, когда и где, и я думаю, что мы найдем ее. Бедный ребенок!
– Они доставили полиции адски много неприятностей, не так ли?
Морс кивнул.
– Потребовалась немалая сила духа, чтобы довести дело до конца так, как они это сделали, я согласен. Но если вы совершили убийство, то избавиться от тела было не так сложно, как вы думаете.
Шальная мысль мелькнула у Льюиса, пока Морс излагал свои взгляды, на то, как это должно было происходить.
– Как вы думаете, Айнли был близок к истине?
– Я не знаю, – сказал Морс. – У него, возможно, были всякие странные идеи, прежде чем он погиб. Но учуял ли он запах истины или нет, не имеет никакого значения. Важно то, что другие люди думали, что он оказался близок к правде.
– Как вы думаете, почему было прислано письмо, сэр?
Морс отвел взгляд.
– Да, письмо. Помните письмо, вероятно, было отправлено, прежде чем тот, кто послал его, узнал, что Айнли был мертв. Я думаю, что вся суть была в том, чтобы сконцентрировать внимание полиции подальше от места преступления, – в Лондоне; и велика была вероятность того, что Тэйлоры приготовили его сами, потому что думали, что Айнли подобрался слишком близко.
– Но вы теперь так не думаете?
– Нет. Как и вы, я думаю, что мы должны принять доказательства того, что оно было почти наверняка написано Бэйнсом.
– Любая идея – почему он написал это?
– Я думаю, что она есть, несмотря на то...
У входной двери раздался звонок, прервав на середине предложение, и почти сразу же миссис Льюис появилась с врачом. Морс пожал Льюису руку и встал, чтобы уйти.
– Вам нет необходимости уходить. Он пробудет недолго.
– Нет, я пойду, – сказал Морс. – Я перезвоню во второй половине дня, Льюис.
Он поднялся, и поехал обратно в Управление полиции в Кидлингтоне. Он сидел в своем черном кожаном кресле и тоскливо смотрел на свой лоток. Он должен был получить очень скоро отчеты. Но не сегодня. Возможно, он был даже рад перерыву в спальне Льюиса, ибо было несколько маленьких прорех в его реконструкции, которые требовали дополнительной умственной работы. Правда заключалась в том, что Морс чувствовал себя немного взволнованным.
В течение следующего часа он сидел, не прерываясь, без единого телефонного звонка, и обдумывал все снова, с начала и до конца, начиная с вопроса, который поставил перед ним Льюис: почему Бэйнс написал письмо Тэйлорам? В полдень, он поднялся с кресла, прошел по коридору и постучал в кабинет суперинтенданта Стрейнджа.
Через полчаса дверь снова открылась, и двое мужчин обменялись несколькими словами в заключение:
– Вы должны будете что-то предъявить им, – сказал Стрейндж. – Об этом не может быть двух мнений, Морс. Вы можете задержать их для допроса, если вам хочется, но рано или поздно нам потребуется тело. На самом деле, мы должны иметь тело.
– Я полагаю, что вы правы, сэр, – сказал Морс. – Это немного странно – без тела, как вы сказали.
– Это дело не менее странно и с телом, – сказал Стрейндж.
Морс пошел в столовую, где неизбежный Диксон заказывал огромную тарелку мяса и овощей.
– Как там сержант Льюис, сэр? Что слышно?
– Намного лучше. Я видел его сегодня утром. Он вернется в любой день.
Он думал о Льюисе, когда заказывал себе обед, и знал, что окончательно так и не ответил на вопрос, который задал ему сержант. Почему Бэйнс написал это письмо? Он обдумал все возможные причины, которые тот имел для написания письма, но все еще не был убежден в том, что получил удовлетворительный ответ. Впрочем, он получит. О Бэйнсе он еще многого не знал, но он отправил запросы несколько дней назад, и дело сдвинется, конечно, если банковские менеджеры и налоговые инспекторы не будут тянуть слишком долго.
Он должен быть поближе к своему лотку; и он будет. На данный момент, однако, он подумал, что глоток свежего воздуха ему не повредит, и, выйдя на Главную улицу, повернул направо и очутился в пабе. Он не хотел видеть миссис Тэйлор, и обрадовался, когда обнаружил, что ее там нет. Он заказал пинту, ушел сразу после того, как прикончил ее, и пошел вниз по направлению к дороге.
Два магазина, на которые он никогда раньше не обращал внимания, разделял узкий служебный проход, в одном был гастроном, другой торговал свежими фруктами и Морс купил большую кисть черного винограда для больного. Неплохая мысль. Когда он вышел, он заметил небольшую заброшенную зону между стеной магазина и следующими рядами муниципальных домов. Она была площадью не более десяти квадратных ярдов, с двумя или тремя велосипедными стойками, и была завалена неизбежными пустыми сигаретными пачками и пакетами от чипсов. Две машины стояли на небольшой площадке, неприметные, никому не мешающие.
Морс осмотрелся и понял, что был всего в пятидесяти ярдах от дома Тэйлоров, расположенного чуть дальше вниз по направлению к дороге, с левой стороны. Он стоял совершенно неподвижно и сжимал пакет с виноградом. Миссис Тэйлор была в палисаднике. Он мог видеть ее совершенно ясно, ее волосы были заколоты на голове довольно неряшливо, она стояла спиной к нему, ее стройные ноги были больше похожи на ноги школьницы, чем матери. В правой руке она держала секатор; склонившись над розовыми кустами, она обрезала отцветшие бутоны. Ему стало интересно, смог бы он узнать ее, если б она вдруг выбежала из ворот в яркой школьной форме с распущенными волосами до плеч; и это поставило его в тупик, потому что он почувствовал, что был бы в состоянии сразу понять, что это была женщина, а не девочка. Невозможно скрыть некоторые вещи, сколько бы вы не пытались; и, возможно, это было большой удачей для миссис Тэйлор, что никто из соседей не видел ее во вторник в обеденное время, и что старые глаза Джо Годберри настолько устали и поблекли. И вдруг он увидел все это так ясно, что кровь начала покалывать в его руках. Он снова оглянулся на небольшой участок замусоренной зоны, отгороженной от дома Тэйлоров стеной соседнего дома, снова посмотрел на их палисадник, где увядшие лепестки были теперь аккуратно сложены на краю узкой лужайки, повернулся и пошел обратно длинным кружным путем в Управление полиции.
Он был прав, карауля свой лоток. Теперь в нем лежали подробные справки о финансовом положении Бэйнса, и Морс удивленно поднял брови, когда изучил их, потому что дела у Бэйнса были лучше, чем он думал.
Помимо страховых полисов, Бэйнс имел более 5000 фунтов в Оксфордском строительном кооперативе, 6000 фунтов были связаны с высокопроцентным долгосрочным кредитом «Манчестер Корпорейшн», 4500 фунтов лежали на его депозитном счете в банке «Ллойдс», а также 150 фунтов на текущем счете в том же банке. Все это складывалось в кругленькую сумму, а педагогам, даже опытным заместителям директоров, не всегда воздается до такой степени. Проверка баланса за предыдущий год показала, что все доходы поступали непосредственно на депозитный счет, и Морс заметил, с некоторым удивлением, что снятие средств с текущего счета редко превышало более 30 фунтов в месяц за этот же период. Согласно налоговым декларациям за предыдущий год, было ясно, что у Бэйнса не было никаких дополнительных денежных средств, поступавших от экзаменационных сборов или частных уроков, и хотя он, возможно, мог рискнуть и не заявить о дополнительных доходах, Морс полагал, что в целом это было маловероятно. Дом тоже принадлежал Бэйнсу: окончательный платеж был сделан около шести лет назад.
Конечно, ему вполне могли оставить много денег родители или другие родственники; но факт остается фактом, – Бэйнсу каким-то образом удавалось жить на примерно семь или восемь фунтов в неделю в течение последних двенадцати месяцев. Либо он был скрягой, либо, что более вероятно, он получал запас наличных денег достаточно регулярно от какого-то источника или источников. И вряд ли был нужен ум, настолько творческий, как у Морса, чтобы сделать парочку интеллектуальных выводов на этот счет. Были несколько человек, которые не пролили ни слезинки, когда умер Бэйнс. И был только один человек, который не смог больше терпеть, и который сунул ему в сердце разделочный нож.
