– Нет, пусть себе спит, у меня не такое уж важное дело.
Ник Картер отправился в читальню при гостинице, взял книгу и углубился в чтение.
Лишь без десяти минут одиннадцать он опять поднялся по лифту на пятый этаж, где жил молодой миллионер.
Лакей попросил сыщика войти в библиотечную комнату.
В этой самой комнате Ник Картер в свое время слушал потрясающее повествование валиков.
– А разве господин все еще не встал? – спросил он лакея.
– Нет, что-то не слышно. Но теперь я его разбужу, а то он сделает мне выговор, что я отпустил вас.
– Куда девался этот эскиз? – спросил Ник Картер, когда лакей уже хотел выйти из комнаты.
– Какой эскиз? – спросил лакей Фергюсон, останавливаясь на пороге между библиотечной комнатой и гостиной, за которой была расположена спальня.
Сыщик указал на рамку на стене, в которой прежде висел эскизный портрет Дианы Кранстон, набросок карандашом, исполненный Файрфильдом.
Ник Картер в свое время очень этому удивился, но Файрфильд ему тогда сказал:
– Не смейтесь, мистер Картер. Я вовсе не влюблен в Диану Кранстон, но я в жизни не видел более красивой женщины и только потому набросал этот эскиз.
А теперь на стене висела пустая рамка.
– Не знаете ли вы, почему эскиз вынут из рамки? – спросил сыщик.
– Понятия не имею, – ответил Фергюсон в полном недоумении, – я не заметил бы пустой рамки, если бы вы не указали на нее. Сегодня я еще не был в библиотечной комнате, но знаю наверно, что сегодня ночью, когда я сидел в комнате у господина и ждал его возвращения, картина еще висела на месте.
– В общем, это пустяки. Мистер Файрфильд говорил мне, что собирается уничтожить этот эскиз. Вероятно, он так и сделал сегодня утром. А теперь пойдите разбудите его.
Фергюсон ушел.
Не прошло и полминуты, как Ник Картер вдруг услышал страшный крик.
Вслед за тем в дверях появился лакей, дрожа всем телом, с бледным, как смерть, лицом и задыхаясь, проговорил:
– Идите... скорее... что-то ужасное... мой хозяин мертв... убит!
Двумя прыжками Ник Картер очутился в спальне.
Достаточно было одного взгляда, чтобы видеть, что никакая помощь больше не нужна.
Файрфильд был мертв.
– Успокойтесь, Фергюсон, – обратился Ник Картер к рыдающему лакею, – возьмите себя в руки.
– Но, ведь это ужасно, – рыдал лакей, – кто бы мог ожидать этого.
– Так-то оно так, но слезы тут уже не помогут. Он умер несколько часов тому назад.
– Вызвать ли полицию или врача? Чем я могу быть полезен? – засуетился Фергюсон.
– Очень многим. Прежде всего сядьте на стул возле окна и сидите смирно, пока я вас не позову.
– Как угодно, мистер Картер. Господи, Боже мой! Я его любил, как родного сына! Я служил у него еще, когда он был совсем юношей, а до этого служил еще у его отца.
– Знаю, знаю, – участливо отозвался Ник Картер, – и вполне понимаю, что это для вас ужасный удар. Но вы должны успокоиться, чтобы ясно отвечать на мои вопросы.
Во всей спальной царил ужасный беспорядок, точно здесь произошла страшная борьба.
Подушки, одеяло и простыни были сорваны с постели и валялись на полу.
На простыне видны были кровяные пятна, даже пол и стены были забрызганы кровью.
Стоявший обыкновенно у изголовья кровати стул лежал опрокинутый на середине комнаты, равно как и маленький столик, а также и стоявший раньше между окнами маленький диван, на обивке которого тоже виднелась кровь.
Одна из старинных гравюр была сорвана со стены с такой силой, что крючок был переломан, а стекло – разбито.
На полу валялись также осколки статуи Меркурия, сброшенной с высокой тумбы.
Большой письменный стол был отодвинут от стены, ковер разрезан.
Даже тяжелая кровать была сдвинута с места.
В общем, комната имела такой вид, точно в ней бесновался сумасшедший.
Труп лежал поперек кровати; голова свисла вниз и почти касалась пола.
Пальцы правой руки судорожно вцепились в складки ковра.
Лицо было обезображено до неузнаваемости.
Очевидно, убийца колотил покойного по лицу уже после его кончины.
На теле виднелась масса колотых ран, из которых каждая в отдельности была смертельна.
Очевидно, на Файрфильда было совершено нападение, когда он уже лег в постель.
На нем была лишь ночная сорочка, все остальные принадлежности костюма валялись в разных местах на полу.
Пока лакей Фергюсон, сидя у окна, закрыл лицо руками и тихо рыдал, Ник Картер с привычной тщательностью осматривал всю комнату.
– Странно. Очень странно, – бормотал он, качая головой, – поразительная вещь: самые талантливые преступники обязательно пересаливают и таким образом сами уничтожают тот эффект, которого хотели добиться.
* * *
Восприняв общую картину происшествия, Ник Картер вернулся в библиотеку, подошел к телефону и вызвал сыскное отделение главного полицейского управления.
– Это ты, Джордж? – спросил он, когда ему ответили.
– Я самый! А это ты, Ник? Узнаю тебя по голосу! – воскликнул давнишний друг сыщика, полицейский инспектор Мак-Глусски, – что случилось?
– Приезжай немедленно в "Мамонтову" гостиницу.
– Сейчас приеду. Разве что случилось?
– Мой приятель Альварий Файрфильд сегодня ночью убит в своей комнате.
– Боже праведный!
– Случайно я находился здесь, когда лакей покойного обнаружил убийство; кроме него и меня да теперь и тебя, никто пока еще ничего не знает об этом убийстве. Мне было бы очень приятно, если бы ты приехал, прежде чем дело получит огласку.
– Через полчаса буду.
– Ладно. До свиданья.
Ник Картер, повесив трубку, подошел к двери спальной, запер ее и обратился к сидевшему в библиотечной комнате лакею:
– Вы должны взять себя в руки, Фергюсон. Пусть плачут женщины, а мы с вами должны теперь действовать энергично. Я убежден, что Файрфильд был бы очень недоволен, если бы увидел, как вы себя ведете.
– Охотно верю. Но ведь это так ужасно.
– Лучше отвечайте на мои вопросы: в котором часу Файрфильд вернулся домой?
– Ровно в половине третьего. Войдя в комнату, он взглянул на часы и выразил изумление по поводу того, что уже так поздно?
– Он еще долго не ложился?
– Не думаю. Он казался очень утомленным и приказал мне лечь спать, так как я долго дожидался его.
– А вы где спите?
– В маленькой каморке, расположенной как раз напротив спальни покойного.
– Где находился Файрфильд, когда вы расстались с ним?
– Здесь в библиотечной комнате. Он сидел на том же стуле, на котором теперь сидите вы.
– И что он делал?
– Он пристально смотрел на картину, которой теперь уже нет в рамке. Когда вы давеча спросили меня, куда девалась картина, я вспомнил, что мой бедный барин как-то странно смотрел на нее. Быть может, он в ту минуту решил вырезать ее из рамы.
– Может быть, он не сам сделал это, – возразил Ник Картер, – ведь ее мог вынуть и убийца. Но это не важно. Значит, после возвращения Файрфильда вы отправились в свою каморку. И что же вы, тотчас и заснули?
– Я спал непробудным сном всю ночь. Господи, как подумаю, что я спокойно спал в то время, как...
– Оставим это, Фергюсон. Постарайтесь-ка вспомнить, не слышали ли вы какой-нибудь шум ночью? Нет, не слышали? А что вы делали сегодня утром, когда встали?
– Я убирал комнаты, как всегда по утрам. Но я ничего необыкновенного не заметил. Правда, в спальню я не входил.
– Конечно. А теперь повторите мне слово в слово то, что вам сказал Файрфильд, когда пришел домой. Опишите мне, как можно подробнее, выражение его лица, его поведение, словом, расскажите мне решительно все.
– Что же я вам скажу, мистер Картер? – ответил лакей, пожимая плечами, – он был такой, как всегда, разве только немного навеселе, хотя и это, пожалуй, неверно. Ведь он, слава богу, быть здоров выпить. Всегда, когда он одевался особенно тщательно, как вчера, он собирался на какое-нибудь торжество, на парадный обед или что-нибудь в этом роде, и после этого всегда возвращался немного навеселе.
– Не знаете ли вы, куда именно он ушел вчера вечером?
– Понятия не имею.
– Не было ли у него за последнее время посторонних посетителей?
– Нет.
– Быть может, он получил какое-нибудь неприятное письмо?
– Ничего такого я не заметил.
– Помните ли вы картину, которая висела в той раме?
– Как не помнить. Я часто разглядывал эту красивую женскую головку.
– Кого эта картина изображала?
– Откуда я знаю? – ответил Фергюсон и пожал плечами.
– Но если бы вам пришлось встретиться с оригиналом, то вы сейчас узнали бы его?
– Само собою, разумеется, – уверял лакей.
– Не заходила ли к Файрфильду недавно дама?
Лакей покачал головой в знак отрицания.
– Вы кажется сказали, – продолжал Ник Картер, – что Файрфильд сегодня утром с каким-то особенным выражением смотрел на ту картину?
– Да. Можно было подумать, что он подсмеивается.
