Учитывая то, что вскоре произошло, нельзя было не заметить присутствовавшую во всем этом чудовищную иронию. Пока мы добирались до Беркли, Мак-Ковней подробно рассказал мне всю эту удивительную историю.
Все случилось в середине одного из последний июньских дней. В маленькой каморке, в которой Мак-Ковней оборудовал свою лабораторию, после утреннего дождя было душно и сыро.
Миссис Китинг очнулась как будто бы после долгого и тяжелого сна. Ее руки дрожали, рот скривился от истощения, пульс прослушивался с трудом. Из-под плотно закрытых век текли слезы, сбегавшие по мочкам ушей прямо в волосы.
Дрожа от волнения, Мак-Ковней склонился над ней.
— Миссис Китинг! Миссис Китинг! Вы живы!
— О, господи!
— Произошло чудо!
— Оставьте меня в покое. Я устала.
— Вы живы, ЖИВЫ!
Она медленно открыла глаза и взглянула на него.
— Послушайте вы, назойливый коротышка, вас для чего наняли?
Потрясенный и словно одурманенный Мак-Ковней отступил на шаг назад.
— Ведь вы живы. Это все-таки случилось. Чудо свершилось.
— Жизнь. Чудо. — Она произносила слова с явной издевкой. — Вы полный идиот.
— Но я...
— Принесите мне лучше стакан воды. В горле пересохло.
Его била такая сильная дрожь, что он расплескал почти всю воду. Он все-таки совершил чудо. Сбылись ожидания всей его жизни.
Он протянул женщине стакан с водой, потом, прерывисто дыша, сел на стул и стал наблюдать за ней. Она пила очень медленно, как будто бы ее мускулы за то короткое время, когда миссис Китинг оставляла этот мир, утратили свои функции.
— Зачем вы это сделали? — Миссис Китинг сжала в кулаке бумажный стаканчик. — Кто просил вас совершать чудо?
— Но я... Ведь, фактически...
— Фактически, вы влезли в дело, которое вас абсолютно не касалось. Вот так, Мак-Ковней.
— Да, мадам.
— И что вы теперь собираетесь делать?
— Ну... я... собственно говоря, еще не думал об этом.
— Так подумайте же, черт возьми.
Его глаза уставились в пол, от нахлынувшего стыда и разочарования голова стала горячей, а прочие части тела — холодными.
— Прежде всего, надо вызвать врача.
— Ни в коем случае, Мак-Ковней.
— Но ваша семья... она ведь должна узнать, что...
— Она не узнает этого.
— Однако...
— Никто не будет знать об этом, Мак-Ковней. Ни один человек. Понятно?
— Да.
— Поэтому, сядьте и не шумите. Дайте мне сосредоточиться.
Молча, он сел. У него не было больше ни малейшего желания двигаться или разговаривать. Еще ни разу в жизни он не ощущал себя настолько удрученным, не казался себе таким ненужным.
— Вы полагали, наверное, что я буду вам очень благодарна, — ядовито заметила миссис Китинг.
Мак-Ковней покачал головой.
— Видимо, вы сумасшедший, раз проделали такое. — Она выдержала паузу и задумчиво взглянула на него. — Вы, Мак-Ковней, немножко сумасшедший, не правда ли?
— Некоторые действительно так считают, — честно признался он. — Не могу с ними согласиться.
Окно было закрыто, сквозь толстое матовое стекло не проникали никакие уличные шумы, и вдруг послышались шаги в коридоре, шуршавшие по каменному полу.
Мак-Ковней поднялся, быстро пересек комнату и подошел к двери.
— Мистер Мак-Ковней? Вы здесь? — Мак-Ковней посмотрел на миссис Китинг. Та побледнела, как мел и схватилась руками за горло.
— Мистер Мак-Ковней?
— Да, Джим.
— Вас к телефону.
— Я не могу подойти сейчас, Джим.
— Требуют лично вас. Это дочь миссис Китинг, по поводу похорон.
— Скажи ей, что я позвоню попозже.
— Ладно. — Возникла небольшая пауза. — Все в порядке, мистер Мак-Ковней?
— Конечно.
— Ваш голос звучит как-то странно.
— Со мной все в порядке, Джим.
— О'кей. Я просто спросил.
Шаги удалились.
— Мэри время зря не теряет, — прошептала сухими губами миссис Китинг. — Ей не терпится скорее зарыть меня в землю, чтобы выйти, наконец, замуж за своего электрика. Ну теперь, надеюсь, вам ясна ваша задача, Мак-Ковней?
— Какая?
— Вы должны меня похоронить.
Мак-Ковней застыл у двери как солдат на часах.
— Я должен вас пох-х-хоронить?
— Или меня, или найти подходящую замену.
— Я не могу так поступить, миссис Китинг, это было бы непорядочно.
— С вашей стороны было непорядочным воскрешать меня.
— Вы не представляете себе всех сложностей.
— Каких?
— Во-первых, существует ваша семья. Во-вторых, ваши друзья, которые тоже захотят увидеть вас в гробу перед погребением. Ведь таков обычай — тело необходимо выставить для прощания.
— Это я улажу.
— Каким образом?
— Дайте мне лист бумаги и что-нибудь, чем можно писать.
Мак-Ковней не протестовал, поскольку именно себя считал виноватым во всем. Он сотворил это чудо. И он же должен отвечать за все его последствия.
Свое письмо миссис Китинг датировала числом трехнедельной давности.
«По поводу своего захоронения передаю мистеру Мак-Ковнею следующие распоряжения: Поскольку в период моей жизни я больше всего ценила замкнутость и уединенность, то и после смерти мне не хотелось бы испытывать тяготы излишнего общения. Поэтому я поручаю мистеру Мак-Ковнею сразу же после моей смерти заколотить гроб и проследить, чтобы его не открывали, невзирая ни на какие просьбы моих близких, сколь бы трогательными они ни были.
Элеонора Регина Китинг».
Она дважды перегнула лист бумаги и подала его Мак-Ковнею.
— Покажете это Мэри, Джоан и мистеру Михаму, моему адвокату. — Она, без сомнения, была очень довольна собой. — Захватывающее дело, Мак-Ковней, не правда ли?
— Да уж, — вяло произнес Мак-Ковней.
— У меня что-то аппетит разгулялся. Не знаю, здесь есть кухня?
— Нет.
— Тогда принесите мне что-нибудь из магазина на углу. Два сэндвича с салатом из тунца и кофе побольше. Вся еда, — добавила она насмешливо, — за ваш счет. Я забыла дома свой кошелек.
— Деньги, — произнес Мак-Ковней. — Деньги.
— О чем это вы?
— А что будет с вашими деньгами?
— Недавно я составила завещание.
— На что же вы собираетесь жить?
— Возможно, — сухо заметила миссис Китинг, — вам удастся сотворить еще одно чудо.
Когда он принес из магазина еду, она с явным удовольствием поела и выпила кофе. Второй сэндвич миссис Китинг предложила Мак-Ковнею, но он был слишком удручен, чтобы думать о еде. Сотворенное им чудо лопнуло как большой мыльный пузырь. Вместо него появилось чувство, что он выковал железную пулю.
Так прошел день. Он покинул миссис Китинг, оставив ей несколько яблок и кипу старых журналов. На следующий день Мак-Ковней переговорил с Мэри и Джоан Китинг, а также позвонил Михаму. После обеда он отпустил своего помощника Джима Вагнера, и когда тот ушел, набил гроб миссис Китинг — прекрасную модель из бронзы и белого сатина, выбранную Мэри по каталогу — обернутыми в старые газеты камни, чтобы сохранился нужный вес.
Мак-Ковней был слабым человеком, ему редко приходилось затрачивать на что-либо физические усилия. Поэтому, когда он закончил, его тело дрожало от усталости.
И тут позвонила Мэри, заявившая, что они с Джоан еще раз подумали и решили, что раз миссис Китинг при жизни была столь экономной, то и после смерти ей не будет покоя в таком роскошном гробу. Обычный, серый будет более подходящим, да и обойдется он дешевле.
— Но вы должны были сказать мне об этом раньше, — холодно заметил Мак-Ковней.
— Мы решили это в самый последний момент.
— Теперь уже поздно что-либо менять.
— Почему же?
— Есть определенные... технические сложности.
— Ну что же, мистер Мак-Ковней, раз вы не можете сделать для нас такую малость, мы вынуждены будем, наверное, изменить заказ.
— Ни в коем случае! Вы не сделаете этого. Думаю, это было бы верхом неприличия, мисс Китинг.
— Мы живем в свободной стране.
— Подождите. Хотите, я назначу вам специальную цену за бронзу и ткань?
— Что значит специальную?
— Ну, скажем, с двадцати пяти процентной скидкой?
На другом конце телефонного провода прошло короткое совещание, после чего Мэри сказала:
— Но ведь все равно это будет стоить кучу денег.
— А тридцать пять процентов?
— Вот это нас устраивает, — заявила Мэри и повесила трубку.
В эту минуту дверь конторы Мак-Ковнея отворилась и в комнату вошла миссис Китинг со своей язвительной, как обычно, улыбкой. Мак-Ковней беспомощно посмотрел на нее.
— Вы не должны здесь появляться! Скорее возвращайтесь назад и...
— Я услышала телефонный звонок и подумала, что это, может быть, Мэри.
— Нет, звонила не она.
— Да нет, Мак-Ковней, именно она. Я ведь слышала каждое слово.
— Ну хорошо. — Мак-Ковней откашлялся. — Только не надо больше подслушивать.
