— Нет. Он спит как сурок.
Ричард Квин подумал, что никогда не видел более приятной улыбки. Женщина просто светилась здоровьем и была на редкость симпатична, ее хорошенький носик облупился от загара. Ей лет под пятьдесят, определил инспектор опытным глазом полицейского. Для обычного человека она сошла бы за сорокалетнюю.
Женщина отвела его в сторону от коляски.
— Вы сказали, у вас кончился бензин?
— Забыл проверить бак перед отплытием. Это не моя лодка, и боюсь, моряк из меня скверный. Я как раз подходил к причалу, когда увидел ваш насос.
— Вы вторглись в частное владение. — Она снова улыбнулась.
— Остров Нер, — кивнул инспектор. — Но я в отчаянной ситуации. Вы не позволите купить немного горючего для этой штуковины?
— Вам следовало обратиться к владельцу поместья — мистеру Хамфри, — но вряд ли бы это помогло. Вам бы очень повезло, если бы он не позвонил в полицию Тогаса.
— Он дома? — Старик усмехнулся, представив себе, как Эйб Перл спешит к острову Нер, чтобы арестовать его.
— Нет. — Женщина засмеялась. — Они поехали на катере в Ларчмонт — смотреть регату. Миссис Хамфри не высовывала носа из дома с тех пор, как появился ребенок.
— Значит, если я помогу себе сам, никто не узнает?
— Я узнаю.
— Позвольте мне взять несколько галлонов. Я пришлю мистеру Хамфри чек.
— Из-за вас у меня будут неприятности.
— Я даже не упомяну ваше имя, — пообещал инспектор. — Кстати, как вас зовут?
— Шервуд. Джесси Шервуд.
— А меня Ричард Квин, миссис Шервуд.
— Мисс Шервуд, мистер Квин.
— Вот как? Рад познакомиться.
— Взаимно.
Непонятно почему оба заулыбались. Солнце сверкало на голубом небе, с моря дул легкий ветерок, принося соленые брызги.
— Мне здесь некого посещать, мисс Шервуд, — сказал старик. — Почему бы нам не посидеть и не поболтать?
Улыбка исчезла.
— Если до мистера и миссис Хамфри дойдет, что я болтала с посторонним на пляже, когда ребенок был на моем попечении, они меня уволят и будут абсолютно правы. А я ужасно привязалась к маленькому Майклу. Боюсь, мне придется отказать вам, мистер Квин.
«Приятная женщина», — подумал инспектор.
— Да, конечно, я об этом не подумал... Понимаете, я старый друг Эйба Перла — шефа полиции в Тогасе, я провожу лето с ним и миссис Перл в их домике на берегу.
— В таком случае мистер Хамфри, возможно, не стал бы возражать... Но они так нервничают из-за ребенка...
— Это их первенец?
— Да.
— Их можно понять. Родители не могут быть слишком осторожны в отношении своих детей — особенно если они богаты.
— Хамфри — мультимиллионеры.
— Шеф Перл говорил мне, что на острове Нер только такие и живут. Помню дело о похищении, которое я расследовал несколько лет назад...
— Расследовали? Вы тоже полицейский офицер, мистер Квин?
— Был — в Нью-Йорке. Но меня отправили на пенсию.
— На пенсию? В вашем возрасте?
Он посмотрел на нее:
— Как вы думаете, сколько мне лет?
Около пятидесяти пяти.
— Вы говорите это из вежливости.
— Я никогда не лгу — даже из вежливости. Значит, вы старше?
— Процитирую вам пункт «О» параграфа 434-а Административного кодекса города Нью-Йорк. «Ни один служащий департамента полиции, за исключением полицейских врачей...» и так далее, «достигший возраста шестидесяти трех лет, не может продолжать службу и должен быть отправлен на пенсию за счет департамента». Как видите, я выучил это наизусть.
— Шестьдесят три? — Выражение ее лица было скептическим.
— Именно столько мне стукнуло в последний день рождения.
— Никогда бы этому не поверила.
Из недр коляски донесся писк. И сестра Шервуд поспешила к своему питомцу, старик последовал за ней. Он невольно обратил внимание на изгиб ее бедер, молодые плечи, стройные ноги.
Оказалось, ребенок просто всплакнул во сне.
— Скоро он проснется и захочет есть, — сказала Джесси Шервуд, возясь с вуалью. — Ваша жена тоже гостит у шефа и миссис Перл?
«У нее сильные руки... »
— Я овдовел, когда вы родились, мисс Шервуд.
— Быть не может! — Она засмеялась. — И сколько же, по-вашему, мне лет?
— Тридцать девять — сорок, — солгал инспектор.
— Вы просто душка! В январе мне исполнится пятьдесят. Я уже почти двадцать пять лет дипломированная медсестра.
— Вот как? Разве ребенок болен?
— Господи, конечно нет. Малыш вполне здоровенький.
Пухлые ручки и ножки, крепкая грудь и толстые щечки свидетельствовали о том, что так оно и есть. Он спал, как бы защищая руками головку, в трогательно беспомощной позе; шелковистые брови были озабоченно сдвинуты. «Они оба выглядят, как...» — думал Ричард Квин, но не мог найти подходящего слова. Некоторые чувства нельзя выразить словами. Его удивляло, что они у него все еще есть.
— Просто миссис Хамфри так нервничает, что не доверяет обычной няне, — продолжала Джесси Шервуд. — А я почти всю свою карьеру работала педиатрической медсестрой. Обычно я не берусь за такие дела, я имею в виду, уход за совершенно здоровым ребенком. Предпочитаю заботиться о тех, кто в этом нуждается. Но за последние несколько нет я сильно переутомилась, а предложение мистера Хамфри было настолько щедрым...
Джесси оборвала фразу. Чего ради она рассказывает все это постороннему?
— Никогда не были замужем? — небрежным тоном осведомился старик.
— Прошу прощения? О, вы имеете в виду меня? — Ее лицо изменилось. — Была один раз помолвлена. Во время войны. — Теперь в улыбке ощущалась горечь. — Он был врачом и погиб в Нормандии.
Инспектор кивнул. Они стояли рядом у коляски, глядя сквозь сетку на маленькое сонное личико.
«О чем я думаю? — спрашивал себя старик. — Она энергичная привлекательная женщина, а я всего лишь высохший старый дурак».
Он теребил пуговицу куртки.
— Приятно было побеседовать с вами, мисс Шервуд.
Она быстро вскинула голову:
— Вы уходите?
— Лучше поскорее позаимствовать немного бензина у мистера Хамфри и вернуться. Беки — миссис Перл — устроит истерику, если я не прибуду к ленчу. Она пытается нарастить на моих костях немного мяса.
— Не понимаю зачем. По-моему, вы отлично сложены для...
— Для человека моего возраста? — Инспектор улыбнулся. — Надеюсь, мы еще встретимся.
— Да. — Джесси вздохнула. — Я здесь никого не знаю. По четвергам, когда у меня выходной, можно с ума сойти.
— Я вас понимаю. — Улыбка инспектора была натянутой. — Ну, до свидания, мисс Шервуд. Вечером отправлю мистеру Хамфри чек.
— До свидания, — отозвалась Джесси.
Он даже не помахал ей рукой, когда шел к причалу.
* * *
День независимости пришелся на понедельник и стал одним из самых шумных Четвертых июля, какие могла припомнить сестра Шервуд. Несмотря на запрет продажи фейерверков, они весь день шипели, трещали и вспыхивали над островом Нер.
Непрекращающийся салют беспокоил маленького Майкла — он плакал, капризничал, и его настроение передавалось остальным обитателям дома. Миссис Хамфри ломала руки и не отходила от ребенка; миссис Шарбедо, кухарка, пережарила мясо и обменивалась язвительными замечаниями с экономкой миссис Ленихан, миссис Ленихан не давала покоя Роуз Хили, горничной верхнего этажа, и так придиралась к Мэри Томпкинс, горничной нижнего этажа, что та была готова подать заявление об уходе. Даже Столлингс, старый садовник, обычно самый невозмутимый, сердито угрожал разбить нос Генри Калламу, шоферу, если тот снова въедет задним ходом на лужайку, так неудачно расположенную за гаражом.
Олтон Хамфри тоже был раздражен. Единственная дорога на острове весь день была переполнена, как Фронт-стрит в Тогасе; вокруг острова сновали сотни прогулочных судов с материка, и Каллама пришлось отрядить на охрану пляжа Хамфри, со строгим указанием выгонять всех нарушителей.
Хуже всего было то, что Роналд Фрост устроил сцену. Фрост был племянником Хамфри — единственным ребенком покойной сестры миллионера. Он жил на маленький доход от состояния матери, проводя большую часть времени в гостях у многочисленных друзей из высшего общества, где танцевал с девушками, у которых не оказывалось партнера, и обучал чьих-то кузин игре в теннис.
Молодой человек прибыл на уик-энд вместе с родственниками Сары Хамфри из Эндовера, Мэлдена и Кембриджа, но, надо сказать, представителям клана Стайлс хватило ума покинуть остров в воскресенье вечером, чтобы потом не застрять в пробке из-за встречного транспорта, Роналд Фрост задержался на День независимости, хотя не скрывал, что скучает. Джесси Шервуд подозревала, что все дело в дядюшкином баре, который он усердно посещал.
Рон был почти полной копией своего дяди — высокий, худощавый, с покатыми плечами, тусклыми каштановыми волосами и глазами слегка навыкате. Но его рот постоянно кривила неприятная улыбка — полуелейная-полупрезрительная, — а с прислугой он обращался просто по-свински.
