Я продержался в городке еще год, но, в конце концов, мое положение стало невыносимым. Количество пациентов близилось к нулю. Я продал свою практику и решил сделать перерыв, чтобы неприятные воспоминания изгладились из памяти. И вот сегодня я снова в Лондоне, ищу, чем бы заняться. Мораль сей басни такова: не принимайте близко к сердцу то, чего требует гражданский долг.
И доктор с нервным смешком откинулся на спинку кресла.
— Плевать я хотел на этих сплетников! — воинственно воскликнул он. — Прах их всех побери!
И с этими словами он осушил свой стакан.
— Верно, верно, — согласился хозяин. Несколько мгновений он сидел, задумчиво глядя в огонь.
— А знаете, — внезапно начал он, — ваш случай показался мне очень интересным. Похоже, здесь есть материал для расследования. Пока я слушал, у меня появилось ощущение, что в душе у меня что-то вдруг затрепетало и насторожилось. Ощущение, о котором я говорю, никогда не обманывало меня в прошлом, и, полагаю, едва ли обманет в будущем. Однажды, повинуясь ему, я заглянул в свой отчет об уплате подоходного налога и обнаружил, что за последние три года переплатил в казну около девятисот фунтов. Именно это чувство побудило меня спросить у джентльмена, который собирался перевезти меня через Хосшу-пасс, есть ли у него в баке бензин. Оказалось, что бензина осталось всего пинта — то есть как раз столько, чтобы хватило ровно на полдороги, а место это, надо сказать, довольно безлюдное. Конечно, я еще раньше был знаком с водителем, так что здесь сработала не только интуиция. И все же я взял себе за правило проверять и расследовать вес то, что, по моему ощущению, стоит расследовать. Думаю, — добавил он ностальгическим тоном, — в раннем детстве я был просто ужасным ребенком. Как бы то ни было, странные происшествия — это мое хобби. Простите, я вас перебил. До чего же я плохой слушатель! У меня были на то скрытые причины, произнес он, срывая накладные бакенбарды и обнажая знаменитые впалые щеки, которые могли принадлежать только мистеру Шерлоку Холмсу.
— Я начинаю кое-что понимать, — сказал доктор, выдержав короткую паузу. — Полагаю, вы — лорд Питер Вимси. Я все никак не мог понять, откуда мне знакомо ваше лицо. Ну конечно! Несколько лет назад я видел в газетах вашу фотографию. Это было, когда вы распутали тайну Риддлздейла.
— Совершенно верно. Лицо у меня, конечно, глуповатое, зато обезоруживающее, не правда ли? Не я его себе выбирал, зато теперь честно стараюсь сделать все, что можно. Надеюсь, на нем не появляется хмурая мина завзятой ищейки или иное неприятное выражение. А вот перед вами настоящая ищейка — мой друг, инспектор Паркер из Скотланд-ярда. На самом деле всю работу делает он. Я только выдвигаю всевозможные идиотские предположения, а он трудится над тем, чтобы опровергнуть их самым убедительным образом. Вот так, действуя путем отсева, мы и находим верное объяснение, и тогда мир восклицает: «О Боже, что за интуиция у этого молодого человека!» Так вот, если вы не возражаете, я был бы рад заняться этой историей. Назовите мне свое имя, адрес и имена остальных лиц, которые замешаны в деле, и я охотно попытаюсь во всем разобраться.
Доктор на минуту задумался, а затем покачал головой.
— Это очень любезно с вашей стороны, но я, пожалуй, все же откажусь. С меня довольно и тех неприятностей, которые мне уже пришлось пережить. Кроме того, рассказывать о своих пациентах не очень этично, и если из-за меня снова поднимется шум, то мне, возможно, придется сменить не только город, но и страну. Мне бы не хотелось закончить свои дни где-нибудь в Южных морях, вечно пьяным судовым врачом, который без конца рассказывает всем историю своей жизни и раздает ужасные предостережения. Лучше не будить спящую собаку. Тем не менее, я признателен вам за ваше предложение.
— Как вам будет угодно, — ответил Вимси. — Но я все-таки попробую об этом поразмыслить, и если мне придет в голову что-нибудь стоящее, я вам сообщу.
— Вы очень добры, — рассеянно проронил гость, принимая шляпу и трость из рук слуги, которого Вимси вызвал, нажав на кнопку звонка. — Спокойной ночи, и спасибо, что выслушали меня с таким терпением. А кстати, — он внезапно обернулся, стоя у самой двери, — как вы сможете меня известить, если не знаете ни моего имени, ни адреса?
Лорд Питер рассмеялся.
— Я — детектив Ястребиный Глаз, — вымолвил он, — и вы услышите обо мне до конца недели, что бы ни произошло.
Глава III
О ПОЛЬЗЕ СТАРЫХ ДЕВ
В Англии и в Уэльсе женщин на два миллиона больше, чем мужчин, и это весьма пугающее обстоятельство.
Гильберт Франкау
— И что ты думаешь об этой истории? — спросил Паркер на следующее утро, заглянув на завтрак к Вимси, перед тем, как отправиться в направлении Ноттингдейла, на поиски некоего неуловимого сочинителя анонимных писем. — Мне кажется, все дело сводится к тому, что наш друг доктор чересчур самоуверен и несколько преувеличивает степень собственной непогрешимости. В конце концов, мог же у старушки случиться сердечный приступ. Она ведь была стара и тяжело больна.
— Конечно, мог. Хотя, насколько я знаю, раковые больные редко умирают столь неожиданно. Как правило, они удивительно упорно цепляются за жизнь. Впрочем, я не стал бы об этом столько думать, если бы не племянница старушки. Она заранее подготовила всех к смерти тетушки, уверяя окружающих, что ее состояние значительно хуже, чем это было на самом деле.
— Слушая рассказ доктора, я подумал о том же самом. Но что, собственно, могла сделать племянница? Она не могла ни отравить, ни придушить свою тетушку, потому что тогда на теле наверняка остались бы какие-то следы. А так — старушка мертва, и, следовательно, племянница в итоге оказалась права, а молодой эскулап сел в лужу.
— Возможно. Кроме того, насчет действий племянницы и медсестры мы располагаем только версией самого доктора. А ведь совершенно ясно, что от медсестры его, по шотландскому выражению, «просто тошнило». Про нее, кстати, никак нельзя забывать — ведь она была последней, кто видел старую леди перед смертью, и пресловутый укол сделала тоже она.
— Да, да, но этот укол не имел к смерти ни малейшего отношения. Это единственное, что ясно в этой истории. Ты не допускаешь, что медсестра могла сказать что-нибудь, от чего старая леди разволновалась, нечто такое, что вызвало у пациентки сильное потрясение? Конечно, старушка тогда уже начала впадать в слабоумие, но у нее могло хватить рассудка, чтобы понять что-то действительно важное и пугающее. Или медсестра ляпнула какую-нибудь глупость на тему смерти — судя по всему, больная проявляла в этом вопросе исключительную чувствительность.
— Ага! — воскликнул лорд Питер. — Я все ждал, когда ты в своих рассуждениях доберешься до этого пункта. Ты заметил, что в этой истории присутствует один чрезвычайно зловещий персонаж? Я имею в виду семейного поверенного.
— Того самого, что приходил по поводу завещания и был изгнан с такой свирепостью?
— Да. Представь себе, что он собирался уговорить клиентку написать завещание в пользу какого-то таинственного кандидата, который никак не упоминался в этой истории. Обнаружив, что не может заставить старушку выслушать себя, адвокат подослал к ней новую медсестру в качестве своего агента.
— Все это слишком сложно, — произнес Паркер с сомнением в голосе. — Откуда адвокату было знать, что невесту доктора собираются уволить? Вот если он был в сговоре с племянницей, которая по его наущению подстроила замену одной медсестры на другую…
— Этот номер не пройдет, Чарльз. Зачем племяннице вступать в сговор с адвокатом — чтобы лишить наследства саму себя?
— Да, справедливое замечание. И все-таки мне кажется интересной гипотеза о том, что старушку, случайно или намеренно, напугали до смерти.
— Да, причем в обоих случаях с юридической точки зрения это, скорее всего, не будет считаться убийством. Как бы то ни было, этим стоит заняться. Кстати, я кое-что вспомнил. — И лорд Питер нажал на кнопку звонка. — Бантер, не могли бы вы заняться моей почтой?
— Конечно, милорд.
Лорд Питер придвинул к себе письменный прибор.
— Что ты собираешься писать? — заинтригованно спросил Паркер, заглядывая ему через плечо.
Лорд Питер написал: «Цивилизация — это великолепно, не правда ли?» Поставив подпись под этим незамысловатым посланием, он вложил его в конверт.
— Если хочешь оградить себя от глупых писем, Чарльз, — назидательно произнес он, — не носи мономарк [1] внутри шляпы.
— И что ты намерен делать теперь? — произнес Паркер. — Надеюсь, ты не собираешься отправить меня в «Бритиш Мономаркс», чтобы я узнал у них имя клиента? Я могу это сделать, только сославшись на свои служебные полномочия, а это, вероятно, вызовет ужасный скандал.
