– И вы прибрались?
– Ну да. Ведь я вам уже говорил!
– У вас есть ключ от его квартиры?
– Есть.
– Погоди, сынок, – вмешался Г. М. – Дай-ка лучше я.
Неуклюже переваливаясь с боку на бок, Г. М. подошел к столу, положил сигару и, опершись о столешницу кулаками, воззрился на Риордана поверх стекол очков.
– Вот что я тебе скажу, сынок. Раз уж тебе смерть как не хочется говорить, я все скажу сам, а ты меня поправишь, если что-то будет не так. Просто кивни или скажи «нет», я пойму. Ты поднялся сюда, чтобы сделать уборку. А Хей, перед тем как идти ужинать, здесь пил, так?
Кивок.
– Так я и думал. А что он пил, сынок, коктейль? Снова кивок.
– Ясно. Ты сполоснул шейкер, поставил бутылки в шкафчик и вымыл раковину. Но всю квартиру ты так и не убрал. Возьмем, к примеру, спальню: Хей там переодевался, и по всей комнате до сих пор разбросана его одежда. Почему ты не закончил уборку? Если не хочешь говорить, я скажу.
Все дело в том, что на кухне было целое море выпивки, в том числе початая бутылка виски. Здесь многие удивлялись тому, как крепко ты спал – в ночь убийства ты не слышал ни шума, ни грохота. Ты не проснулся, пока тебя не растолкали копы. И вот почему: ты сидел себе спокойно на кухне, потягивая виски. Потом ты испугался, что скоро вернется Хей. Поскольку виски осталось мало, ты прихватил бутылку с собой и спустился в подвал. Отсюда ты ушел незадолго до возвращения Хея, где-то в двадцать минут одиннадцатого.
– Ну и что, если так? – вызывающе спросил сторож после долгого молчания.
– Да ничего. – Г. М. покачал головой. – На твоем месте так поступили бы многие. Но теперь мы подходим к самому важному, и мне нужна правда. Правда, понял? В ту ночь ты еще раз выходил из подвала? Меня интересует любое время до того, как тебя разбудили полицейские.
Хотя никто из присутствующих не выдал волнения, Сандерс почувствовал, как все они затаили дыхание. Слишком многое зависело от ответа сторожа.
– Да что же это такое? – прошептала Марша в самое ухо Сандерсу. – Чисто палачи. Какая им разница, выходил он или нет?
На сторожа вопрос произвел сильное впечатление. Он как-то вдруг сник.
– Как будто я помню! – буркнул он.
– А ты все-таки попробуй вспомнить, сынок.
– Зачем еще?
– Ладно, ладно. Раз ты так окосел, что не держался на ногах…
– Кто не держался на ногах?! – возмутился сторож. – Я все помню!
Посреди ночи хлопнула дверь.
– Какая дверь, сынок?
– Дверь черного хода. Кто-то открыл ее нараспашку, да так и оставил. Я встал, задвинул засов и накинул цепочку… было около четверти первого.
Все, кто был в комнате, как будто оттаяли и облегченно вздохнули. Значит, они услышали то, что хотели.
– Все, сынок, – сказал Г. М. – Можешь идти.
После того как сторож величаво удалился, старший инспектор Мастерс принялся лихорадочно собирать со стола бумаги. Лицо у него было довольное.
– Сцапали голубчика! – негромко произнес Мастерс. – Если я хоть что-то смыслю в этом деле, теперь убийца от нас не уйдет! А пока… – Он покосился на Маршу Блайстоун, затем на доктора Сандерса и откашлялся. – Если не возражаете, сэр, мы перейдем в смежную комнату. Надо кое-что обсудить. Боб! Вы с Райтом заберите того типа, о котором я говорил, из сыскного агентства «Эвервайд», и сделайте так, как велел вам сэр Генри. Ступайте и возвращайтесь скорее. Сэр Генри, вы не подойдете ко мне?
Да, старший инспектор развил бурную деятельность. Г. М., вид у которого был обеспокоенный, едва успел поздороваться с Сандерсом и Маршей, как Мастерс увел его в соседнюю комнату и закрыл дверь, так что Г. М. лишился интересного зрелища. Потому что едва они со старшим инспектором скрылись в спальне, как в квартиру вошли Бонита Синклер, леди Блайстоун и сэр Деннис Блайстоун.
Они вошли торжественно, наподобие процессии. Позже события того вечера вспоминались Сандерсу четко и ясно, как бывает посреди бессонной ночи. Он видел пол, покрытый коричневым ковром. Роскошную гостиную, фрески и бра на стенах. Мрачноватую прихожую, обшитую панелями. На фоне деревянной обшивки выделялись меха двух дам. Сандерс подметил непривычную резкость, с какой Блайстоун поставил зонтик в стойку. Он помнил даже приглушенный шум машин, доносящийся с улицы, и тихое гудение холодильника в кухне.
– Пора, – шепнула Марша. – Наш ход!
Гости шли вереницей. Первой появилась Бонита Синклер, за ней леди Блайстоун. Возможно, в этом что-то крылось? Обе дамы держались друг с другом подчеркнуто дружелюбно.
Леди Блайстоун, мать Марши, весело спросила:
– Куда повесить шубу, милый Панч? Знаешь, я ведь здесь впервые…
– В спальню, – поспешно ответил Блайстоун. – Я все унесу.
Избавившись от мехового манто, которое она, неточно рассчитав, сбросила прямо на голову мужу, леди Блайстоун вошла в гостиную уверенной походкой с оживленной улыбкой на лице, фальшивой, как вставная челюсть. Миссис Синклер передвигалась словно в замедленной съемке. За дамами на ощупь двигался Блайстоун – с меховым манто на голове.
Сандерс не успел понять, какую аллегорию они собой являли, однако ему стало не по себе. Леди Блайстоун подошла к ним. Должно быть, ее успели просветить, что он вовсе не инспектор уголовного розыска, так как она смерила его неодобрительным взглядом.
– Марша, тебе не мешает причесаться, – механически заявила леди Блайстоун. – Доктор Сандерс, не так ли? Муж рассказал мне, кто вы такой. Здравствуйте. – Она не спрашивала, она утверждала. – О, миссис Синклер! Подойдите сюда, пожалуйста. Не знаю, знакомы ли вы. Это моя дочурка Марша. – Она протянула руку и погладила дочь по голове, отчего ту передернуло.
– Здравствуйте, – произнесла Марша. – А вот мой будущий муж. Мы собираемся пожениться.
Сандерсу невольно подумалось: его невеста вряд ли могла выбрать более неподходящий момент для того, чтобы объявить об их решении. Поскольку он был человеком порядочным, то механически принялся перебирать в уме всякие скучные вещи, например размер своего годового дохода, на тот случай, если его спросят, как он намерен обеспечивать семью.
– Неужели, дорогая? – рассеянно проговорила леди Блайстоун, оглядываясь через плечо. Голова ее явно была занята чем-то другим. – Деннис, иди же сюда! Ты бываешь таким копушей! Миссис Синклер, вы не находите, что мой муж несколько медлителен?
– Никоим образом, – отозвалась миссис Синклер.
Хотя она улыбнулась Марше, лицо у нее было печальное, в отличие от леди Блайстоун. Мать Марши выглядела, как всегда, величественно и горделиво – хоть сейчас фотографируй ее для светской хроники. Однако на ее лице было написано и кое-что другое. Вскоре Сандерс понял: она была неподдельно счастлива.
– Марша, чуть не забыла сказать, – продолжила леди Блайстоун. – Боюсь, тебе придется какое-то время пожить без нас. Мы с твоим отцом уезжаем в круиз, в длительное путешествие, возможно в кругосветное. Мы так решили сегодня вечером.
– Правда?! – обрадовалась Марша. – Вот здорово!
– Да, милая. Отец боялся, как бы из-за того, что произошло, с нас не взяли подписки о невыезде. Но сейчас он уверен, что нас не задержат. В любом случае у него очень большие связи. Мы отплываем на следующей неделе и пробудем в путешествии почти полгода.
– Отлично, – заявила Марша. – В таком случае вы вернетесь как раз к свадьбе.
– К чему, милая?
– К свадьбе. К моей свадьбе! Ты что, не поняла? Я выхожу замуж за доктора Сандерса. Вот за него.
– Чушь!
Сандерс достал из кармана блокнот, в который успел записать несколько замечаний.
– Я надеялся, – начал он, – объявить о важном событии в более подходящее время, но раз уж так вышло… В первую неделю сентября мы с Маршей поженимся. Боюсь, тут уже ничего не изменишь. Однако я считаю, вам следует знать, что… – Он говорил примерно полторы минуты, затем захлопнул блокнот, сунул его в карман и посмотрел в глаза будущей теще. На секунду ему показалось, что леди Блайстоун сейчас заломит руки и начнет стенать. Однако деловитость будущего зятя, видимо, пришлась ей по душе. На лице леди Блайстоун снова заиграла радостная улыбка, хотя было в ней и нечто жалкое.
– Радость моя, – обратилась она к Марше, – если ты настаиваешь на замужестве, я не могу тебе помешать, но необходимо все как следует обсудить. Поговорим об этом позже. Во всяком случае, мы с твоим отцом не намерены ломать наши планы из-за…
– Разумеется! Я просто хотела довести до вашего сведения, что выхожу замуж, вот и все, – подвела черту под разговором Марша.
Судя по всему, леди Блайстоун никак не могла решить, радоваться ей или горевать; однако ей удалось подавить обуревавшие ее чувства.
– На следующей неделе, – повторила она. Потом на редкость грациозно обернулась к миссис Синклер и спросила: – А вы когда-нибудь совершали кругосветное путешествие?
– Нет, – улыбнулась Бонита.
– Наверное, вы были слишком заняты. Уверена, мы с мужем будем наслаждаться каждой минутой!
