— Простите, сэр?
— Кехель, был такой человек, который расположил все музыкальные произведения Моцарта в хронологическом порядке и дал каждому из них свой номер.
— Вон что.
— Я заглянул в эту книгу — и знаете, что в ней было? Это оказалась самая непристойная порнуха, какую мне только доводилось видеть. Ну, в общем, и... одним словом, я взял эту книгу себе, так что, если хотите, могу вам дать почитать.
— Да нет, сэр, читайте ее сами. Я...
— Да я уже просмотрел ее. — Морс смущенно улыбнулся своими потрескавшимися губами. — Я уже два раза ее просмотрел, правда.
— А еще что-нибудь интересное вы нашли у него в квартире?
— Я нашел бороду — рыжеватую бороду. Такая, знаете, фальшивая борода, которая приклеивается эластопластом.
— И все?
— Еще я нашел шарф, Льюис. Не такой длинный, как мой, но довольно красивый шарф. Но это ведь вряд ли могло быть для нас сюрпризом, не правда ли?
— Немного сахара, вы сказали?
— Ну, пожалуй, немного побольше, чем я сказал.
Льюис стоял около двери.
— Интересно, Гилберту пришлось удалять свой зуб?
— Нет, Льюис, в этом не было нужды. У него были искусственные зубы — и верхние и нижние.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ
Понедельник, 4 августа
За те несколько минут, что Льюис отсутствовал, Морс вдруг с неумолимой ясностью осознал истинность высказывания, что чем шире круг знания, тем больше и невежество, которое его окружает. Он казался себе дровосеком, который освободил от деревьев довольно большое пространство истины посреди огромнейшего леса. Но, озираясь вокруг, он видел только еще большее темное пространство, в котором было совершенно невозможно обнаружить все то зло, которое совершали другие люди. Во время своего последнего визита в Лондон он расчистил еще какую-то часть пространства, и, без сомнения, они вместе с Льюисом (пока дело не будет закрыто) смогут сделать еще что-то. Но люди, которые могли бы благодаря им пройти по этому непроходимому лесу, были теперь все мертвы, и на его долю осталось только множество уродливых пней и некоторое количество подсказок, которые могли подсказать уже практически никому не нужную и к тому же усеченную версию правды. И это было все, чем он располагал, но, наверное, этого было почти достаточно.
— Расскажите мне все, что знаете, о братьях Гилбертах, — сказал Льюис, протягивая через стол пластиковый стаканчик с тепловатым кофе.
— Ну, вы знаете об их прошлом не меньше меня. Я только хочу, чтобы вы не упускали из виду одну вещь. Мы знаем, что они были совершенно идентичны. Говорят, они были так похожи, что даже друзья иногда путали их. Но когда нам становится ближе к шестидесяти, Льюис, вы все же приобретаете некоторые чисто индивидуальные отличия: особые признаки старения, ниша на подбородке, дырки между зубами, стиль прически, шрамы, вы можете быть толще или тоньше, у вас появляется свой стиль одежды — почти все свидетельствует о тех особых признаках, которые накапливаются с годами. И еще одно: на самом деле я никогда не видел Берта Гилберта ни живым, ни мертвым. Дело в том, что тот, кого я встретил в комнатах Вэстерби в тот день с шарфом вокруг щеки и с фальшивой историей о больном зубе, был Альфред Гилберт.
— Он боялся, что Брауни-Смит узнает его.
— И не только этого. Когда началась вся эта история, Брауни-Смит уже видел его брата и узнал его, хотя Альфред Гилберт не мог этого знать. Как и все посетители, Берт отметился пару раз в привратницкой, потому что Альфред очень боялся, как бы кто-нибудь не узнал, что они с братом поменялись ролями. Он очень тщательно подобрал себе молодого помощника, который только недавно начал работать в фирме, и не мог отличить, который из братьев занят...
— Но кому нужны были все эти сложности, сэр? К чему столько ухищрений? По-моему, все это было совершенно ни к чему.
— Да нет же! Вы упускаете один очень важный момент. План, который они разработали, требовал большого ума и проницательности. Бедному Берту это было не по зубам. Вы только задумайтесь! Нужно было, не привлекая постороннего внимания, выяснить положение Брауни-Смита и круг его обязанностей в колледже и университете. Нужно было также совершенно точно знать, как проходят последние экзамены, как осуществляются все сложные процедуры выведения результатов и так далее. Не так-то просто было выяснить все эти подробности. Но, поскольку...
— Поскольку что, сэр?
— Когда я был в Лондоне, я выяснил довольно много об Альфреде Гилберте. На самом деле он не был холостяком. Он развелся десять лет назад, и его бывшая жена...
— Вы, должно быть, встречались с ней.
— Нет, она живет в Солсбери. Но я разговаривал с ней по телефону. У них был ребенок, сын. Знаете, как они назвали его, Льюис?
— Джон?
Морс кивнул.
— В честь младшего брата. Кажется, он был одаренным мальчиком, участвовал в конкурсе по игре с листа в Оксфорде и получил надежное второе место. Вообще, если говорить точно, — продолжал Морс задумчиво, — он получил разрешение участвовать в устном экзамене на первое место.
Льюис откинулся на спинку стула. Казалось, все кусочки этой мозаики аккуратно укладывались на свои места, или почти все.
— Впрочем, давайте вернемся к главным событиям, которые непосредственно касаются нашего дела. Итак, Брауни-Смит отравляется в Лондон в пятницу 11 июля, но до подведения окончательных итогов по большинству списков остается не так уж много времени. Так что если он хочет повторить общие контуры этого плана, то должен делать это быстро. Предполагалось, что братья Гилберты тоже будут участвовать в осуществлении этого плана, и Брауни-Смит, без сомнения, обещал щедро заплатить им. Отправить письмо по почте значило рисковать сроками, поскольку могла произойти непредвиденная задержка, а потому Брауни-Смит пишет осторожное письмо Вэстерби, которое, кстати, тоже было отпечатано на машинке Вэстерби на следующий день, в субботу, 12 июля, когда Альфред Гилберт снова приехал в Оксфорд, а Вэстерби как раз улаживал свои последние дела в Траппе. Письмо, скорее всего, просто оставили на столе в комнате Вэстерби, я так думаю...
— Но откуда вы все это знаете?
— На самом деле я не знаю. Наверняка я знаю только одно, что Вэстерби приехал в Лондон в два часа дня во вторник, 15 июля.
— Но, конечно, не на Кембридж-Вей? Это ведь был его собственный адрес.
— Нет, конечно. Но у Альфреда Гилберта как раз не было недостатка в свободных квартирах, если вы помните. Но вообще, это было недалеко от того места, где Вэстерби купил себе квартиру...
— Так, хорошо, сэр. Но что же было дальше?
— Теперь мы подходим к наиболее драматическому моменту во всей этой истории. С Вэстерби проделали все то же самое, что и с Брауни-Смитом. Все было абсолютно то же, весь сценарий, та же женщина, те же бутылки со спиртным, те же самые несколько капель хлоралгидрата или какого-то другого снотворного. Но Вэстерби был не таким хитрым, как Брауни-Смит, поэтому очень скоро он уже лежал, умерев для мира, на скрипучей кровати. Но что именно случилось потом? Вот здесь то и лежит ключ к разгадке, Льюис. Господа В. и С. ждали снаружи...
— Кто, сэр?
— Они фигурируют в вашем отчете, Льюис. Это те самые господа, которые устроили все дело с баром «Фламенко». Разве вам не встречалось такое имя, как B.C. Гилберт?
—Да, но...
— А вы знаете, что стоит за инициалами B.C.? Вильям Свенк!
— Неужели?
— Знаете, нужно еще кое-что сказать в отношении братьев Гилбертов: у них было довольно специфическое чувство юмора. Вы помните, ПОД каким именем зарегистрировано дело «Сохо Энтерпрайсиз»?
Льюиса осенило: Салливан! Он покачал головой и потом кивнул. Он и сам знал, что не очень-то догадлив.
— Но, как бы там ни было, — продолжал Морс, — Брауни-Смит и Вэстерби остались одни. И когда Вэстерби постепенно пришел в себя — голова у него, я думаю, при этом раскалывалась от боли, он, видимо, обнаружил, что рядом с ним сидит его заклятый враг. И они разговаривали — и несомненно вскоре разразился грандиозный скандал... и пожалуйста, не забывайте, что у Брауни-Смита был с собой старый армейский револьвер! И все же... и все же, Льюис...
— Он не выстрелил из него, — сказал Льюис тихим голосом.
— Нет. Вместо этого они разговаривали еще очень и очень долго, и, наконец, они пригласили одного из братьев Гилбертов. И здесь дорога делает еще один изгиб, чтобы повести нас вперед, к третьей, и последней, миле.
Морс допил свой кофе и теперь держал в руке пластиковый стаканчик.
— Было очень вкусно, Льюис. На этот раз, если можно, немного больше сахара.
Пока Льюис ходил, позвонил Макс.
— Я слышал, ты большую часть времени провел в Сохо, это правда. Морс?
— Я открою тебе один секрет, Макс. Мои сексуальные потребности растут год от года. А твои?
