— Да, есть, — спокойно произнесла мисс Дэммерс. — Я придерживала одну ценную улику до конца, потому что хотела доказать свою версию (что, по-моему, мне удалось) и без нее. Но она последняя. Я прошу всех взглянуть на это.
Мисс Дэммерс извлекла из сумочки конверт из коричневой бумаги. Вскрыв его, она достала фотографию и листок бумаги размером в четверть листа, который выглядел как напечатанное на машинке письмо.
— Фотографию я получила у старшего инспектора Морсби, — объяснила она. — Я не говорила, с какой целью она мне понадобилась. Это копия того фальшивого письма в настоящую величину. Мне хотелось бы, чтобы каждый сравнил ее с этой копией. Мистер Шерингэм, вам не трудно взглянуть на них, а затем передать остальным? Особо обратите внимание на искривленную букву «т» и усеченную заглавную «Н».
В мертвой тишине Роджер склонился над обеими копиями. Он разглядывал их целых две минуты, которые остальным показались двумя часами. Затем он передал их сэру Чарльзу, который сидел от него по правую руку.
— Нет никаких сомнений в том, что оба письма были напечатаны на одной и той же машинке, — произнес Роджер очень значительно.
Мисс Дэммерс, как всегда, сохраняла полную невозмутимость. Ее голос звучал ровно, без эмоций, как будто речь шла о двух лоскутах, которые очень подходили друг другу но рисунку. И уж никак нельзя было вообразить, что ее слова, произнесенные ровным, мелодичным голосом, вынося! — человеку смертный приговор через повешение.
— Пишущую машинку вы в любой момент найдете в квартире сэра Юстаса, — сказала она. Даже мистер Брэдли был потрясен.
— Я тогда правильно сказал, что негодяй должен получить по заслугам, — произнес он, изображая равнодушие и даже попытался зевнуть. — Ужас что за кретин.
Сэр Чарльз пустил по кругу изобличающие преступника копии.
— Мисс Дэммерс, — произнес он внушительно, — вы оказали огромную услугу обществу. Позвольте вас поздравить.
— Благодарю вас, сэр Чарльз, — ответила мисс Дэммерс своим обычным безучастным тоном. — Идея принадлежит мистеру Шерингэму.
— Мистер Шерингэм, — пробасил сэр Чарльз, — знал, что делал.
Роджер, который надеялся прославиться как человек, самостоятельно раскрывший сложное преступление, криво улыбнулся.
Миссис Филдер-Флемминг поправила дело.
— Мы вошли в историю, — заговорила она с торжественностью, вполне подобающей случаю. — В то время как все силы национальной полиции отказались вести дело, простая женщина разгадала тайну страшного злодейства. Алисия, сегодня праздник не только для тебя и не только для всех нас, членов Клуба, это праздник всех женщин, День Женщины!
— Спасибо, Мейбл, — отозвалась мисс Дэммерс. — Как эго мило с твоей стороны.
Улики обошли по кругу весь стол, медленно переходя из рук в руки, и вернулись к мисс Дэммерс.
Она передала их Роджеру.
— Мистер Шерингэм, мне кажется, что будет лучше, если этим займетесь вы. Как президенту я все доверяю вам. Теперь вы знаете столько же, сколько я. Как вы понимаете, с моей стороны было бы абсолютно неуместно самой ставить в известность полицию об исходе нашего дела. Более того, я бы пожелала, чтобы мое имя никак не упоминалось в связи с ним.
Роджер тер рукой подбородок.
— Думаю, что можно и так. Я просто отдам эти вещи Морсби с сопроводительной запиской, в которой будет указано, где можно обнаружить пишущую машинку, и пусть Скотленд-Ярд завершит процедуру. Улики плюс мотив, свидетельские показания официанта в отеле Феллоуза — вот что надо довести до сведения Морсби, и, пожалуй, у полиции все это должно вызвать интерес. Хм! Кажется, мне придется сегодня повидаться с Морсби. Вы не составите мне компанию сэр Чарльз? Так будем внушительней.
— Конечно, конечно, — с готовностью согласился сэр Чарльз.
Дело было нешуточное, и никто не шутил, ощущая ответственность момента.
— Мне кажется… — робким голосом вмешался, нарушая торжественность события, мистер Читтервик. — Вам не кажется, что можно было бы отложить ваш визит на двадцать четыре часа? Мне надо…
Роджер просто-таки замер от удивления.
— Но почему?
— Видите ли, — мистер Читтервик очень старался перебороть свою застенчивость, — дело-то в том, что я еще не выступал… Мне кажется, мне надо…
Пять пар глаз уставились на него с изумлением. Мистер Читтервик залился краской.
— Да, конечно. Нет, конечно, — Роджеру хотелось сохранить весь свой такт. — А что, вы хотите… Хотите, разумеется, выступить?
— У меня есть версия, — потупился мистер Читтервик. — Я… Мне совсем не хочется выступать, нет. Но у меня есть версия.
— Да-да, — сказал Роджер и беспомощно посмотрел на сэра Чарльза.
Сэр Чарльз поспешил ему на помощь.
— Я уверен, что мы все с величайшим интересом готовы выслушать версию мистера Читтервика, — произнес он мягко. — С величайшим интересом. Так почему бы не сделать это сейчас, мистер Читтервик?
— Она не совсем закончена, — сказал мистер Читтервик печально, но все же настаивая на своем. — Мне нужно еще двадцать четыре часа, чтобы кое-что прояснить.
Сэра Чарльза вдруг осенило.
— Да-да, конечно. Мы завтра встретимся и выслушаем версию мистера Читтервика. А пока мы с мистером Шерингэмом отправимся в Скотленд-Ярд и…
— Я бы попросил вас этого не делать. — совсем робко пролепетал мистер Читтервик. — Пожалуйста, не надо.
Роджер опять беспомощно взглянул на сэра Чарльза.
Сэр Чарльз ответил таким же беспомощным взглядом.
— Ну что же, я думаю, двадцать четыре часа вряд ли что-нибудь изменят, — неохотно согласился Роджер. — Еще один день — небольшая разница.
— Не очень большая разница, в самом деле, — свое мистер Читтервик.
— Нет, конечно, не очень большая, что и говорить, — повторил вслед за ним сэр Чарльз, откровенно озадаченный.
— Значит, вы даете мне слово, господин президент? — упорствовал мистер Читтервик уже совсем упавшим голосом.
— Да, если вам угодно это так называть, — с холодком в голосе ответил Роджер.
Расходились в полном недоумении.
Это заметили все: мистеру Читтервику, как он и говорил, выступать не хотелось. Он искательно заглядывал в лица членов Клуба, ища сочувствия, но не находил его. Их лица были суровы. Мистер Читтервик — глупая старая баба, говорили их лица. Мистер Читтервик нервно прочистил горло и приступил:
— Господин президент, леди и джентльмены, я вполне понимаю, что сейчас у вас на душе, но у меня есть оправдание, которое заключается в том, что, как бы убедительно ни звучала талантливая версия, предложенная нам мисс Дэммерс, и какими бы бесспорными ни казались ее доказательства, мы уже заслушали такое множество вполне убедительных версий таинственного убийства, в подтверждение которых было выдвинуто так много на первый взгляд бесспорных доказательств, что я, поразмыслив, не мог не ощутить, что даже версия мисс Дэммерс не так уж непогрешима.
Мистер Читтервик преодолел первый барьер и остановился, растерянно мигая глазками, силясь вспомнить следующую, уже приготовленную фразу. Так и не вспомнив ее, он продолжал:
— Поскольку не кому иному, как мне, выпала почетная и ответственная задача выступать последним, я прошу не счесть за дерзость с моей стороны некоторую вольность, которую я себе позволил, а именно — суммировать выводы, которые излагали выступавшие здесь ораторы, выводы, столь разнообразные, даже противоположные как с точки зрения методов расследования, так и с точки зрения полученных результатов. Но чтобы не топтаться на месте, понапрасну теряя время, я тут набросал небольшую схемку, из которой будет яснее видно, в чем противоречат друг другу версии, расходятся параллели и исключают друг друга предполагаемые преступники. Будьте любезны, не почтите за труд передать мою схемку по кругу.
Мистер Читтервик крайне нерешительно достал схему, плод неусыпного труда и больших раздумий, и предложил ее мистеру Брэдли, который сидел справа от него. Мистер Брэдли благосклонно ее принял и даже, проявляя еще большую благосклонность, положил на стол между собою и мисс Дэммерс, начав внимательно ее изучать. Мистер Читтервик ответил ему на это простодушной, благодарной улыбкой.
— Вы заметили, — сказал мистер Читтервик чуть увереннее, чем раньше, — что, по сути дела, выступавшие не пересекались друг с другом во мнениях ни в одном из наиболее важных пунктов. Расхождение точек зрения поразительно. И, несмотря на это, каждый докладчик был твердо убежден в том, что именно его или ее решение окончательно и верно. Эта схемка лучше любых слов показывает не только то, что перед нами чрезвычайно открытое дело, как сказал бы мистер Брэдли, но она иллюстрирует также еще одну его мысль — о том, как легко и просто обосновать любую версию, преднамеренно или путем случайных умозаключений. Возможно, для мисс Дэммерс, — предположил мистер Читтервик, — моя схема представит особый интерес. Я не изучал психологии, нодаже и меня удивило, насколько то или иное решение отражает, позволю себе сказать, особое направление мысли и характер докладчика. Возьмем, например, сэра Чарльза. Его профессиональный опыт привычно опирается на доказательства материального свойства, и я надеюсь, что не обижу его, если скажу, что в нашем деле он подходил к проблеме, задаваясь вопросом: qui honor — кому выгодно? Потому такая вещественная улика, как бланк фирмы «Мейсон», явилась краеугольным камнем его версии. Мисс Дэммерс, напротив, рассматривает дело исключительно с психологической точки зрения, положив в основу своей версии характер преступника, который сам по себе логически выявляется в процессе расследования. Между этими полюсами другие члены Клуба в той или иной степени пользовались обоими методами, то есть исходя из вещественных доказательств или основываясь на психологическом портрете преступника. Но и тут метод построения версии, исходя из уже обозначенного подозреваемого, в каждом отдельном случае был абсолютно индивидуален. Одни из нас целиком полагались на индуктивный метод, другие почти исключительно на дедуктивный; кое-кто, например мистер Шерингэм, сочетал и тот и другой. Короче говоря, задача, которую поставил перед нами господин президент, послужила для нас поучительным уроком сочетания различных методов расследования.
