Перес договорился о встрече с Селией заранее. Когда он звонил, она сказала, что весь день будет дома. Но о цели визита даже не спросила — возможно, решила, что Дункан попросил Переса как друга уладить их размолвку.
Селия действительно была дома. Но одна.
— А Майкла нет? — спросил Перес. Он хотел бы побеседовать и с Майклом.
Селия покачала головой:
— Муж в Брюсселе, там сейчас европейская конференция по вымирающим видам. Оттуда — в Барселону, на заседание по вопросам исчезающих диалектов. Он вылетел третьего числа и вернется перед самым праздником.
Она провела Переса в кухню и начала варить кофе, даже не спросив, будет ли он. Пересу Селия показалась бледной и какой-то рассеянной. Вообще же она была красивой женщиной, хотя и под пятьдесят, с острыми скулами и чувственным ртом. Когда Селия — в джинсах и черном свитере — потянулась к полке за кружками, Перес невольно залюбовался ее грацией. Он понял, почему эта женщина влекла Дункана.
— Я так понимаю, вы ко мне не с визитом вежливости? — спросила она.
«Конечно, нет. Я никогда у вас не бывал, даже когда дружил с Дунканом. Вы оставались тайной, о которой все знали, но открыто не говорили».
— Но вы здесь не из-за погибшей девушки? Дело ведь закрыто?
— Так, осталось кое-что выяснить… А Роберта тоже нет?
Селия метнула в него настороженный взгляд. И покачала головой:
— Он в море. Отправился далеко, за Фарерские острова. Даже не знаю, когда вернется.
«Не многовато ли подробностей?»
— А что у него были за отношения с Кэтрин Росс? Они дружили?
Селия наклонилась — достать из холодильника молоко.
— Он про нее никогда не говорил.
— Роберт был с ней в ночь накануне убийства — на вечеринке Дункана.
— Правда? Я не обратила внимания.
— Ваш сын с кем-нибудь встречается?
Селия хохотнула:
— Простоев не бывает — хоть кто-то да есть. Один не умеет быть совсем. К тому же он красив.
— И с кем он сейчас?
— Откуда мне знать? Роберт своих девиц домой не водит.
Перес выдвинул из-за кухонного стола стул и присел.
— Чем Дункан в тот вечер вас так расстроил?
Вопрос ее возмутил — она сочла его следствием плохого воспитания. Но все же ответила. Возможно, посчитала нужным объяснить — чтобы он, Перес, понял:
— Ничего конкретного. Просто мне стало ясно: сейчас или никогда. Пока что мы смотримся вполне пристойно. Я имею в виду разницу в возрасте между мной и Дунканом, ведь я старше. А когда мне стукнет шестьдесят? Это же будет смешно. Не желаю выглядеть смешной. — Селия помолчала. — Я и раньше от Дункана уходила, но всегда возвращалась. Дурная привычка. Наверняка то же самое происходит с алкоголиком, когда тот пытается завязать, — думает, что у него все под контролем, что от одной рюмки ничего не будет, и вот, снова сорвался. Да только на этот раз я не вернусь. — Селия усмехнулась. — Прошу прощения за такую мелодраматичность. Это потому что он только что звонил — уже третий раз за день. Непросто сохранять выдержку.
— Он в самом деле страдает.
— Ничего, переживет. Какая-нибудь смазливая девчонка его утешит.
Селия отвернулась; не видя ее лица, Перес не знал, как отреагировать.
Селия налила кофе и снова взглянула на гостя.
— Лучше всего уехать с Шетландов, но это будет несправедливо по отношению к Майклу — меня совесть заест.
Перес пил кофе, ожидая продолжения. Наконец Селия прервала затянувшееся молчание:
— Я вышла замуж очень рано. Мне казалось, я любила Майкла. Семья мой выбор не одобрила, но тем упорнее я настаивала. Майкл — человек очень добрый, а в моем семействе это качество было редкостью. Уже потом я поняла — одной только доброты недостаточно. Но то была моя ошибка — мне с этим и жить.
Перес по-прежнему молчал.
— Если бы не эта девушка, я так и не решилась бы порвать с Дунканом, — неожиданно призналась Селия.
— Какая девушка? — спросил Перес, хотя прекрасно понимал, о ком она.
— Которая погибла. Кэтрин.
— Что же она такого сказала?
— Она ничего не говорила. Но в какой-то момент я посмотрела на себя со стороны, ее глазами. И увидела женщину средних лет, которая жертвует многим ради мужчины моложе себя, а он принимает ее жертвы как данность. Словом, увидела дуру.
— Но как ей это удалось? — Тон был совершенно нейтральный, будто он интересуется из вежливости, чтобы только поддержать разговор, не более того.
— Она снимала окружающих. Незаметно. Разумеется, не тайком, но через какое-то время ее камеру переставали замечать. Представляете себе документальное кино? Вы смотрите на людей, которые идиотничают, и диву даетесь: «Что они вытворяют? Знают же, что их снимают». Так вот, теперь я поняла, как такое происходит.
— Дункан про видеокамеру говорил.
— Говорил? Уж он-то сыграл в фильме главную роль. Вел себя как полный дурак. Наверняка про камеру и думать забыл. Или до того напился, что море по колено. Я же о камере не забывала — представляла, как буду в ее фильме выглядеть. И поняла, что смешно. И тогда, не в силах выносить дольше, сказала Дункану, что все кончено, и ушла.
— Это… это было единственной причиной? — Перес спросил несмело, как будто заранее извиняясь. — Я так понял, вам на телефон как раз пришло сообщение.
— Сообщение? — Селия словно тянула время.
— Дункан сказал, что вы получили сообщение, прочитали его и тут же вышли.
— Простите, что-то не припоминаю.
— А кого еще Кэтрин снимала на камеру?
— Она снимала вечеринку. А значит, всех, кто там был.
— И Роберта тоже?
Селия нахмурилась:
— Вероятно. Вместе с остальными.
— Но через некоторое время Кэтрин с Робертом вышли.
Селия поставила чашку с кофе на стол:
— С чего вы взяли?
— Разве это важно? — Но Селия выдержала его взгляд, и Перес сдался: — Дункан. Он припомнил, что они вышли вдвоем. Кэтрин вернулась раскрасневшаяся, возбужденная, но Роберта с ней не было. А вскоре вы получили сообщение и ушли.
— Что ж, — усмехнулась Селия, — значит, Дункан лукавит. Не стоит верить каждому его слову. Он Роберта на дух не переносит. С самого начала невзлюбил.
— Но почему?
— Кто знает, что творится у Дункана в голове. Маленький Роберт мешал ему, потому что требовал моего внимания, ведь сын для меня всегда был на первом месте. Дункан из-за этого вечно на меня дулся. Интересно, как он отнесется к тому, что подросшая Кэсси станет посягать на его время? Пока что он в дочери души не чает — потому что с ней никаких хлопот.
— А теперь, когда Роберт вырос и от вас не зависит?
Селия ослепительно улыбнулась:
— А теперь Роберт для него — напоминание о слишком большой разнице между нами. Дункан по возрасту гораздо ближе к Роберту, чем ко мне.
— Нет ли у Дункана других причин для неприязни к вашему сыну?
И тут же Перес понял, что зашел слишком далеко.
Селия поднялась, являя собой воплощение гнева:
— Послушайте, Джимми, что вы пытаетесь выведать? Знаете, очернять друзей… Мне всегда казалось, что это не самый достойный способ зарабатывать себе на жизнь. Вы до сих пор Дункану завидуете? Неужели все дело в этом?
Перес растерялся. В школе он, паренек с Фэр-Айла, всегда робел перед более бойкими и опытными сверстниками.
Селия прервала его невеселые размышления.
— Вам лучше уйти, — холодно произнесла она. — Дальше я буду отвечать только в присутствии адвоката.
Возвращаясь к машине, Перес чувствовал на себе ее взгляд.
У Салли было окно между уроками, и она сидела в комнате отдыха для десятиклассников. Несколько парней сдвинули скамейки вокруг журнального столика и резались в карты. Кто-то поставил в проигрыватель компакт-диск, но музыка была ей незнакома. А ведь когда-то она сюда и заглянуть боялась. Если же надо было убить время между уроками, плелась в библиотеку. Теперь же Салли недоумевала: что ее так пугало, почему хмурые, пристальные взгляды местных завсегдатаев нагоняли страх? Как-то она пожаловалась Кэтрин: «Меня ненавидят». Та ей ответила: «Не выдумывай. Ты им нужна как воздух. Чтобы самоутвердиться, они должны кого-то гнобить. Потому как сами по себе — ничтожества».
Кэтрин на них было плевать. Она перешагивала через сумки снобов, садилась на их излюбленные места, ставила в проигрыватель свою музыку. Подходила прямо к ним и, защищенная своей видеокамерой, снимала их враждебные лица. После чего поворачивалась к Салли, как бы говоря: «Вот видишь? Мир не рухнул. Разве могут они тебе что-то сделать?» И Салли стала уверенней. Далось ей это непросто.
Теперь же она чувствовала себя в комнате отдыха как дома. А на тех, кто слонялся в коридоре, не решаясь войти, смотрела с жалостью. И сплетничала о них с Лизой.
С новой подругой было гораздо проще, чем с Кэтрин. Лиза говорила то, что Салли хотелось услышать. Салли не терпелось рассказать Лизе о Роберте. Они уютно расположились в большом, видавшем виды кресле в углу — Лиза вся такая милая, удобная, сочувствующая. Накануне она где-то тусовалась и теперь жаловалась на похмелье. Салли так и подмывало сказать: «Знаешь, с кем я встречаюсь?» И посмотреть в лицо подруге — та наверняка умрет от зависти. Но какой бы хорошей Лиза ни казалась, держать язык за зубами она не умела, тут же раструбит по всей школе. Салли не могла рисковать. Родители все узнают, когда она сочтет нужным. Пока же не время откровенничать.
