Он выглядел изумленным.
— Так вот что вы прячете в рукаве?
— Рэндалл, мой дорогой!
— Я знал, что вы что-то вычислили. Если кто-то здесь и мог сделать то, о чем вы говорите, то это Элиза Коттон. Она могла бы замести следы ради Феликса Брэнда или ради Пенни Хэллидей. Но зачем ей оставлять следы таким образом, чтобы подозрение пало на Мэриан Брэнд?
Он осекся, поскольку мисс Сильвер отложила свое вязание и взглянула на него с видом, который показался ему рчень внушительным. В нем крепла убежденность, что она вот-вот достанет из рукава не что-нибудь, а приличных размеров бомбу.
Она начала:
— Мой дорогой Рэндалл, думали ли вы...
Инна Фелтон медленно подошла к двери и повернула ключ. Ей нужно увидеться с Сирилом, потому что она должна сказать ему, что она обо всем знает, и что он должен уйти и никогда больше не возвращаться. Она не сказала полиции и ни одной живой душе, но Сирилу она должна сказать, и он просто обязан уйти. И потом, это не он оказался в тюрьме, а она — изолированная от всех, наедине с тяжким бременем того, что знала. Она не могла никому рассказать, даже Мэриан.
Она открыла дверь и наблюдала, как он вошел и запер ее на ключ. Даже будучи в глубоком отчаянии, она испугалась. Она стала пятиться от него, пока не уперлась в спинку кровати. Это была широкая, старомодная кровать с медными набалдашниками на спинке, большими на углах, маленькими посередине. Она ухватилась за большой набалдашник с той стороны, что была ближе к окну и обошла кровать, затем села на нее. Ей необходимо было сесть, потому что ее ноги дрожали.
Сирил тоже сел. У окна стояло удобное кресло, и он в нем устроился. На этот раз он действительно не помышлял об игре, но он так часто прибегал к жестикуляции на сцене, что патетические жесты явились сами собой. Он застонал, запустил руки в волосы и сказал:
— Они думают, что я убил ее.
Инна совсем ничего не почувствовала. За последнее время она столько раз говорила это самой себе, что, казалось, невозможно уже что-либо чувствовать по этому поводу. Она все перечувствовала, и ничего не осталось. Она взялась за набалдашник на углу спинки кровати и сказала:
— А разве ты не убивал?
— Инна!
Его голос звенел праведным негодованием. Он наклонился в кресле вперед, руки на подлокотниках, в расширившихся глазах страх и укор.
Вздох удивления только растревожил пучины ее страдания. Она сказала:
— Это ведь ты сделал, разве нет? Я видела.
— Инна, ты с ума сошла?
Она упрямо наклонила голову.
— Я видела.
— Не могла ты ничего видеть. И что же, по-твоему, ты видела?
Выговориться было облегчением. Она сказала тихим, невыразительным голосом:
— В четверг ночью мне не спалось, совсем не спалось. Я услышала скрип половицы, когда ты вышел из своей комнаты. Я встала, потому что боялась, что ты придешь сюда. Но ты спустился по лестнице. Я вышла и смотрела сверху на прихожую. Ты прошел по коридору, открыл дверь, ведущую на ту сторону, и вошла Хелен Эдриан.
— Инна!
— Ты взял плащ Мэриан, и она его надела. Шарф упал на пол. У тебя был фонарик — в его свете легко различались цвета. Ты не должен был позволять ей брать шарф Мэриан... — ее голос оборвался.
Он сидел, наклонившись вперед, с мертвенно-бледным лицом, не сводя с Инны глаз.
— Ты не понимаешь. Я должен был увидеться с ней наедине. Они говорят, что я ее шантажировал. Что, черт возьми, за чепуха! Мы дружили много лет, и все, чего я хотел, это получить немного денег. Она ведь собиралась выйти за Фреда Маунта, так? Пятьдесят фунтов для нее ничего бы не значили, ничего вообще. А Фред не женился бы на ней, если бы узнал, что у нее был роман с Феликсом. Так что, пятьдесят фунтов — это совсем дешево. А она имела наглость предложить мне десять!
Инна тем же тихим голосом сказала:
— Ты ее шантажировал?
Он раздраженно ответил:
— О, называй это, как хочешь! Кажется, вы с Мэриан думаете, что человек может прожить без денег. Маунт просто ходячий банк. Что такое пятьдесят фунтов? Она бы даже и не заметила их отсутствия. Но я должен был встретиться с ней наедине. Феликс глаз с нее не спускал, так что мы обо всем уговорились на пикнике. Я должен был впустить ее, и мы бы все обговорили. Можешь быть уверена, она просто хотела прийти, к соглашению, потому что Маунт не смирился бы с тем, что она сделала, и она это хорошо понимала. Она была холодна. Скажу это вместо Хелен, у нее были свои причины. Она знала, что у нее проблемы. Пятьдесят фунтов почти были у меня в кармане. Но мне нужно было с ней повидаться, мы должны были поговорить. И, как только я пропустил ее через стену, я понял, что в доме это делать небезопасно. Ну, потому что ты не спишь, и, если ты спустишься вниз и застанешь нас вместе посреди ночи, то какую истерику закатишь, — он злобно рассмеялся. — С тебя бы сталось, скажешь, нет?!
Она сказала безо всякого выражения:
— Я спустилась вниз и застала вас вместе.
— Ничего такого, чтобы ревновать, слово даю.
К горлу Инны подступила тошнота. Ее рука все еще держалась за медный набалдашник. От холода металла ее ладонь закоченела. Она чувствовала, как холод распространяется по руке, а затем по всему телу. Она сказала:
— Продолжай.
— Ну, тут меня осенило. Я сказал: «Послушай, пойдем на пляж. Инна еще не спит, тебе ведь не хочется затевать очередной скандал». Я заставил ее надеть плащ Мэриан и повязать на голову ее шарф, просто на случай, если кто-нибудь выглянет из окна — светлые волосы так бросаются в глаза, а я не был уверен, что ночь будет безлунная, — и мы вышли через кабинет и спустились на самую нижнюю террасу.
— Я вас видела.
Он с упреком покачал головой.
— Вообще-то, ты не должна была шпионить. Тебе не о чем было тревожиться, и, в конце концов, это просто не твое дело.
— Я не шпионила. Я вернулась к себе в комнату. У тебя был фонарик. Ты зажег его, когда вы спускались с лужайки вниз по лестнице. У нее на голове был шарф Мэриан. Свет упал на него, когда она спускалась по ступенькам. Я же видела. Ты не должен был позволять ей брать шарф Мэриан.
— Что за вздор! Это только доказывает, насколько это была целесообразная мера предосторожности. Нам нужен был свет фонарика на лестнице, чтобы не переломать в темноте ноги. Поэтому я и зажег его. Я полагаю, ты увидела шарф, когда я оступился, и свет фонарика взметнулся вверх. Я хочу сказать, если бы кто-нибудь еще выглянул из окна, он мог бы увидеть светлые волосы Хелен, если бы я не позаботился о том, чтобы прикрыть их. Шарф Мэриан, подумать только! — он опять злобно рассмеялся. — Инна, в самом деле, вечно ты говоришь самые идиотские вещи!
Она сказала:
— Продолжай.
— Ты все время меня перебиваешь. На террасе была скамейка, и мы сели. Было тепло, и она сняла плащ, нас ведь никто не мог увидеть. Мы говорили, и она повела себя страшно неразумно, я хочу сказать, страшно. Она со всей серьезностью угрожала пойти в полицию, хотя, конечно, не собиралась этого делать. Я просто над ней посмеялся. «Отлично, — сказал я, — если ты этого хочешь. Давай раскроем карты и обнародуем все в газетах, и посмотрим, что на это скажет Фред Маунт». Ну, тут у нас случилась небольшая перепалка, сказали друг другу пару ласковых. Но это меня не задело, я знал, что ей надо выговориться, и, когда она закончила на «десять фунтов, и это мое последнее слово, или забирай, или проваливай», я сказал: «Тут не о чем говорить», — и пошел в дом.
Инна сказала:
— Ты убил ее.
Сирил изобразил возмущенную невинность.
— Ничего подобного! Какого черта мне было ее убивать? Я собирался назавтра выехать с ней вместе в город, и, если бы она не раскошелилась на пятьдесят фунтов, я собирался повидаться с Маунтом. Из принципа, понимаешь. Я думал, он должен узнать о том, что творится у него за спиной, вот что я собирался сделать. Но, конечно, я ее не убивал. Я просто оставил ее там и ушел. Я понимал, что она осознает необходимость заплатить, когда все обдумает, вот я и ушел, предоставив ей возможность как следует поразмышлять.
Глаза Инны не отрывались от Феликса — темные глаза, утратившие всякую надежду.
— Кто-то подобрал шарф, после того, как ее убили.
— Ну, это был не я. Я вошел в дом, отправился в постель и уснул, и не знал, что ее убили, до самого утра.
С минуту она сидела молча. Ее голос был чуточку оживленней, когда она сказала:
— Кто запер дверь в кабинете?
У него был мрачный вид.
— Я оставил ее открытой, чтобы она могла вернуться обратно тем же путем.
Инна сказала:
— Утром она была закрыта. И шарф висел в коридоре. Как он туда попал?
— Я не знаю, — сказал он раздраженно. — Перестань об этом думать!
— Не могу. Это не идет у меня из головы. Дверь в другой дом была тоже закрыта. Засовы были задвинуты. Кто их задвинул?
