Стелла кивнула.
Диктовка продолжалась, и брови ее опять поднялись.
— Однажды — время было после обеда — мисс Барнстэпл обнаружили убитой. В ночной рубашке она лежала в спальне на полу. Постель была измята так, словно она в ней лежала, когда раздался звонок, и поднялась, чтобы открыть дверь убийце. Врачи смогли определить время смерти лишь в интервале: не менее двенадцати — не более двадцати четырех часов назад. В квартире все было вверх дном, что указывало на энергичные поиски. Коробка под кроватью, в которой мисс Б. хранила свои деньги, оказалась пуста. Все преступление носило на себе печать известного преступника, чей почерк хорошо известен полиции, и в адрес этой преступной личности немедленно последовал официальный вопль: «Ату его!» Именно такой реакции и добивался убийца, хотя я не думаю, что он мог предвидеть этот феномен немедленной атрибуции[12] преступления определенному преступнику: тут уж ему просто повезло. Записали?
— Да, но… — Стелла запнулась. — Вы ведь не всерьез собираетесь писать роман с таким сюжетом, мистер Шерингэм?
— А почему бы и нет? Я придумал роскошную развязку. Вам поначалу она может показаться фантастической, но я готов ее защищать. Продолжим?
Итак, преступление было осуществлено самым остроумным образом. Перед убийцей стояла задача войти в здание и выйти из него, не подвергаясь опасности быть узнанным на месте или опознанным впоследствии. Следовательно, требовалась маскировка, причем эта маскировка сама по себе должна была оправдать звонок в дверь мисс Б., произведенный с целью выяснить, одна она или нет, и если первое, то проникнуть в квартиру. Помимо этого, маскировка должна была быть такого свойства, чтобы не привлекать никакого внимания. В итоге преступник остановился на безупречном выборе. В качестве маскарадного костюма он избрал одеяние монахини или сестры ордена милосердия, собирающей пожертвования по подписке. В Лондоне, как вы, конечно, знаете, это довольно частая картина. Роль была сыграна так педантично, что первый визит, в сущности, был нанесен миссис Флойд, консьержке, так же, как это и было бы, если б в дом явились настоящие сборщицы пожертвований. Это было сделано с целью отвести от монахини подозрения, если ее кто-нибудь увидит в доме. Только одна ошибка была допущена в этой акции: преступник забыл, что монахини всегда ходят парами: то ли они не доверяют друг другу, то ли опасаются мужского населения Лондона, но поодиночке на улице вы их никогда не увидите.
Успешное использование этой маскировки (не вызвавшее, кстати, никаких подозрений в течение довольно долгого времени) представляет нам на суд одно из характерных свойств личности преступника — а именно актерские способности. Следовательно, если среди вышеописанных персонажей есть некто с явной способностью к лицедейству, значит, перед нами важное свидетельство, указывающее на личность преступника, не так ли?
— Вы задаете вопрос мне, мистер Шерингэм, или диктуете синопсис?
— Пожалуй, и то и другое, — признался Роджер. — Как бы там ни было, запишите это точно так, как я сказал. Я не слишком быстро?
— Ничуть.
— Отлично. Еще одним характерным свойством преступника, которое он обнаружил, является тщательно организованный интерьер квартиры после убийства мисс Барнстэпл. Совершенно очевидно, что он был подготовлен кем-то, кому хорошо известен метод расследования преступлений, практикуемый Скотленд-Ярдом, так называемый modus operandi. Все было проделано с большой тщательностью, чтобы создать впечатление, что действовал профессиональный преступник: веревка, свечка, перчатки, грязный стакан, бутылка виски — все решительно. Это мог осуществить лишь человек, так глубоко интересующийся криминалистикой, что он не поленился проштудировать полицейские отчеты об аналогичных квартирных ограблениях.
Роджер сделал паузу, но Стелла ничего не сказала и даже не подняла глаза. Судя по ней, этот замечательный синопсис если и не нагнал на нее скуку, то уж, во всяком случае, не вызвал и интереса.
— Убийство, должен я вам сказать, имело место несколько минут спустя после шести часов вечера. Следовательно, мизансцена была разработана убийцей с двумя целями: первая цель — проделать все так, чтобы походило на работу профессионала, вторая — создать видимость, что мисс Барнстэпл была убита семью часами позже. Убийца, разумеется, хорошо изучил привычки жертвы и практически наверняка знал, что в этот промежуток времени ее никто не побеспокоит; а если кто-то и позвонит в дверь, то, поскольку никто не отзовется, это ни в малейшей степени никому не покажется странным. Чтобы усугубить обман, тело переодели в новую рубашку. Крошки в постели и немытая чашка на стуле рядом с кроватью, оставшиеся с прошлой ночи, оказались двумя удачными для преступника деталями, делающими инсценировку еще более убедительной. Однако не обошлось и без ошибок, одна из которых состояла в том, что у покойницы не вынули изо рта протез, а вторая в том, что ее слишком раздели. Женщина с такими привычками, раздеваясь на ночь, оставит хотя бы сорочку и, вероятно, еще чулки… вы что-то сказали?
— Вы на самом деле хотите, чтобы я это печатала? — несколько резковато спросила Стелла.
— А почему нет?
— Мне кажется, в этом нет никакой необходимости.
— Уверяю вас, есть. Так где мы остановились? А, да. Ну, мы не станем останавливаться на роли подручного, состоявшей в том, чтобы вытащить веревку в окно и произвести весь тот шум, который был слышен в квартире этажом ниже. Вы сможете добавить это позже, из заметок в досье. Мы сейчас перейдем к самому интересному, к героине. Я собираюсь, — с рассчитанной неторопливостью сказал Роджер, — в этом романе сделать убийцей героиню. Вы ведь не станете возражать, Стелла, верно?
Они посмотрели прямо в глаза друг другу. Стелла внезапно побелела и тут же вспыхнула.
— С какой стати я должна возражать? — спросила она тихо, но вполне владея собой.
— И правда, с какой? — легко согласился Роджер. — Ну, тогда я расскажу вам, как это было проделано. Напоминаю, все это вымысел, разумеется.
Итак, племянница купила два билета на второе представление в «Колизеум». Оно начинается в пять пятнадцать. Однако в мюзик-холле она была без жениха, которому надо было успеть домой к ужину, а это значит, что к шести он должен был уже покинуть Лондон. На самом же деле сложилось так, и — это я знаю точно — еще не было семи, а он был уже дома, значит, на поезд сел не позднее половины шестого.
— Откуда вы знаете это настолько точно? — спокойно осведомилась Стелла.
— Я позаботился о том, чтобы это установить, — не в жизни, конечно, а в романе, — позвонив, прежде чем отправиться в «Колизеум», своему сыскному агенту. Это было вчера вечером. Его ответ пришел к полуночи, работа оказалась несложной. Но вернемся лучше к племяннице. Она признает, что отправилась в «Колизеум» одна, потому что в последний момент ее приятельница заболела. Возможно, на пустующее кресло она положила свое пальто, но мы не будем вникать в такие мелочи. Суть в том, что она пропустила несколько номеров. Она пропустила, к примеру, скетчи «Турецкие сигареты» и «Третья мелодия», которые шли на прошлой неделе. Более того, насколько я могу припомнить, оба скетча играются как раз между 5.45 и 6.15. Верно я говорю?
Стелла смотрела на него во все глаза.
— Это ваша манера шутить, мистер Шерингэм? Я прекрасно вспомнила оба скетча, как только вы их назвали. Я…
— Да, но это не важно. Это ведь просто выдумка, вы разве забыли? Это в романе племянница оставляет пальто и вещи в кресле, а сама исчезает примерно на полчаса. Монашеская ряса была либо у нее с собой, либо где-нибудь спрятана; ее легко накинуть в чем бы ты ни был, длинные полы скрывают даже туфли на высоких каблуках. Переодеться можно было под лестницей метрополитена, в общественной уборной, где угодно.
Затем она отправилась в «Монмут-мэншнз». Это заняло не больше четверти часа, потому что она очень энергичная девушка и заранее очень хорошо подготовилась. К двадцати минутам седьмого она уже сидела в своем кресле в «Колизеуме», приблизительно с шестью сотнями фунтов в сумке. И на этом ее роль завершилась. Разумеется, она сохранила корешки билетов на спектакль, вместо того чтобы выбросить их, как обычно. И разумеется, впоследствии она очень охотно отвечала на вопросы о том, где она находилась в это время.
Кроме тех ошибок, о которых уже говорилось, она совершила еще одну, положив на линолеум кухни кусочек глины, но это, пожалуй, вина не ее, поскольку ей было велено его положить, и она выполнила приказ. Ошибка состояла в том, что это особенный род глины. Как выяснила полиция, такая глина имеется в окрестностях Брейсингема. Но Танбридж-Веллс — я хочу сказать, Севенокс — находится всего в шести милях от Брейсингема, не так ли?
