Марвин Кей - Секретный архив Шерлока Холмса

«Выпустите меня!..»

В Сочельник я вновь ломал голову над случившимся четыре месяца назад. Возможно, я прочел в словах и особенно в молчании моего друга больше, чем он намеревался в них вложить. Возможно, он ждет моей публикации этой истории, чтобы вновь посмеяться надо мной. Возможно, это было его целью с самого начала.

Но мне кажется, что Холмс рассказал больше, чем хотел, желая докопаться до причин кошмара, тревожившего его сон. Все иррациональное и необъяснимое противно его натуре. Он не страшится призраков, ибо не верит в них. Для него тайна разгадана — и этого достаточно.

Холмс оказался лучшим сыщиком, чем я рассказчиком. Мое мужество поколебал вид мрачного безмолвного сундука, и конец истории остался нерассказанным.

1902 г.

Рассказчики умирают, но кончаются ли истории? Если вы читаете это повествование, значит, меня, очевидно, нет в живых, и охрана моих неопубликованных отчетов переходит к вам.

Помимо других моих оплошностей, во мне оказалось слишком много и от рассказчика, и от сыщика, чтобы я смог уничтожить доказательства. На дне вот этого сейфа лежит бумага с последними строками «Ветки омелы», в которую завернут ключ, — они представляют собой два ключа к одной тайне. Сам сейф покоится на продолговатом сундуке из почерневшего от времени дуба, окованном железом и с грубым изображением ветки омелы, вырезанным на треснувшей крышке. Не сказав ничего Холмсу, я нанял грузчиков, чтобы они доставили сундук, не открывая его, из Мортхилл-Мэнора в хранилище банка «Кокс и Кº».

Итак, здесь находятся и баллада, и ключ, и сундук. Как мой дорогой друг сказал однажды о другом деле, «теперь это не может повредить. Так что поступайте, как сочтете нужным».

1929 г.

Обилие исторических подробностей подтверждает достоверность следующей рукописи — описание дела, которое Уотсон упоминает в «Вампире в Сассексе». По словам ее редактора, Роберты Рогоу, «драгоценности герцога Мальборо действительно были украдены во время дерзкого ограбления на вокзале Виктория по пути в Сэндрингем и никогда не были найдены. Описание Уильяма Генри Вандербильта абсолютно точно — к этому выводу я пришла на основании фотографии, снятой во время процесса о завещании Вандербильта, не менее скандального, чем дело О. Дж. Симпсона. Что касается Элвы Смит Вандербильт, позднее Белмонт, то она сама заслуживает целой книги! Ее решительность, агрессивность и хладнокровие открыли Вандербильтам путь в высшее общество.

Я редко видел, чтобы мой друг Шерлок Холмс отказывал в помощи клиенту. Когда произошел один из таких случаев, я как раз был в нашей квартире на Бейкер-стрит. Эта история привела к такому скандальному открытию, что я до сих пор не решался запечатлеть ее на бумаге и поступаю так теперь с целью завершить записи об упомянутом деле, осуществленном моим знаменитым другом.

Был ноябрь 1896 года. Холмс и я собирались покинуть Лондон, преследуя одного из самых неуловимых преступников, с какими нам приходилось сталкиваться, когда зазвонил звонок и миссис Хадсон доложила, что «миссис Черчилль» и «миссис Джером» желают переговорить со знаменитым сыщиком.

Прежде чем мы смогли их остановить, две женщины прошли мимо нашей преданной домохозяйки: высокая стройная леди в модном утреннем костюме из голубого бархата и низкорослая полноватая женщина в столь же элегантном, но менее ярком платье. Обе носили модные в то время большие шляпы с вуалями, скрывающими лица. Однако взгляд Шерлока Холмса проник сквозь вуали, и он поклонился высокой леди.

— Доброе утро, ваша светлость.

Женщина подняла вуаль, открыв тонкие черты, которыми были полны все иллюстрированные газеты годом раньше, в период ее бракосочетания с герцогом Мальборо. Другая женщина пожала плечами и также подняла вуаль.

— Я ведь говорила вам, Консуэло, что он может все определить с первого взгляда, — сказала она с безошибочным американским акцентом.

Я узнал леди Рэндольф Черчилль, известную в лондонском высшем обществе как Дженни. Ее фотографии, как и фотографии герцогини, часто появлялись в прессе.

Ее светлость обернулась к Холмсу.

— Неужели меня так легко узнать? — застенчиво спросила она.

Холмс скривил губы, сдерживая самодовольную улыбку.

— Если вы хотели сохранить анонимность, ваша светлость, вам не следовало носить с собой носовой платок с гербом Мальборо, вроде того, который я вижу в вашем ридикюле.

— Понятно. — Герцогиня огляделась вокруг. — Могу я сесть?

— Мы собирались уезжать… — начал Холмс, но я быстро придвинул молодой герцогине стул. Она выглядела близкой к обмороку, — не знаю, от усталости или от страха.

— Это очень важно, — настаивала леди Рэндольф с видом человека, привыкшего к беспрекословному повиновению. — У Консуэло… у ее светлости похитили драгоценности.

Холмс принял излюбленную позу, прислонившись к камину.

— Вот как? Кража со взломом?

— Нет-нет! Это произошло, когда Мальборо и меня в прошлом месяце пригласили на охоту в Сэндрингем. На вокзале из толпы выскочил какой-то человек, схватил мою шкатулку с драгоценностями и скрылся. Полиция не смогла найти его, и я подумала… — Герцогиня не договорила и посмотрела на Холмса. Даже сидя, она сохраняла благородную осанку женщины, которую с детства готовили к высокому положению в обществе. Холмс нахмурился.

— Даже не взлом, — пробормотал он. — Вульгарная кража. В данном случае, ваша светлость, я должен уступить место Скотланд-Ярду. Они, а не я, специалисты по мелким кражам.

— По мелким кражам! — воскликнула леди Рэндольф. — Эти драгоценности стоили несколько тысяч фунтов!

Холмс не сводил взгляд с лица молодой герцогини.

— Для вас, ваша светлость, это сущая безделица. Состояние Вандербильта, несомненно, обеспечит вам компенсацию.

Тут я вспомнил, что герцогиню Мальборо до замужества звали мисс Консуэло Вандербильт и что она дочь американского мультимиллионера Ее брак в течение нескольких месяцев служит темой грязных сплетен и домыслов в клубах.

Герцогиня грациозно поднялась.

— Пойдем, Дженни. Сожалею, что побеспокоила вас, мистер Холмс. Всего хорошего. — Она неуверенно шагнула к двери, но остановилась и слегка нахмурилась. — Ваше лицо кажется мне знакомым, мистер Холмс. Мы встречались раньше?

Холмс остался неподвижным, как изваяние.

— Это весьма маловероятно, — медленно ответил он. — Если такое произошло, ваша светлость, то очень давно и в иной жизни.

Герцогиня покачала головой, опустила вуаль и вышла. Леди Рэндольф с неодобрением смотрела на моего друга.

— Рэндольф был о вас очень высокого мнения, мистер Холмс. Он говорил, что вы можете абсолютно все. У него есть свои недостатки, но он редко ошибается в людях. Я бы не стала убеждать Консуэло прийти сюда, если бы не была уверена, что вы в состоянии ей помочь.

— В данном случае, леди Рэндольф, — отозвался Холмс, — я рекомендую понаблюдать за ломбардами и скупщиками краденого. Если бы речь шла о взломе, я мог бы оказаться вам полезен, но сейчас… — Он пожал плечами.

Вскинув голову, леди Рэндольф Черчилль последовала за молодой племянницей своего мужа на Бейкер-стрит. Холмс наблюдал из окна, как отъезжала их карета.

— Пошли, Уотсон, — сказал он, — а то опоздаем на поезд. Наша птичка может упорхнуть, и нам снова придется расставлять ловушки.

К счастью, мы быстро раздобыли кэб и поспели к поезду за несколько секунд до отхода. Сев в вагон и отдышавшись, я задал Холмсу вопрос, который не давал мне покоя во время беседы с посетительницами.

— Холмс, — нехотя начал я, так как мне было неловко делать выговор моему другу, — вы были почти грубым с герцогиней. Неужели вы не могли подать ей хоть какую-то надежду? Я понимаю, что сейчас мы заняты и не можем ей помочь, но…

Холмс поднял руку.

— Знаю, Уотсон. Я был с ней чертовски резок. Она ведь почти ребенок — ей едва исполнилось двадцать — и не отвечает за грехи своего семейства, но у меня есть причины избегать Вандербильтов и всего, что с ними связано. Кажется, я упоминал вам о деле Вандербильта и медвежатника?

— Я видел такое название в вашей картотеке, — признал я.

— Его не отнесешь к моим удачам, Уотсон. Рассказ о нем поможет скоротать время, пока мы доберемся до Сассекса, но я должен просить вас не сообщать об этой истории никому. Это вопрос личной чести.