— Но должно быть, они проводили тесты на содержание сахара в крови?
— И не пришли к определенному выводу. Иногда я реагировал нормально, а иногда — нет. Повторяю, Эллери, суть в том, что они сами не знают. Говорят, что сумели бы все выяснить, если бы я с ними контактировал. Но на что они рассчитывают? На частицу моей души?
Говард взглянул на Эллери глазами полными отчаяния и тут же, опустив голову, уставился на ковер. А Эллери молчал.
— Они охотно допускают, что у меня случаются периодические приступы амнезии, хотя с функциональной точки зрения, да и с точки зрения органики все в полном порядке. Ну и чем они мне помогли? Чем, я тебя спрашиваю? — Говард скорчился в кресле и почесал затылок. — Не верю я ни одному врачу, Эллери, с их хвалеными диагнозами. И сам понимаю, что если эти провалы в черные дыры не прекратятся, то я… — Он опять вскочил с кресла, подошел к окну, посмотрел на Восемьдесят седьмую улицу и, не оборачиваясь, спросил:
— Ты можешь мне помочь?
— Не знаю.
Говард резко повернулся.
— Ну, хоть кто-нибудь способен мне помочь?
— А почему ты решил, что я тебе помогу?
— Что?
— Говард, я не врач.
— И прекрасно, я сыт по горло этими врачами!
— Но в конце концов они установят причину.
— А мне что прикажешь делать, пока они ее устанавливают? Съезжать с катушек, как последнему психу? Поверь, и уже близок к этому.
— Сядь, Говард, успокойся.
— Эллери, ты должен мне помочь. Я в отчаянии. Давай поедем вместе ко мне домой!
— Поехать вместе с тобой?
— Да!
— Но зачем?
— Я хочу, чтобы ты был со мной рядом, когда начнется новый приступ. Я хочу, чтобы ты за мной пронаблюдал. Увидел, что я делаю. Возможно, я веду…
— Двойную жизнь?
— Да!
Эллери поднялся, подошел к камину и снова выбил трубку.
— Давай, Говард, скажи мне начистоту, — произнес он.
— Что?
— Повторяю, скажи все как есть, начистоту.
— Что ты имеешь в виду?
Эллери искоса взглянул на него:
— Ты от меня что-то скрываешь.
— С чего ты взял, ничего подобного.
— Да, да, скрываешь. Ты не желаешь контактировать с врачами, людьми, которые способны тебе помочь и найти причину и тогда назначить лечение. А ведь нелегко определить твою болезнь. Ты и сам признал, что не был с ними откровенен, а кое о чем рассказал мне первому. Но почему мне, Говард? Мы познакомились десять лет назад и общались всего три недели. Отчего ты выбрал меня?
Говард не ответил ему.
— Я скажу тебе почему. Потому, что я, — начал Эллери и выпрямился, — сыщик-любитель, а ты считаешь, будто совершил преступление во время одного из твоих «затмений». А быть может, и не одного. Быть может, ты совершал их постоянно, как только случались приступы.
— Но я…
— Вот почему ты отказываешься от помощи врачей, Говард. Ты боишься, что они смогут это обнаружить.
— Нет!
— Да, — твердо возразил Эллери.
Говард ссутулился. Он повернулся, сунул забинтованные руки в карманы пиджака, который дал ему Эллери, и уныло опустил голову.
— Ладно. Полагаю, что ты докопался до сути.
— Ну, вот и хорошо. Теперь у нас есть основа для дискуссии. А поводы для подозрений у тебя имеются?
— Нет.
— А по-моему, имеются.
Говард внезапно расхохотался. Он вынул руки из карманов и поднял их.
— Ты сипел мои руки, когда я к тебе пришел. Такими они были, когда я утром очутился в ночлежке. И мой пиджак с рубашкой ты тоже видел.
— Значит, дело в этом? Что же, выходит, ты с кем-то подрался.
— Да, но что там произошло? — Говард повысил голос. — Я не уверен, что следы побоев — от драки, Эллери. Не знаю. А хотел бы выяснить. Вот почему я приглашаю тебя ко мне приехать.
Эллери прошелся по комнате, посасывая свою пустую трубку.
Говард с тревогой следил за ним.
— Ты обдумываешь? — спросил он с надеждой.
— Да, обдумываю, — ответил Эллери. — И не исключаю возможности, будто ты по-прежнему что-то скрываешь.
— Да что на тебя нашло? — воскликнул Говард. — Ничего я не скрываю.
— Ты в этом убежден? Ты убежден, что все мне рассказал?
— О, Господи на небесах, — не выдержал Говард. — Ну чего ты от меня добиваешься? Что я, по-твоему, должен сделать — содрать с себя кожу?
— Отчего ты так горячишься?
— Ты считаешь меня лжецом!
— А разве не так?
На этот раз Говард не стал кричать. Он подбежал к креслу и с сердитым видом уселся в него. Однако Эллери продолжал настаивать:
— Разве не так, Говард?
— Не совсем. — Молодой человек вдруг заговорил рассудительно и мягко. — Естественно, у нас, девушек, есть свои секреты. Личные тайны. — Он даже улыбнулся. — Но, Эллери, я выложил тебе все, что знаю об амнезии. Можешь мне не верить, но я сказал правду.
— В данном случае я тебе поверить не могу.
— Благодарю покорно.
Эллери бросил на него быстрый взгляд. Говард устроился на краешке кресла, сжал руки и больше не улыбался, не злился, но и не был спокоен. Его настроение изменилось, и эмоции стали иными, чем в минувшие полчаса.
— Есть вещи, о которых я не вправе говорить, Эллери. Если бы ты знал, то понял бы почему. Они связаны с… — Говард осекся и медленно встал. — Прости, что побеспокоил. Я пришлю тебе одежду, как только вернусь домой. Ты не одолжишь мне какую-нибудь мелочь на дорогу? У меня нет ни цента.
— Говард.
— Что?
Эллери приблизился к нему и положил руку ему на плечо.
— Если я в силах помочь, то докопаюсь до сути. Я поеду к тебе.
Говард опять позвонил домой и сообщил старшему Ван Хорну, что Эллери собирается через несколько дней приехать к ним погостить.
— А я-то думал, ты вскрикнешь от изумления, — услышал Эллери голос Говарда и его радостный смех. — Нет, не знаю, отец, долго ли он у нас пробудет. Но если ему понравится готовка Лауры, то, по-моему, он сможет и задержаться.
Когда Говард вышел из кабинета, Эллери сказал ему:
— Да, я отправлюсь вместе с тобой, Говард, но, пожалуй, это не совсем точно. Мне понадобится еще день на сборы.
— Само собой. Естественно. — Говард заметно приободрился и чуть ли не подпрыгнул от удовольствия.
— К тому же я сейчас пишу роман…
— Возьми рукопись с собой!
— Придется. Я связан договором, и мне нужно сдать книгу в срок, а времени у меня в обрез.
— Наверное, я должен чувствовать себя как последний подлец, Эллери…
— Научись владеть собой и не распускайся, — усмехнулся Эллери. — Ты сможешь предоставить мне пишущую машинку, в хорошем, рабочем состоянии?
— Все к твоим услугам и наилучшего качества. Более того, в твоем распоряжении дом для гостей. Там тебе никто не станет мешать, однако я буду рядом. Дом всего в нескольких ярдах от центрального особняка.
— Звучит соблазнительно. Да, кстати, Говард, не рассказывай близким, почему я приехал. Я предпочитаю свободную атмосферу, без всякой напряженности.
— Провести моего старика не так-то просто. Он только что сказал мне по телефону: «Тебе пора обзавестись телохранителем». Конечно, он пошутил, но отец очень хитер, Эллери. Ручаюсь, он уже догадался, зачем ты к нам явишься.
— Все равно, постарайся об этом не говорить.
— Я скажу, что тебе нужно закончить роман и я дал тебе шанс поработать в уединении, за много сотен миль от безумной толпы. — Здоровый глаз Говарда снова затуманился. — Эллери, возможно, ты у нас задержишься. Вдруг очередной приступ случится со мной через месяц…
— Или никогда не случится, — перебил его Эллери. — Тебе это не приходило в голову, мой милый немецкий друг? Иногда подобные эпизоды прекращаются так же внезапно, как и начались.
Говард усмехнулся, довод Эллери его явно не убедил.
— А не остаться ли тебе здесь, со мной и моим папашей, пока я не соберу вещи?
— Похоже, тебя беспокоит, доеду ли я до дому.
— Нет, — возразил Эллери. — То есть я хотел сказать «да».
— Спасибо, но уж лучше я отправлюсь сегодня, Эллери. А не то они будут волноваться.
— Ну конечно. А ты уверен, что с тобой все в порядке?
— Целиком и полностью. У меня никогда не было двух приступов подряд. Самое меньшее недели через три. — Эллери дал Говарду деньги и спустился с ним по лестнице.
Они обменялись рукопожатиями перед распахнутой дверцей такси, и Эллери вдруг воскликнул:
— Но, Говард, как же я, черт возьми, до тебя доберусь?
— О чем ты?
— Я и понятия не имею, где ты живешь!
Говард недоуменно уставился на него:
— Разве я тебе не говорил?
— Никогда!
— Дай мне листок бумаги. Нет, погоди. У меня же есть записная книжка. Интересно, переложил ли я все мои вещи и ниш костюм? Да, она здесь.
Говард вырвал листок из толстой записной книжки в черной обложке, настрочил на нем адрес и уехал.
