Я с любопытством огляделся вокруг.
Зал был большой и роскошно украшенный, но ни портреты, ни богатые персидские ковры, покрывавшие мраморный пол, не могли рассеять атмосферу холодной мрачности. Все здесь было безрадостным, словно в этих стенах никогда не смеялись.
Перед нами была широкая, украшенная резьбой лестница, ведущая на верхнюю галерею, по которой неожиданно сбежал белый с темно-каштановыми пятнами спаниель и принялся обнюхивать наши ноги.
— Рискну предположить, что это собака Гилберта Дирсвуда и она ищет своего хозяина, — заметил Холмс.
Его предположение подтвердилось, поскольку, обнюхав нас и не найдя ничего для себя интересного, спаниель огорченно отошел в дальний угол и свернулся на ковре.
В этот момент возвратившийся дворецкий объявил, что лорд Дирсвуд примет нас, и по коридору проводил к двойным дверям. Они вели в библиотеку, также роскошно обставленную. Но мое внимание привлекли не ряды книг на полках от пола до потолка, не позолота, не кожаные кресла, а сам лорд Дирсвуд, поднявшийся из-за стола в дальнем углу комнаты.
Это был худой темноволосый человек, державшийся очень прямо и сурово, одетый в черное, если не считать высокого белого накрахмаленного воротничка; аристократ смотрел на нас с таким высокомерным презрением, с каким породистая скаковая лошадь, наверное, глядела бы на клячу, запряженную в тяжелую телегу.
— Я вижу, — сказал он, постукивая пальцем по рекомендательному письму, — мисс Рассел и ее адвокат продолжают настаивать на том, что мой племянник все еще жив. Очень хорошо, мистер Холмс. Вы вольны проверить истинность моих слов. Вы и ваш спутник, — он слегка кивнул в мою сторону, как будто впервые заметил мое присутствие, — можете обыскать дом от чердака до подвалов, но, уверяю вас, только зря потратите время. Вы не найдете здесь никого, кроме меня и слуг.
С этими словами лорд отвернулся от нас и дернул за шнурок звонка, висевший у камина. Мы молча ждали появления дворецкого, момент был крайне неприятный, и я с сочувствием подумал о мисс Рассел и мистере Лоусоне, которым также пришлось пережить оскорбительное поведение этого человека.
Первым молчание прервал Холмс, которого, казалось, совершенно не задевало высокомерие лорда Дирсвуда.
— Насколько я понимаю, — сказал он, — мисс Рассел видела двоих людей, сопровождавших того, кого она приняла за вашего племянника. Одним был ваш дворецкий. Другого она не узнала. Могу я спросить у вас, кто это был?
Не успел он закончить своей фразы, как раздался стук в дверь, и вошел дворецкий. Даже но взглянув в сторону Холмса, лорд Дирсвуд приказал слуге:
— Позови сюда Бейкера, Мейси! — Когда дворецкий закрыл за собой дверь, добавил: — Человек, о котором вы говорите, мистер Холмс, мой секретарь Бейкер, которого я нанял несколько месяцев назад и которого именно по этой причине мисс Рассел никак не могла знать. Вы увидите его. Я не хочу давать мисс Рассел ни малейшего повода для сомнений в том, что хоть какие-то подробности, касающиеся моего поместья, от нее скрывают.
Лорд снова замолчал до возвращения дворецкого, который вошел в сопровождении высокого смуглого человека с очень широкими плечами.
— Мой секретарь Бейкер, — представил лорд Дирсвуд вошедшего, который нам поклонился. — А теперь, если вы последуете за дворецким, он покажет вам все комнаты, какие пожелаете осмотреть.
Не знаю, как мой друг, но я чувствовал, что взгляд этого человека буравил мне спину, пока мы шли от стола через всю библиотеку к двойным дверям вслед за Мейси, который хранил такое же пугающее молчание, что и его хозяин.
На лестнице Холмс обратился к дворецкому:
— Мы хотим осмотреть только спальни.
— Хорошо, сэр, — коротко согласился он.
Мы поднялись на верхнюю галерею, представлявшую собой длинный балкон, по обе стороны которого шли двери по крайней мере двадцати спален; мы осмотрели все, за исключением собственной спальни лорда Дирсвуда; очевидно, ею не пользовались: мебель в ней была покрыта чехлами от пыли.
В спальне бывшего маркиза мебель также была покрыта чехлами, на кровати лежал один матрас, занавеси полога на четырех столбах были завернуты в белую материю, напоминая висящие саваны.
Когда мы вошли в комнату, Холмс бросил взгляд на кайму полированного паркета, видимого за краями покрывавшего пол ковра, затем иронично приподнял бровь и посмотрел на меня. На тонком слое пыли, которая собралась на полу со времени последней уборки, были видны только наши следы. Совершенно очевидно, что в этой комнате не жили.
Затворив дверь последней спальни в конце галереи, дворецкий произнес:
— Вы осмотрели все спальни, джентльмены. Не желаете ли вернуться вниз?
— А как насчет другого крыла? — поинтересовался Холмс.
Мне показалось, что я впервые заметил подобие беспокойства на лице дворецкого.
— В той части дома живут только слуги и мистер Бейкер, сэр.
— И все же я хотел бы осмотреть ее.
— Хорошо, сэр.
Мы спустились вслед за ним на несколько ступенек в другой коридор. По низкому потолку с толстыми поперечинами было ясно, что мы попали в старую часть здания, ту, что осталась от прежнего тюдоровского замка, перед фасадом которого мы с Холмсом вели наблюдение прошлой ночью.
Коридор шел как-то странно, со многими поворотами, неожиданными спусками и подъемами на несколько невысоких ступенек, так что представить себе план этой части здания или расположение комнат было чрезвычайно трудно.
Сами комнаты были меньше и темнее, чем в главной части здания, в некоторых никто не жил. Тем не менее мы бегло осмотрели спальню самого Мейси, а также спальни повара, служанок и камердинера лорда Дирсвуда.
Больше всего времени Холмс провел в комнате Бейкера, секретаря его светлости, но в то время я не мог понять, почему эта спальня вызвала такое пристальное внимание моего друга. Здесь не было ничего особенного. Как и другие, она представляла собой помещение с низким потолком, с обшитыми филенкой и штофом стенами и единственным разделенным надвое поперечиной окном со ставнями, выходящим в рощу, на опушке которой мы с Холмсом сидели.
Мебель была самой незатейливой — односпальная кровать с тумбочкой, на которой стояла масляная лампа, шкаф из темного от старости дуба, который занимал почти всю противоположную стену, кресло и квадратный половик. Тем не менее Холмс оставался в комнате несколько минут. Он открыл дворцы шкафа и осмотрел его изнутри, затем внимательно оглядел ставни на окне.
Оставалось осмотреть еще несколько помещений — темную кладовку для белья, которая примыкала к спальне Бейкера, и комнату экономки, расположенную рядом с ней, но Холмс оглядел их весьма небрежно.
Закончив осмотр, мы вернулись к верхней площадке главной лестницы и спустились в переднюю залу. Вдруг, когда дворецкий уже открыл двери, чтобы выпроводить нас, Холмс неожиданно заявил:
— Я хочу еще раз осмотреть одну из комнат. Уверен, лорд Дирсвуд не станет возражать, раз уже дал нам разрешение на осмотр всего дома.
Дворецкий, как мне показалось, растерялся, и, пока он стоял в нерешительности, Холмс повернул обратно к лестнице, беззаботно бросив:
— Вам не стоит провожать нас, Мейси. Мы с доктором Ватсоном запомнили дорогу.
Мы поднялись по лестнице, и Холмс, перегнувшись через перила, посмотрел вниз. Зала была пуста, дворецкий исчез из виду.
— Несомненно, пошел докладывать лорду Дирсвуду о наших намерениях, — заметил Холмс. — Пойдемте, Ватсон, охота почти закончилась, но у нас мало времени на то, чтобы найти последнюю нору.
— Какую нору, Холмс?
— Ту самую, в которой спряталась наша лиса.
— Уж очень вы уверенно говорите, Холмс.
— Действительно, уверенно, мой дорогой друг!
— Откуда у вас такая уверенность?
— Из наших наблюдений вчерашней ночью и из того, что мы увидели сегодня утром.
— Но мы не видели ничего, кроме множества пустых комнат.
— О, мы видели гораздо больше, включая пальцы правой руки секретаря его светлости. Вы заметили, что они были испачканы, и не чернилами, как можно было бы предположить, а?..
Он замолчал, как только спаниель, которого мы встретили раньше, поднялся с подстилки и подошел к лестнице, приветливо виляя хвостом.
— Собака-помощник![9] — произнес Холмс и, щелкнув пальцами над перилами, позвал спаниеля следовать за нами.
Пес с готовностью запрыгал по ступеням и пристроился за Холмсом, который пошел по коридору в, как мне казалось, достаточно тщательно обследованное нами тюдоровское крыло.
Мы остановились у дверей комнаты Бейкера, Холмс постучал в дверь, словно ожидая, что за время нашего короткого отсутствия хозяин вернулся. Как оказалось, он поступил правильно, поскольку раздавшийся из-за двери голос пригласил нас войти. Распахнув дверь, мы увидели Бейкера, откладывающего книгу в сторону и поднимающегося из кресла у окна с выражением ужаса на лице от нашего нежданного появления вместе со спаниелем.
