Она постаралась стряхнуть с себя мечтательное настроение и спустилась в зал, откуда стоящий на страже Мервин направил её в зелёный будуар.
— В библиотеке ничего не трогали…, мадам, — добавил он со значительной, но довольно глупой улыбкой.
— Благодарю, — ответила Трой.
Мервин предупредительно распахнул перед нею дверь.
Хилари в смокинге цвета сливы стоял перед камином вместе с Форестерами. Полковник оказался неожиданно старым человеком несколько апоплексической комплекции с белоснежно-седыми волосами и усами. Однако никакой бороды у него не было. В ухе торчал слуховой аппарат.
Вид миссис Форестер вполне соответствовал её голосу: суровое лицо со ртом, похожим на капкан, несколько выпуклые глаза, впечатление от которых усиливалось очками, и жидкие седые волосы, туго собранные на затылке в пучок. Юбка, по длине нечто между миди и макси, явно скрывала под собой не одну фланелевую рубашку. Шерстяная кофта была желтовато-коричневой, довольно тусклого оттенка. Шею украшал двойной ряд превосходного, как показалось Трой, натурального жемчуга, а пальцы были унизаны старомодными кольцами, в углублениях которых виднелись остатки мыла. В руках миссис Форестер держала сумочку с вязаньем и носовым платком.
Хилари провёл церемонию представления. Полковник Форестер отвесил Трой лёгкий поклон. Миссис Форестер коротко кивнула.
— Как вам? Не холодно? Не простужаетесь?
— Спасибо, ничуть.
— Я спрашиваю потому, что вам, должно быть, приходится много времени проводить в душных перегретых студиях, рисуя обнажённую натуру. Я говорю: рисуя обнажённую натуру!
Трой поняла, что миссис Форестер совершенно автоматически повторяет окончание любых своих фраз на фортиссимо. Привычка эта выработалась из-за мужа, который не мог обходиться без слухового аппарата.
— Но, дорогая тётушка, меня миссис Аллен изображает отнюдь не в обнажённом виде, — заметил Хилари, потягивая коктейль.
— Уж это было бы нечто!
— Мне кажется, что вы судите о художниках только на основании “Жизни богемы”. Или ещё и “Трильби”?
— Я видел в “Трильби” сэра Бирбома Три; — вмешался полковник Форестер. — Он очаровательно умирает, падая навзничь на стол. Просто великолепно!
Дверь тихо стукнула, и на пороге появился человек со встревоженным лицом. В глаза бросился шрам, как от старого ожога, который оттягивал вниз угол рта.
— Привет, Маульт, — сказала миссис Форестер.
— Извините, сэр, — обратился вошедший к Хилари, — я только хотел успокоить полковника. С бородой все в порядке, сэр.
— А, прекрасно, Маульт. Превосходно, чудесно и изумительно, — откликнулся полковник Форестер.
— Спасибо, сэр, — сказал Маульт и удалился.
— А в чем там дело с вашей бородой, дядя Блох? — осведомился Хилари, к глубокому облегчению Трой.
— Не с бородой, а с бородищей, мой милый! Я боялся, что её забудут, и потом, она ведь могла пострадать при перевозке.
— Этого не произошло, Фред. Я говорю: не произошло!
— Знаю, так что все в порядке.
— Неужели, полковник, вы собираетесь изображать Санта-Клауса? — осмелилась спросить Трой.
Полковник со слегка лукавым видом наклонился к ней.
— Я знал, что вы так и подумаете. Но ничего подобного. Я друид. Ну, как?
— Вы хотите сказать…, что принадлежите…?
— К поддельному древнему Ордену, члены которого нацепляют на себя бороды из ваты и валяют дурака каждый второй вторник? — перебил Хилари.
— Это грубо, дорогой мой, — запротестовал полковник.
— Ладно, не буду. Однако, — продолжил Хилари, обращаясь к Трой, — в поместье Холбедз не допускаются ни Дед Мороз, ни Санта-Клаус, ни как вы там ещё предпочитаете называть этого тевтонского старика. Его заменяет гораздо более древний и подлинный персонаж: великий предтеча всех наблюдателей и почитателей зимнего солнцеворота, передавший — добровольно или не очень — многие свои познания преемникам-христианам, то есть друид.
— И обещаю, что викарий не будет против. Ничуть, — серьёзно вмешался в разговор полковник.
— Это меня не удивит, — ядовито вставила его жена.
— Во всяком случае, он будет присутствовать на Сочельнике. Итак, я буду друидом. Я играю эту роль каждый год с тех пор, как поместье перешло в руки Хилари. Конечно, будет ёлка со звездой и массой всякой мишуры: ведь придут дети из Вэйла и прочих окрестностей. Я обожаю этот праздник. А вам нравятся маскарады?
Полковник задал этот вопрос таким встревоженным тоном, что Трой сочла себя обязанной выразить самый горячий энтузиазм и почти ожидала предложения принять участие в переодевании.
— Дядя Блох — блистательный актёр, — сказал Хилари, — а его борода вообще нечто потрясающее. Её делали по специальному заказу, и она не посрамила бы самого Короля Лира. А парик! Он не имеет ничего общего с побитыми молью жалкими подделками. Вот увидите.
— Он теперь выглядит несколько иначе, — возбуждённо воскликнул полковник. — Его заново уложили. Парикмахер считал, что он был длинноват и потому смотрелся несколько смешно. В таких вещах приходится быть очень внимательным.
Хилари принёс бокалы. Два из них — с ломтиками лимона — дымились.
— Ваш ром, тётушка Клумба, — сообщил он. — Скажите, если мало сахара.
Миссис Форестер завернула очки в платок и села.
— По-моему, все в порядке. Ты, случайно, не положил дяде мускатного ореха?
— Нет.
— Хорошо.
— Вам, наверное, кажется, что пить ром до обеда несколько необычно, — обратился полковник Форестер к Трой, — однако мы решили, что после путешествия он пойдёт нам на пользу. Обычно это наш напиток на ночь.
— Пахнет приятно.
— Хотите попробовать вместо “Белой леди”? — предложил Хилари.
— Думаю, я останусь ей верна.
— Я тоже. Итак, мои дорогие, — продолжил Хилари, обращаясь ко всем, — в этом году у нас будет скромный праздник в тесном семейном кругу. Кроме вас, приедут ещё только Крессида и дядя Берт. Обоих ждут завтра.
— Ты до сих пор помолвлен с Крессидой? — спросила его тётя.
— Да, договорённость пока сохраняется. Я очень надеюсь, тётушка, что на второй взгляд Крессида понравится вам гораздо больше.
— Не на второй, а на пятидесятый. А может, сотый.
— Я имею в виду, на второй после нашей помолвки.
— Ax, так… — двусмысленно протянула тётушка.
— Ну, тётя… — Хилари замолчал и потёр нос указательным пальцем. — Во всяком случае, не забывайте, что я познакомился с ней в вашем доме.
— Тем прискорбнее. Я предупреждала твоего дядю. Говорю, Фред, я предупреждала тебя!
— О чем, Клу?
— Об этой твоей Крессиде Тоттенхейм!
— Она вовсе не моя, Клу. Ты всегда так странно выражаешься.
— По крайней мере, тётя, я надеюсь, что вы измените своё мнение, — сказал Хилари.
— Надеяться можно, — отрезала она и спросила Трой:
— Вы встречались с мисс Тоттенхейм?
— Нет.
— Хилари думает, что она вполне подходит этому дому. Мы все ещё говорим о Крессиде! — проревела миссис Форестер в сторону своего мужа.
— Я знаю. Я слышал.
На этом разговор прервался. Они в молчании допили свои бокалы. Миссис Форестер шумно дула на ром, чтобы остудить его.
— Мне кажется, — начал Хилари после паузы, — что Рождество в этом году получится ещё лучше, чем раньше. Я придумал для вас новый выход, дядя Блох.
— Вот как? В самом деле? Какой?
— Вы появитесь с улицы. Через французское окно из-за дерева.
— С улицы! — возопила миссис Форестер. — Я правильно поняла тебя, Хилари? Ты собираешься выставить своего дядю на двор, в полуночную тьму, в метель? Я говорю: в метель?!
— Только на несколько мгновений, тётя Клу.
— Ты, надеюсь, не забыл, что у твоего дяди больное сердце?
— Все будет в порядке, Клу.
— Мне это не нравится. Я говорю…
— Уверяю тебя! Я буду одет достаточно тепло.
— Фу! Я говорю…
— Нет, ты послушай!
— Не шипи, Клу. У меня сапоги на меху. Продолжай, старик. Так ты говоришь…
— Я достал замечательную запись колокольчиков и храпящей оленьей упряжки. Не перебивайте! Я провёл собственное исследование и убеждён, что в данном случае наблюдается частичное совпадение тевтонской и друидической традиций, а если нет, так будет наблюдаться, — затараторил Хилари. — Итак, дядя Блох, мы услышим, как вы снаружи кричите “Хэй!” оленям, а затем вы появляетесь.
— Боюсь, мой мальчик, я уже не смогу крикнуть “Хэй!” достаточно громко, — озабоченно сказал полковник.
— Об этом я тоже подумал. Я добавил возглас к звуку колокольчиков и храпу. Это сделал Казберт. У него необычайно зычный голос.
— Прекрасно, прекрасно.
— У нас соберутся тридцать один ребёнок и ещё около дюжины родителей. Как обычно, арендаторы, фермеры и обслуживающий персонал.
— Тюремщики? ОТТУДА? — спросила миссис Форестер.
— Да. Семейные. С жёнами и детьми. Двое.
— Мачбенкс?
— Если он сможет освободиться. У него свои заботы. Капеллан готовит нечто удивительно унылое: рождественский праздник при максимуме безопасности, — ядовито пояснил Хилари. — Не думаю, что кто бы то ни было примет праздничный перезвон за сигнал тревоги.
