— Водой, конечно, мертвецу не поможешь, — подумал он, — но когда помочь все равно нечем, лучше уж что-то делать, чем совсем ничего.
Кейли вернулся в комнату. В одной руке он держал губку, в другой — носовой платок. Он взглянул на Энтони. Энтони кивнул. Тогда Кейли что-то буркнул, опустился на колени, обтер влажной губкой лицо мертвеца и прикрыл его носовым платком. Энтони с облегчением вздохнул.
Оба они поднялись с колен и посмотрели друг на друга.
— Если я могу быть вам чем-нибудь полезен, — сказал Энтони, — можете на меня рассчитывать.
— Благодарю вас, вы очень любезны. Дел будет много — полиция, врачи — не знаю, что еще понадобится. Но мне не хотелось бы злоупотреблять вашей добротой. Вы и так очень помогли.
— Вообще-то я пришел навестить Беверли. Он мой старинный приятель.
— Он сейчас в гольф играет. Но должен вот-вот вернуться. — И затем, будто до него только сейчас это дошло: — Да они все вот-вот вернутся.
— Я останусь, если смогу вам чем-нибудь помочь.
— Будьте так любезны. Понимаете, здесь женщины. Их это все, конечно, напугает. Если бы вы… — он замялся и робко улыбнулся. На лице у такого крупного и привыкшего во всем полагаться на себя человека робкая улыбка выглядела почти трогательно. — Моральная поддержка, понимаете. Это было бы очень кстати.
— Конечно, — Энтони улыбнулся ему в ответ и решительно добавил: — Ну, что ж, для начала я бы посоветовал позвонить в полицию.
— В полицию? Д-да, — Кейли с сомнением посмотрел на Энтони, — я думаю…
Но Энтони решил говорить откровенно.
— Понимаете, мистер…
— Кейли. Я двоюродный брат Марка Эблета. Я здесь живу.
— А меня зовут Гилингем. Извините, мне следовало раньше представиться. Так вот, мистер Кейли, будем говорить прямо. Здесь убили человека — и кто-то его убил.
— Он мог и сам застрелиться, — вяло предположил Кейли.
— Мог, но не сделал этого. А если и сделал, то в присутствии еще кого-то, кто был в это время с ним в комнате, и этого кого-то сейчас нет. Кроме того, этот кто-то унес револьвер. Полагаю, полиция этим заинтересуется, верно?
Кейли промолчал, глядя себе под ноги.
— Да, я понимаю, о чем вы думаете. Мне вас искренне жаль, но не надо ребячиться. Если ваш кузен Марк Эблет был в комнате с этим, — он указал на тело, — с этим человеком, тогда…
— А кто сказал, что он там был? — вскинулся Кейли.
— Да вы и сказали.
— Я был в библиотеке. Марк сюда вошел — но он мог и выйти — не знаю. Мог и еще кто-то войти…
— Да, да, — с готовностью согласился Энтони. — Вы лучше знаете своего кузена. Допустим, он не имеет с этим ничего общего. Но ведь кто-то был в комнате, когда там человека убили, — и полиция должна об этом знать. Не думаете же вы… — Он не договорил, и, глянув на телефон, предложил: — Ну, хотите, я сам вызову полицию.
Кейли пожал плечами и пошел к телефону.
— Простите, а нельзя мне… э — э… тут немного осмотреться? — Энтони кивнул на открытую дверь.
— Да, да, конечно. — Кейли сел и придвинул к себе телефон. — Поймите меня, мистер Гилингем. Ведь я так давно знаю Марка. Но, конечно, вы правы, просто я сейчас как-то «тупо соображаю. — Он снял трубку.
Предположим, мы решили познакомиться с „кабинетом“ Марка Эблета, и с этой целью входим в него прямо из холла, в ту самую дверь, которая сейчас заперта, — будем считать, что для нашего удобства ее каким-то таинственным образом открыли. Стоя на пороге, мы увидим, что комната вытянута этаким пеналом, слева направо, вернее, просто направо, ибо до левой стенки мы спокойно можем дотронуться рукой. Прямо на нас (ширина комнаты метров пять) смотрит еще одна дверь, та самая, через которую выходил и возвращался Кейли несколько минут назад. Справа, метрах в десяти, торцевая стена с французскими окнами. Пройдя из одной двери в другую, мы окажемся в прихожей, куда выходят двери еще двух комнат. Комната справа, в которую и заходил Кейли, значительно меньше кабинета; это небольшая комнатка квадратной формы, которая, по всей вероятности, когда-то служила спальней. Кровати в ней сейчас нет, но в углу сохранился умывальник с кранами, горячей и холодной воды, кроме того, тут стоят стулья, два шкафа и комод. Единственное окно выходит на ту же сторону, что и окна кабинета, но вид из этого окна сильно ограничен выступом стены справа, — это как раз внешняя стена кабинета, выдавшаяся в сад метров на пять.
Комната напротив спальни — ванная. Таким образом, эти три комнаты представляли собой как бы небольшую квартиру, которую при прежнем владельце мог занимать какой-нибудь инвалид, неспособный подниматься по лестнице, но при Марке эти комнаты, кроме кабинета, уже не использовались по назначению, по крайней мере, он никогда здесь не ночевал.
Заглянув в ванную, Энтони направился в спальню, куда заходил Кейли. Окно было распахнуто, он взглянул на ухоженный газон, на мирный уголок простиравшегося перед ним парка, и ему стало искренне жаль хозяина дома, который, судя по всему, влип в неприятную историю.
„Кейли его подозревает, — сказал себе Энтони. — Это очевидно. Именно поэтому он так долго стучал в дверь. И зачем, спрашивается, ломиться в закрытую дверь, когда куда проще открыть окно? Конечно, мог и растеряться, но скорее… да, скорее всего, он хотел дать своему кузену возможность скрыться. То же самое и с полицией, и с… — и со всем прочим. И зачем надо было бежать вокруг дома, когда наверняка можно было пройти через холл. Ведь должен же быть оттуда выход в сад? Надо пойти посмотреть“.
Сам Энтони, надо заметить, был не из тех, кто теряется при любой неожиданности.
Сейчас он оглянулся — дверь в прихожую была совсем рядом — и сквозь дверной проем заметил Кейли. Тут-то, глядя на него, Энтони и задумался над одним вопросом. Вопрос был весьма любопытный. Его заинтересовало, почему дверь открыта.
Нет, заинтересовало его не то обстоятельство, что дверь открыта это как раз можно было легко объяснить. Но почему он ожидал увидеть ее закрытой? Он не помнил, чтобы он ее закрывал, и тем не менее удивился, когда увидел, что дверь открыта и заметил в дверном проеме Кейли, который направляется к нему. Подсознательно Энтони почувствовал, что тут что-то не так. Но что?
Впрочем, сейчас не время думать над этим вопросом; когда-нибудь ответ отыщется сам. У Энтони была чрезвычайно цепкая память. Все, что ему доводилось увидеть или услышать, запечатлевалось в его сознании с четкостью фотоснимка, причем совершенно автоматически, и этой зафиксированной информацией он мог воспользоваться в любой момент, когда она ему понадобится.
Кейли подошел, встал рядом у окна.
— Я позвонил, — сказал он. — Они высылают инспектора или кого-то там еще из Мидлстона, а также местную полицию и доктора из Стэнтона. — Он пожал плечами. — Ну и история.
— А далеко отсюда Мидлстон? — Как раз до Мидлстона Энтони купил сегодня утром билет — всего шесть часов тому назад. Теперь это совпадение показалось совершенно нелепым.
— Двадцать миль. Гости скоро вернутся.
— Беверли и все остальные?
— Ну да. Думаю, все сразу захотят уехать.
— Это будет как нельзя более кстати.
— Пожалуй. — Кейли немного помолчал, а потом спросил: — А вы где-то поблизости остановились?
— В „Георге“, в Вудхэме.
— Если вы приехали один, я мог бы предложить вам перебраться сюда. Понимаете, — смущенно пояснил он, — вы все равно здесь понадобитесь, ведь будет следствие и все такое. Так что, если вы не откажетесь, от имени моего двоюродного брата в его… то есть, я думаю, если бы он… ну, если он действительно…
Энтони поспешил прервать его благодарным изъявлением согласия.
— Вот и хорошо, — обрадовался Кейли. — Может, и Беверли останется, раз он ваш приятель. Он парень хороший.
Из всего, что Кейли сказал, а, может, и не договорил, Энтони понял одно: именно Марк был последним, кто видел в живых своего брата. Однако из этого еще вовсе не следовало, что именно Марк — убийца. Выстрел — это почти всегда неожиданность; а от неожиданности можно и растеряться, и убежать в панике, решив, что твоим словам все равно никто не поверит. Тем не менее, когда кто-то убегает, нельзя не задаться вопросом, каким именно путем он убежал.
— Я думаю, вот этим, — пробормотал Энтони, выглядывая из окна.
— Вы о чем? — плохо понимая, спросил Кейли.
— Да я об убийце, — сказал Энтони, все еще улыбаясь своей догадке. — Или, скажем, о человеке, который запер дверь после того, как Роберт Эблет был убит…
— Сомневаюсь.
— А как ему еще убежать? Из окон кабинета он не мог выскочить, ведь они по-прежнему заперты изнутри.
— Но почему именно отсюда?
— Мне это тоже сначала было непонятно, но смотрите, — и Энтони указал на выступ стены, — это же идеальное укрытие, здесь вас никто не видит, а до кустов рукой подать. Если же вы выбираетесь из окон кабинета, вы у всех на виду. А тут, — он указал рукой направо, — вас заслоняет вся западная, вернее, северо-западная, часть дома, вместе с кухней — видите? Ну конечно! Он прекрасно знал дом, кто бы он там ни был, и он совершенно правильно решил вылезти из этого окна. А потом — в кусты, и был таков.
