И все это время ты чувствовала что-то должно случиться.
— О нет, Джек, ты путаешь предчувствие с интуицией. Ну послушайте, сэр Алингтон, вы же должны признать, что предчувствие бывает на самом деле?
— Может быть, в какой-то мере, — осторожно признал врач, — но многое зависит от совпадений, и, кроме того, почти всегда неизбежно история создается после того, как случится событие, — и это также необходимо учитывать.
— Я не думаю, что существует нечто, что мы называем предчувствием, — сказала Клер Трент довольно резко, — или интуиция, или шестое чувство, или еще что-то, о чем мы так много говорим. Мы мчимся по жизни, как поезд в темноте к неизвестному месту назначения.
— Это едва ли подходящее сравнение, миссис Трент, — сказал Дермот Вест, подняв наконец голову и вступая в разговор. В его ясных серых глазах был странный блеск, и они необычно выделялись на сильно загорелом лице. — Видите ли, вы забыли о сигналах.
— Каких сигналах?
— Ну как же, зеленом, когда все в порядке, и красном сигнале опасности.
— Красный сигнал опасности — это потрясающе! — выдохнула Виолета Эверслей.
Дермот нетерпеливо отвернулся от нее.
— Это, конечно, следует понимать иносказательней. Впереди опасность! Красный сигнал! Будь осторожен!
Трент посмотрел на него с любопытством.
— Дермот, старина, ты об этом говоришь так, словно сам все это испытал.
— Так оно и есть, точнее, так и было.
— Расскажите нам об этом.
— Я могу рассказать всего лишь об одном случае. Это было в Месопотамии сразу же после Дня перемирия. Однажды вечером я вошел в свою палатку, и меня охватило сильнейшее чувство. Опасность! Будь осторожен. У меня не было даже намека на то, с чем это связано. Я обошел весь лагерь, бесполезно суетился, напрасно беспокоясь, предпринял все предосторожности против нападения враждебных арабов и вернулся в свою палатку. Как только я в нее вошел, чувство опасности вспыхнуло снова, еще сильнее, чем прежде.
Опасность! В конце концов, я взял одеяло, вышел наружу, закутался в него и лег спать.
— Ну и что?
— А на следующее утро, когда я вошел в палатку, первое, что я увидел, был огромный самодельный нож, чуть ли не в пол-ярда длиной, воткнутый в койку, на которой я должен был спать. Вскорости я узнал, что это сделал один из служивших у нас арабов. Его сына расстреляли за шпионаж. Ну, что вы на это скажете, дядя Алингтон? Это я и называю красным сигналом.
Научное светило улыбнулось неопределенно.
— Очень интересный рассказ, милый Дермот.
— Но вы все-таки относитесь к моему рассказу с осторожностью.
— Да-да. Я нисколько не сомневаюсь, что у тебя было предчувствие опасности, как ты говоришь. Похоже на то, что это предчувствие возникло извне, под впечатлением некоего внешнего воздействия на твою психику. Но в наши дни мы обнаруживаем, что почти все возникает изнутри — из нашего подсознания.
— Старое доброе подсознание, — вставил Джек Трент, теперь все считают его мастером на все руки.
Сэр Алингтон продолжал, не обращая внимания на это замечание:
— Я могу предположить, что этот араб своим взглядом или видом мог себя выдать. Твое сознание этого не отметило или не запомнило, но с твоим подсознанием все было не так. Подсознание никогда ничего не забывает. Мы также полагаем, что подсознание способно рассуждать и делать заключение и полностью не зависит от воли высшего сознания. Твое подсознание, следовательно, было уверено в том, что на тебя может быть совершено покушение, и смогло заставить свое состояние реализоваться в твоем сознании.
— Должен признать, что это звучит очень убедительно, — сказал Дермот, улыбаясь.
— Но совсем не так потрясающе, — надулась миссис Эверслей.
— Возможно также, что ты подсознательно чувствовал, что этот человек питает к тебе ненависть. То, что в старое время называли телепатией, несомненно, существует, но условия, влияющие на это состояние, нам мало понятны.
— А были у вас еще какие-нибудь случаи? — спросила Клер.
— О да, но не такие яркие, и, как мне кажется, они могут быть отнесены к разряду совпадений. Однажды я отказался от приглашения посетить загородный дом лишь потому, что сработал «красный сигнал». А на следующей неделе этот дом сгорел дотла. Между прочим, дядя Алингтон, как могло здесь проявиться подсознание?
— Боюсь, что не могло, — сказал сэр, Алингтон, улыбаясь.
— А я думаю, что у тебя есть объяснение ничуть не хуже. Можешь не стесняться, мы все здесь близкие родственники.
— В таком случае, племянничек, я рискну предположить, что ты отказался от приглашения по той простой причине, что тебе не хотелось ехать, а после пожара предположил, что у тебя было предчувствие опасности. А теперь в это объяснение ты, не задумываясь, слепо веришь.
— С тобой спорить безнадежно, — рассмеялся Дермот, когда ты выигрываешь вершки, я проигрываю корешки.
— Ничего, мистер Вест, — воскликнула Виолета Эверслей, я интуитивно верю в ваш красный сигнал. А когда вы его видели в последний раз, в Месопотамии?
— Да, до сего…
— Простите, что вы сказали?
— Так, ничего.
Дермот сидел молча. С его языка чуть не слетели слова: «Да, до сегодняшнего вечера». Они сами собой появились на его губах, обозначая мысль, которую он еще не осознал полностью, но он сразу почувствовал, что они были правильными. Красный сигнал снова маячил в темноте.
Опасность! Опасность рядом! Под боком!
Но почему? Какую опасность можно представить здесь, в доме его друзей? Но так оно и есть, это именно та самая опасность. Он взглянул на Клер Трент — ее белизну, ее изящество, изысканный наклон золотистой головки. Опасность ощущалась уже некоторое время и, возможно, уже не станет острее. Джек Трент был его лучшим другом, и даже больше, чем другом, он спас его жизнь во Фландрии и был представлен за это к кресту Виктории. Хороший парень этот Джек, один из самых лучших. И надо же было, черт побери, влюбиться в жену Джека! Но придет день, и он, наверное, это преодолеет. Не может же эта штука причинять боль всегда. Ее ведь можно перетерпеть, перетерпеть — и все. Вряд ли Клер когда-нибудь об этом догадается, а если и догадается, то, конечно, не обратит на это внимания. Статуэтка, прекрасная статуэтка из золота и слоновой кости и розовых кораллов… игрушка королей, а вовсе не земная женщина.
«Клер…» Сама мысль о ней, ее имя, произнесенное мысленно, причиняли ему боль… Он должен это преодолеть.
Ему и раньше нравились женщины… «Но не так»! — что-то нашептывало ему. — «Но не так». Вот такие дела. Здесь нет опасности — боль сердца, да, но не опасность. Не опасность, предвещаемая красным сигналом. Это предвещает что-то другое.
Он оглядел стол, и ему вдруг пришло в голову, что это очень даже необычное маленькое сборище. Например, его дядя очень редко обедал не дома в таком непринужденном скромном обществе. Он никогда не думал, что Тренты — его старые друзья. До сегодняшнего вечера Дермот даже не предполагал, что дядя их вообще знает.
С другой стороны, было, конечно, и объяснение. После обеда должен был состояться сеанс с очень известным медиумом, а сэр Алингтон признавался, что немного интересуется спиритизмом. Это, конечно, может все объяснить.
Слово «объяснить» обратило его внимание. А не был ли сеанс всего лишь подходящим оправданием для приглашений знаменитого доктора к обеду? А если это так, то какова настоящая цель его прихода? В голове у Дермота зароилось множество не подмеченных им вовремя мелочей, или, как бы сказал его дядя, не подмеченных его сознанием.
Великий врач посмотрел на Клер странно, даже очень странно, и не один раз. Казалось, он ее изучает. И она чувствовала себя неловко под его проницательным взглядом.
Ее руки немного вздрагивали. Она нервничала, ужасно нервничала и, может быть, даже боялась. Но чего же она боялась?
Он снова прислушался к разговору за столом. Миссис Эверслей навела великого доктора на его любимый предмет.
— Видите ли, сударыня, — говорил он, — что такое помешательство? Уверяю вас, чем больше мы изучаем этот предмет, тем труднее нам сделать какое-либо заключение. У каждого из нас есть известная доля самообмана, когда она доходит до того, что мы начинаем верить в то, что мы Цари Вселенной, нас лишают свободы и запирают в сумасшедший дом. Но прежде, чем мы доходим до этого конца, у нас впереди длинная дорога. Но на каком месте этой дороги мы можем поставить столб и сказать: на этой стороне человек здоров, а на той сошел с ума? Этого сделать невозможно. И я вам скажу, что, если человек страдающий бредом, держит язык за зубами, в любом случае мы никогда не сможем отличить его от нормального. Сверхъестественная здравость помешанных — это очень интересная тема.
Сэр Алингтон с удовольствием потягивал вино и искоса поглядывал на собравшихся.
