— И то и другое, — рассеянно ответила Шарлотта, уже с головой уйдя в газеты.
Грейс смирилась с тем, что ее больше не задерживают, и вернулась на кухню, прокручивая в голове утренние события. Она ощущала безмерную удовлетворенность только от того, что работала у леди — настоящей леди, а не у какой-то выскочки, которая мнит о себе бог знает что; леди от рождения, выросшей в доме со слугами, и с дворецким, у которого была своя буфетная, и с кухаркой, и с кухонными служками, и с горничными, и с личными служанками, и — конечно же! — с лакеями. Ни у кого из сестер или подруг Грейс не было такой хозяйки. Грейс наслаждалась собственной уникальностью и могла объяснить другим девушкам, что к чему и как нужно делать то или другое.
Разумеется, с тех пор Шарлотта спустилась на ступеньку социальной лестницы: полицейский — не джентльмен, это знали все. Зато какой захватывающе интересной стала у нее жизнь! Грейс многое могла бы рассказать… если бы захотела. Но, разумеется, о таком лучше говорить намеками, чем расписывать все в мельчайших подробностях. Она не собиралась подводить тех, кто полностью ей доверял.
И, по правде говоря, она не могла целиком и полностью одобрить проявляемое иной раз стремление ее хозяйки поучаствовать в полицейском расследовании. В результате случалось, что Шарлотта лицом к лицу сталкивалась с людьми, совершившими убийство. Поиск таких людей — пусть даже выяснялось, что они из высшего общества, — Грейс полагала недостойным занятием для леди.
Она покачала головой, высыпала репки в раковину и принялась мыть и чистить их. Она достаточно хорошо знала свою хозяйку и могла, не рискуя ошибиться, сказать, что той не терпится принять участие в очередном расследовании. Шарлотта Питт не находила себе места, бралась то за одно, то за другое, ничего не доводя до конца, писала письма своей сестре Эмили, теперь виконтессе Эшворд. Эмили нашла себе мужа, чье положение в обществе было выше. Грейс видела ее лишь несколько раз и не могла сказать, что виконтесса произвела на нее благоприятное впечатление. Гораздо чаще Шарлотта посещала великолепный особняк сестры на Парагон-уок. И кто бы стал ее за это винить?
Грейс принялась представлять себе, как выглядит особняк виконтессы. Конечно же, и лакеи у нее как на подбор, все высокие и красивые, и, разумеется, в ливреях… Мужчине ливрея к лицу, что бы там ни говорили!
Вечером, когда Томас пришел домой, Шарлотта уже подготовилась к встрече. Проштудировала все газеты, потому что это ужасное преступление совершили на участке Питта, и верно предположила, что его подняли с кровати и вытащили из дома еще до рассвета в связи именно с этим убийством.
Разумеется, в этом расследовании она, к сожалению, ничем не могла помочь мужу. Ей бы и хотелось, она чувствовала, что готова принять очередной вызов, но труп обнаружили в районе, о котором она ничего не знала, за исключением его дурной репутации. И Ламберт-гарденс, где жил убитый, не входил в социальный круг ее семьи, так что и по этой части она ничего не могла предложить.
Хотя, возможно, муж мог бы обсудить с ней подробности расследования, и тогда Шарлотта смогла бы воспользоваться своими недюжинными умственными способностями. В прошлом она доказала, что сильна в определении мотива преступления, а человеческие существа имели много общего, независимо от обстоятельств.
Она поспешила встретить Томаса, как только услышала, что закрылась входная дверь, — даже опередила Грейс. Взяла пальто, повесила, чтобы просушить, тут же повернулась и поцеловала мужа. Почувствовала, какое холодное у него лицо. Шарлотта знала, как он устал: ушел из дома более двенадцати часов тому назад и без завтрака. Здравый смысл подсказал, что любопытство следует попридержать, пока муж не поужинает. Она первой прошла в гостиную и говорила о пустяках, пока Питт отогревался у камина, а потом Грейс позвала его к столу.
В девять вечера Шарлотта решила, что тактичность получила положенное.
— Констебль, который приходил за тобой этим утром, — начала она, — это по поводу трупа в Девилз-акр?
Легкая улыбка скользнула по лицу Томаса. Когда Шарлотта ходила вокруг да около, он обычно сразу понимал, что ей нужно, и она вроде бы перестала прибегать к этой тактике. Да и потом, не было у нее времени, чтобы найти более тонкий подход.
— Да, — осторожно ответил он. — Но Ламберт-гарденс, где он жил, вне пределов социального круга твоей семьи. Так что ты ничем не сможешь помочь.
Но она отступаться не собиралась.
— Разумеется, не смогу. Но как не заинтересоваться этим делом? Вечерние газеты только о нем и кричат.
Питт поморщился.
Шарлотта попыталась зайти с другой стороны.
— Будь осторожен, Томас. Похоже, мы имеем дело не просто с маньяком, но с безумцем. Человек в здравом уме такого не сотворит, правда? А что вообще доктор Пинчин делал в Девилз-акр? Он там практиковал? В газетах пишут, что он был респектабельным человеком…
Газеты ее не убедили. Шарлотта знала многих «респектабельных». Обычно это означало, что им хватило ума или везения, чтобы никто не предпринял попытки заглянуть за их роскошный фасад; там могла царить пустота.
Питт улыбнулся, но по глазам — увы — чувствовалось, что он видит жену насквозь.
— Спасибо тебе, дорогая, но тебе нет нужды тревожиться обо мне. Я не собираюсь бродить по Девилз-акр в одиночку. Так что опасность со стороны безумцев мне не угрожает.
Шарлотта прикинула, что лучше: то ли прикинуться обиженной, то ли сделать вид, будто он ее не понял, — но быстро поняла, что все это не сработает.
— Разумеется, нет. Наверное, я говорю глупости. Но, посмею сказать, этот доктор Пинчин, возможно, не такой уж и респектабельный, как пишут газеты. В конце концов, им надо соблюдать сдержанность в своих оценках, потому что беднягу только-только убили. — Она вскинула на Питта широко раскрытые и такие искренние глаза. — У него была семья?
— Шарлотта…
— Что, Томас?
Питт вздохнул.
— В это дело тебе влезать нельзя. Доктор Пинчин — не первая жертва, а уже вторая, и причину надо искать в Девилз-акр. Другое тело тоже нашли там. Это не домашнее преступление, Шарлотта, и никак не связано с мотивами, в которых ты так хорошо разбираешься.
Комплимент она проигнорировала.
— Вторая? Я этого не знала. В газетах ничего такого нет. Вы держите это в секрете? Кого убили первым?
На мгновение на лице Томаса отразилось раздражение. Шарлотта не могла назвать причину: ее настырность или обстоятельства.
Питт выдержал паузу, прежде чем ответить, и в его голосе послышалось смиренное согласие с неизбежным.
— Если на то пошло, ты с этим человеком уже встречалась.
На лице Шарлотты отразился шок, смешанный с волнением, и ей, похоже, стало стыдно за то, что она его ощутила.
— Встречалась? — недоверчиво переспросила она.
— Помнишь генерала Балантайна с Калландер-сквер?
Волнение переросло в ужас, да такой сильный, что Шарлотту замутило. Комната поплыла перед глазами, и она подумала, что сейчас грохнется в обморок. Это же надо, генерал с его яростной, непреклонной гордостью, с его одиночеством, с его безупречным послужным списком… как его занесло в Девилз-акр? Как он мог умереть, не исполняя свой долг, а от руки преступника, да еще такой жуткой смертью?
— Шарлотта!
Конечно же, нашелся способ скрыть случившееся от прессы. Такой смерти этот человек никак не заслуживал!
— Шарлотта! — Голос Питта прорезал ее размышления.
Она подняла голову.
— Убили не Балантайна, — пояснил Томас, — а его бывшего лакея, Макса. Ты помнишь Макса?
Естественно! Как ей могла прийти в голову такая нелепая мысль? Шарлотта глубоко вдохнула.
— Макс… Да, конечно, я помню Макса. Омерзительный тип. Когда он смотрел на меня, всегда возникало ощущение, что он видит сквозь одежду.
На лице Питта отразилась тревога, которая тут же сменилась широкой улыбкой.
— Как образно! Понятия не имел, что ты такая впечатлительная.
Шарлотта почувствовала, что краснеет. Напрасно она дала понять, что для нее не тайна сущность таких взглядов, особенно в глазах лакея. Ох, напрасно.
— Ну… — Она попыталась как-то завуалировать свою промашку, но сдалась.
Томас ждал, но Шарлотта отказалась углублять яму, в которую провалилась.
— А что делал Макс в Девилз-акр? — спросила она. — Не думаю, что там у кого-нибудь есть лакеи.
— Ты нрава, лакеев там нет. Но он держал публичный дом… и, если на то пошло, не один.
Шарлотта взяла себя в руки. За долгие годы ей не раз и не два предоставлялся повод узнать многое — что о бедности, что о проституции, как взрослой, так и детской.
— Ох. — Она припомнила смуглое лицо Макса, нависшие веки, большой чувственный рот. Ощущалась в нем и физическая сила, и аппетит к плотским утехам — его слуга и одновременно господин. — Могу представить себе, что получалось у него неплохо.
