Дело с мешками не такое уж и простое, как может показаться на первый взгляд, оно требует большого умения и тренировки. Чтобы засунуть человека в мешок, его нужно сначала усыпить, ведь никакой дурак не полезет в мешок сам. Говорят, что лучше всего дать человеку выпить снотворного, но настоящие специалисты считают, что достаточно покрепче шарахнуть жертву дубинкой по голове.
Так или иначе, человека складывают пополам, как перочинный нож, завязывают на шее петлю из шпагата или проволоки, а конец ее протягивают под коленями. В таком виде его засовывают в мешок и оставляют в каком-нибудь видном месте. Когда несчастный просыпается и обнаруживает, где он, ему, естественно, хочется выбраться из мешка. Он выпрямляет колени, тем самым затягивая петлю на шее, и через некоторое время задыхается.
Какой-нибудь любопытный прохожий замечает мешок, открывает его и обнаруживает в нем труп. Никто, конечно, не виноват в таком исходе, ведь жертва сама кончает жизнь самоубийством.
Дня через два узнаю, что двое бруклинцев во время прогулки по Клинтон-стрит были задушены какими-то неизвестными лицами, выскочившими из машины. Говорят, жертвы были друзьями Фрэнки Свирепого, а те, из машины, — жителями Гарлема.
Вскоре я понял, что в Бруклине творится что-то неладное, так как неделю спустя там находят еще один труп в мешке. На этот раз это не кто иной как Фредди — брат Джо Шутника.
Дошло до того, что жители Бруклина боялись открыть мешок с картошкой и вызывали для этого полицию.
И вот как-то вечером я опять встречаю Джо Шутника. На этот раз он совсем один, и я не хочу ему мешать, так как вижу, что он сильно взволнован. Но только я собрался пройти мимо, как Джо хватает меня за руку. Я, конечно, останавливаюсь, чтобы поговорить с ним, и прежде всего выражаю соболезнование по поводу гибели брата.
— Да что там говорить, Фредди всегда был глупым щенком, — отвечает Джо. — Роза пригласила его к себе в Бруклин, она хотела, чтобы Фредди убедил меня дать ей развод. Бедняга был привязан к Розе и хотел помирить нас, а вместо этого угодил в мешок. Его поймали, когда он возвращался от Розы. Я, конечно, не утверждаю, что она обо всем знала, — добавляет Джо, — но все равно это ее вина. Роза приносит несчастья.
Джо смеется, но меня пугает его смех, мне кажется, смерть брата сильно подействовала на него. Но тут Джо говорит:
— Послушай, я собираюсь сыграть отличную шутку с Фрэнки Свирепым.
— Нет, Джо, — отвечаю я, — лучше с ним не связывайся. Всем известно, что юмора у него не больше, чем у барана.
— Э-э, нет, — возражает Джо, — ведь хватило же у него юмора увести у меня Розу. Я слышал, он от нее без ума. Я все-таки сыграю шутку — прибуду к Фрэнки в мешке сам.
От этих слов мне действительно становится смешно, и Джо тоже смеется. Я-то смеюсь над самой мыслью, что кто-то сам полезет в мешок, тем более Джо, но мне, конечно, и в голову не приходит, что Джо собирается выполнить то, о чем говорит.
— Послушай, — продолжает Джо, — один мой старый приятель из Сент-Луиса делает основную работу с мешками для Фрэнки Свирепого. Зовут его Роупс Макгонигл. Он был возмущен, когда узнал, что Фредди — мой брат, и теперь хочет помочь мне подшутить над Фрэнком.
— Вчера вечером Фрэнки вызвал к себе Роупса и намекнул, что был бы весьма признателен, если бы тот посадил меня в мешок и доставил ему домой. Мне кажется, он узнал от Розы о том, что ей передал мой брат. В отношении развода я тверд, она скорее вывернется наизнанку, чем получит его от меня… Короче говоря, Роупс мне все рассказал, и я послал его обратно к Фрэнки. Завтра вечером я буду в Бруклине, и Роупсу не составит большого труда запихнуть меня в мешок. Вот об этом он и скажет Фрэнки Свирепому, — закончил Джо.
— По-моему, нет ничего приятного в том, чтобы попасть в мешке к Фрэнки Свирепому, — возразил я. — Ведь тогда твоя песенка спета, и мне непонятно, где же здесь шутка.
— Ну как же! — восклицает Джо. — Шутка в том, что я не буду спать в мешке и в руках у меня будет пара револьверов. Представь рожу этого Фрэнки, когда я выскочу из мешка.
Действительно, можно себе представить изумление Фрэнки Свирепого при появлении из мешка Джо с двумя пистолетами.
— Кстати, — говорит Джо, — Роупс Макгонигл будет там же на случай, если Фрэнки окажется не один.
И Джо уходит, а я все еще смеюсь, представляя, как Джо выскочит из мешка и начнет палить как сумасшедший.
С тех пор я не встречался с Джо, но мне рассказали, чем кончилась вся эта история.
Получив от Роупса мешок, Фрэнки Свирепый сам отнес его в подвал. Там он достал револьвер и всадил шесть пуль в мешок, не открывая его.
Говорят, у Фрэнки был крайне изумленный вид, когда в подвал ворвалась полиция и обвинила его в преднамеренном убийстве.
Как выяснилось, Фрэнки Свирепый, узнав от Роупса о плане Джо, решил разрядить в мешок револьвер. Естественно, Роупс известил об этом Джо, и тот пустил в ход свое исключительное чувство юмора.
В мешке, доставленном Фрэнки Свирепому, находился, конечно же, не Джо, а связанная Роза.
Джеймс Ризонер
НОЧНАЯ СМЕНА
Совершенно СЕКРЕТНО № 6/133 от 06/2000
Перевод с английского: Автор перевода не указан
Рисунок: Игорь Гончарук
Все ночные смены одинаковы. Уж я-то знаю, что чувствует человек в эти темные, тягучие часы. Скуку и страх, вот что. Скучно бывает потому, что в ночную смену никогда ничего не происходит. А страшно — потому что так и ждешь какой-нибудь пакости. Все ночные магазинчики тоже одинаковы и похожи на коробки, набитые нехитрой снедью в пакетиках и «товарами первой необходимости» навроде молока или хлеба. Цены тут — ого-го, но где еще затариться едой после полуночи?
Крошечный магазинчик «Покупка на ходу» был далеко не первым моим местом работы. Став вдовцом, я принялся мотаться по стране, поскольку не видел смысла сидеть сиднем. В ночных лавочках всегда нужна рабочая сила, а мне опыта не занимать, так что найти место — пара пустяков. Обычно меня ставят в ночную смену. Ну, да это тоже пустяк. Зато днем я могу делать что хочу.
Независимо от местонахождения ночного магазина, покупатели в нем всегда одинаковые. До полуночи заглядывают подростки, берут коку. Студенты приходят за пивом и сушеным картофелем, молодые супруги забегают купить молока или пачку подгузников. Иногда забредает забулдыга в надежде разжиться пивком после полуночи. Некоторые, если им отказываешь, начинают качать права.
А порой заходят парни навроде того, который был сегодня вечером. Вот тогда-то и становится страшно. Он был тощий, рябой и небритый, с нелепыми круглыми бегающими глазками. Руки он держал в карманах потрепанной ветровки. Я тотчас понял, что это за субчик.
Человеку с моим стажем грабеж не в диковинку. В большинстве лавчонок заведено правило: если грабят, не рыпайся и смотри в оба. Исполняй все требования налетчика. Бытует мнение, что так оно безопаснее.
Я смотрел на парня и чувствовал, как у меня сводит брюхо, потеют ладони и колотится сердце. Похоже, я нарвался.
Парень взял пакетик сушеной картошки и подошел к кассе, по-прежнему держа другую руку в кармане. В этот миг открылась дверь, и в магазин вошли двое мужчин с маленьким мальчиком. Они сразу же направились к стеллажу, где стоял лимонад. Парень в ветровке смерил их тяжелым взглядом и бросил на прилавок двадцать шесть центов. Я выбил чек. Парень толкнул дверь, вышел на улицу, и я, наконец, перевел дух.
А вскоре приехали Джордж и Эдди на своей патрульной колымаге. Они каждую ночь заглядывают ко мне выпить кофе.
— Привет, ребята, — сказал я. — Вам бы объявиться чуток пораньше.
Джордж налил себе из бачка стаканчик кофе и спросил:
— А что стряслось, Фрэнк?
— Может, у страха глаза велики, но, сдается мне, тот парень хотел почистить кассу. Да только вошли покупатели, и он передумал.
— Он угрожал тебе пистолетом?
— Нет, пистолета я не видел, но нутром почуял неладное. Возможно, просто перетрусил.
— Нутро никогда не подводит, — рассудил Эдди. — Как он выглядел?
— Тощий, килограммов шестьдесят — семьдесят, ростом под метр восемьдесят, белобрысый, лет тридцати, в джинсах и бурой ветровке.
Эдди занес эти сведения в книжечку, а Джордж спросил меня:
— Ты видел, на чем он приехал?
— Он пришел на своих двоих. Может, оставил машину в темном месте.
— Ладно, будем поглядывать. Вероятно, он уже не вернется. Во всяком случае, сегодня.
Вскоре после их отъезда начался наплыв покупателей, и мне было недосуг размышлять о том парне. До трех часов ночи работы было невпроворот, а потом торговля опять замерла. Теперь она оживится только в начале пятого, когда ко мне потянется рабочий люд.
Парень вернулся без двадцати четыре. Уже минут десять мимо магазина не проезжала ни одна машина, и я знал, что на этот раз его никто не спугнет. Я кивнул парню и постарался сделать вид, будто мне вовсе не страшно.
