– Бог мой! И что же, у них постоянно так и дерутся?
– Да, недавно Барт скинул с лестницы этого Джимми Ублюдка, сломав ему пару ребер... Нет, такое буйство никак не вяжется в моем сознании с отравлением. Не мог такой человек совершить тихое преступление.
– Да, мне редко приходилось слышать о таких буянах... А что остальные, кого вы назвали? Похожи на этого Барта?
– Да нет, сэр, они не особо его напоминают. А что касается Обри, то скажу между нами – гнуснейший образчик человека. Это такой, знаете ли, модный поэт, который ходит с длинными волосами, в малиновых пиджаках и пахнет дорогими духами...
– Черт-те что! – вставил майор.
– Да, сэр, его можно было бы, конечно, принять за шутника, но мне и шутники не особо нравятся. И уж во всяком случае такие... Как я успел заметить, он страшно злится на всех остальных обитателей замка..
– После всего того, что вы мне рассказали, мне кажется, это довольно рискованное занятие!
– Да, сэр, и он сказал при виде двух надвинувшихся на него близнецов – каждый в два раза толще него, что те и хотели бы зашвырнуть его куда подальше, но боятся связываться, поскольку он хорошо владеет джиу-джитсу!
– Вот это парень!
– Да, сэр, в этом доме живут люди, которых вы не встретите просто так на улице... А что касается этого Обри, то ему совершенно безразлично, кто отравил отца, поскольку сам он этого не делал...
– А его можно отнести к подозреваемым?
– В этом я не совсем еще уверен. Его брат Юджин поведал мне, что покойный хотел заставить Обри жить здесь, с семьей, что совершенно не устраивало Обри, который пишет какую-то там книгу. Я выяснил, что он в долгах как в шелках, но точной суммы я еще не узнал... Я не могу отрицать, что он способен был добавить яду в виски отцу, хотя и далеко не уверен, что он сделал это. Вообще, сэр, проведя короткое время в том доме, вы бы поняли, что, хотя все они страшно ругались со стариком, они его все по-своему любили, за исключением, может быть, Раймонда... И более того, мне кажется, им не хватает старого Пенхоллоу.
– Да уж, потеря!.. Ну ладно, у вас все со списком подозреваемых?
– Нет, сэр. У мистера Пенхоллоу остался еще один сын, от второго брака, Клей. Он страшно сторонился меня и вообще всячески старался увильнуть от обсуждения дела. Кажется, его отец отозвал его из колледжа и собирался приставить к его двоюродному брату – адвокату Клиффорду Гастингсу, знаете? Конечно, он не слишком похож на убийцу... Он почти не общается с остальными членами семьи. Он производит впечатление мягкого паренька, он все страдает, что ему, возможно, придется жить в Тревелине и стать адвокатом... Но то, что он постоянно пытался создать себе алиби, которого не существовало и быть не могло, меня очень насторожило. По-моему, за ним стоит понаблюдать.
– Ладно... А последний, о ком вы говорили?
– Видите ли, мисс Чармиэн, единственная дочь Пенхоллоу, рассказала мне, что накануне приезжал Финеас Оттери, брат первой жены Пенхоллоу, и потребовал приватной беседы со стариком...
– Ну и что? Не вижу здесь ничего предосудительного.
– Конечно, сэр, но все члены семьи Пенхоллоу что-то за этим усматривают... Все, кроме Раймонда. Он говорит, что ерунда, дескать, пустяковое какое-нибудь дело, вот и все... Странно то, что никто из слуг не провожал мистера Оттери до дверей и никто не видел, провожал ли его сам хозяин...
– Как это – хозяин? Я слышал, он прикован к постели?
– Не совсем так, сэр. Он иногда ходил, а чаще всего разъезжал по дому в кресле-качалке. Он вовсе не лежал все время в кровати. Мне удалось выяснить от их старой служанки Марты, что накануне в его комнате проводилась генеральная уборка и к пяти часам все было готово. До этого момента в комнату то и дело заходили слуги, подметали, зажигали огонь в камине, накрывали на стол или еще что-нибудь... Но никого, крутящегося рядом с комнатой, не заметили! Но вот за обедом присутствовала вся семья, хотя не было двоих, а именно, Барта, который сказал, что был со своей Лавли, и Клея – он играл в бильярд. Однако остается время между пятью часами дня и восемью вечера, когда можно было беспрепятственно войти в комнату. К этой комнате ведут три пути, хотя она и в самом углу дома. И ни у кого нет стопроцентного алиби, потому что дом в эти часы вымирает... Трудно бывает встретить кого-нибудь в коридоре...
– Получается, это довольно тяжелый случай? – вздохнул майор.
– Да, сэр, похоже, что так. Можно говорить о легко совершенном убийстве! Ведь даже дворецкий сыграл на руку убийце, поскольку никогда не оставлял больше двух-трех глотков виски в графине, из которого Пенхоллоу ночью отхлебывал! И даже отпечатки пальцев нам ничего не скажут – на графине только отпечатки самого Пенхоллоу, а на бутылочке с вероналом – только горничной, которая сегодня утром протирала пыль на полке с лекарствами...
– Похоже, вы не очень-то надеетесь распутать это дело, инспектор?
– Боюсь, что так, сэр. И нам еще не удалось задержать Джимми, вот еще в чем беда... Я думаю, он рванул очень далеко отсюда...
– Дрянь дело.
– Точно, сэр, дело дрянь, если только я сильно не ошибаюсь. Может быть, я хожу по краю действующего вулкана... И стоит мне ступить чуть в сторону – тут-то все и выяснится. Сержант Плимсток сказал мне, когда мы выходили из этого дома, что у него чувство – что кто-то сейчас крикнет нам вслед или побежит за нами, чтобы рассказать... Не знаю, сэр. Они очень странные люди.
– Будем надеяться на лучшее, – устало сказал майор.
– Конечно, сэр. Что же еще остается? – согласился Логан.
Инспектор Логан хотя и понимал, что произвел в Тревелине некоторое сотрясение одним своим появлением, все же не предполагал, какова глубина ужаса обитателей замка после первого тура его расследования...
Фейт с отчаянием чувствовала, что из-за безрассудно совершенного преступления она лишилась привычного покоя и комфорта, не говоря уже об опасности быть осужденной... До прихода инспектора Фейт и не предполагала, что на нее обратят вообще какое-нибудь внимание в связи со смертью Пенхоллоу. И вышло так, что ее попытка облегчить свои (а как она думала, и чужие!) страдания оказалась ничем иным, как спичкой, поднесенной к пороховой бочке...
Прямодушное, в присутствии всех членов семьи, признание Барта в том, что он намерен жениться на Лавли, вызвало всеобщую бурю, которая особенно сильно бушевала на кухне, где Рубен Лэннер сурово отчитал свою племянницу, чуть было не выпорол ее и в конце концов велел убираться отсюда подобру-поздорову... А Марта, которая очень кстати подвернулась там, на минутку подзабыв о своем горе, с надрывом сообщила Лавли, что в ее времена девушки, которые развлекались с хозяином-дворянином, никогда не просили о браке, а скромно продолжали служить...
– Посмотри на меня, маленькая обезьяна! – кричала Марта. – Я всегда знала свое место! И никогда не устраивала свои темные делишки в приличном доме! И никому поэтому не было дела до того маленького удовольствия, которое я получала...
Сибилла, которая в глубине души благодарила Бога, что не связана кровными отношениями со столь порочной особой, как Лавли, вышла из кухни и встретила у входа в дом Раймонда. Тут уж она выплеснула на него все свое раздражение, сообщив, что покойный отец никогда не одобрил бы подобного брака и что Раймонд как старший брат плохо присматривал за Бартом... Она бы порассказала ему еще многое об отношениях Барта с Лавли, если бы Раймонд не развернулся и не ушел от нее быстрым шагом...
Барт оказался один против всей семьи, за исключением разве что своей сестры, которая поддерживала его намерение жениться на Лавли. Он насмерть рассорился со своим любимым Конрадом – и слава Богу, что инспектор с сержантом вдвоем уберегли его от греха... Но он никак не мог забыть гадких слов, которые его брат сказал о Лавли...
– Никогда прежде не видела подобной ссоры между ними, – сказала Клара, обращаясь к Фейт. Они сидели в гостиной. – Видите ли, дорогая, мне кажется, что никто, кроме самого Пенхоллоу, не способен держать их в узде. Сейчас, когда мой брат умер, все пойдет наперекосяк.
– Но ведь Раймонд – Раймонд займет место отца! – заметила Фейт.
– Нет, он вряд ли захочет занять отцовское место... Он человек одинокий, одинокий волк, если хотите, и он постарается как можно быстрее избавиться от всех нахлебников.
– Но разве не лучше было бы для них всех жить собственной жизнью и самим быть себе хозяевами? – осторожно спросила Фейт.
– Не стоит спрашивать меня об этом, дорогая. Ведь я одна из Пенхоллоу, и для меня важнее всего то, чтобы семья держалась вместе... Адам умел это устроить.
Когда семья снова встретилась за ленчем, во всех чувствовалось какое-то напряжение. Барт сидел тихо, опустив глаза и нахмурив брови. Конрад готов был сорвать свое огорчение и озлобление на всяком, кто заговаривал с ним. Юджин, который только что узнал от Клиффорда, что его доля в наследстве составляет только четыреста фунтов, был в таком бешенстве, что готов был оскорбить всякого... Вивьен сидела бледная и напряженная, своими краткими репликами постоянно провоцируя всех на ссору. Клей вызвал гнев своих братьев тем, что с утомительной навязчивостью повторял, что он не прикладывал руки к смерти отца и что все это вообще не имеет к нему отношения. Чармиэн бубнила о различных мотивах убийства отца у присутствующих, пока Раймонд резким тоном не приказал ей заткнуться, стукнув кулаком по столу.
