Уже многие годы я бросаю вызов моим читателям и прошу их найти отгадку в расследуемом мною деле при помощи пристального наблюдения, применения логики к отсеянным фактам и окончательной корреляции личного заключения. В этой практике меня поддерживают многочисленные теплые отзывы моих читателей. Тем же, кто никогда этого не делал, я искренне рекомендую попробовать. Вы можете запутаться где-нибудь и наткнуться на сучок или после долгих размышлений ни к чему не прийти; но, как следует из многолетнего опыта множества читателей, ваше усилие, успешное или же безуспешное, будет вознаграждено наивысшим удовольствием.
Технически никаких сучков нет. Все факты истории убийства Марко здесь перед вами. Можете ли вы составить их вместе и указать пальцем на единственного возможного убийцу?
Эллери Квин
Возвращение на Испанский мыс прошло в напряженной тишине. Эллери Квин сгорбился на заднем сиденье машины, с головой уйдя в свои мысли. Судья Маклин время от времени с любопытством поглядывал на его хмурое лицо; и даже Тиллер, сидевший рядом с водителем, не мог сдержаться, чтобы временами не обернуться назад. Никто не проронил ни слова, слышалось лишь завывание постоянно усиливавшегося ветра.
Эллери остался глух ко всем настойчивым вопросам Молея. Бедный инспектор сидел рядом с ним, страшно взволнованный.
— Слишком быстро, — проронил Эллери. — Простите, если я обнадежил вас, создав впечатление, будто у меня есть ключ к этому невероятно трудному делу. Рассказ Питтс о плаще Марко... дает направление мысли. И весьма определенное. Теперь я вижу, где ошибался и где план убийцы пошел не так, как надо; а в таком деле это уже больше чем половина решения. Но пока я не продумал все как следует, инспектор. Мне нужно время. Время, чтобы подумать.
Они оставили Молея в состоянии апоплексического бешенства, с измученной и совершенно сбитой с толку задержанной миссис Марко, то бишь Питтс. Формально предъявив ей обвинение в попытке вымогательства, ее поместили в окружную тюрьму. Еще имела место печальная интерлюдия, когда двое молодых людей с распухшими от слез глазами прибыли в окружной морг, чтобы забрать останки миссис Лауры Констебль. Репортеры насели на Эллери с кучей вопросов. Но среди этого столпотворения он хранил угрюмое молчание, и при первой же возможности все они слиняли из Пойнсетта.
Только когда машина свернула с шоссе у заведения Гарри Стеббинса и въехала на парковую дорогу, ведущую к Испанскому мысу, молчание было сломлено.
— Надвигается шторм, — беспокойно заметил водитель-полицейский. — Я видел, какой здесь может подняться ветер. Вы только посмотрите на небо.
Деревья в парке стонали и раскачивались от усиливавшихся порывов ветра. Оставив позади парк, они въехали на скалистый перешеек, соединяющий материковую часть с мысом, и увидели вечернее небо. Свинцово-грязного цвета, оно было покрыто огромными черными тучами, наплывающими на них со стороны горизонта. На открытом перешейке на них обрушился шквалистый ветер, и водитель изо всех сил старался не дать машине съехать с дороги.
Однако убежища, образованного скалами мыса, они достигли без происшествий.
Наклонившись вперед, Эллери тронул водителя за плечо:
— Остановите, пожалуйста, прежде чем вы подниметесь к дому.
Машина резко затормозила.
— Какого черта... — начал судья, подняв густые брови. Эллери открыл дверцу и выбрался на дорогу. На лбу его собрались складки, глаза лихорадочно блестели.
— Я скоро вернусь. Пожалуй, мне нужно проверить мои соображения... На самой сцене... — Он пожал плечами, улыбнулся на прощание и направился по дорожке, ведущей к террасе.
Небо быстро темнело. Вспышки молний освещали дорожку; сидящие в машине видели, как Эллери дошел до ступеней на террасу и начал спускаться вниз.
Судья Маклин вздохнул:
— Мы с таким же успехом можем вернуться в дом. Скоро пойдет дождь, и он быстренько прибежит за нами.
И они подъехали к дому.
* * *
Мистер Эллери Квин спустился на террасу, немного постоял на цветных плитах, затем подошел к круглому столу, за которым умер Марко, и сел. Утопленная меж отвесных скал на глубину примерно в сорок футов, терраса была надежно защищена от самых сильных порывов ветра. Эллери расслабился, откинувшись на спинку стула в своей излюбленной позе, и стал глядеть через вход в бухту на море. В пределах его зрения не было видно ни единого судна, надвигающийся шторм загнал всех в укрытия. Море в бухте бурлило, вздымая белую пену.
Перед его глазами все расплылось, когда он вгляделся вдаль и еще глубже задумался.
На террасе становилось все темнее. Наконец, подстегнутый темнотой, он вздохнул, встал, поднялся на верхнюю площадку лестницы и включил верхний свет. Зонтики раскачивались и трепетали. Он снова сел, взял лист бумаги, ручку и, обмакнув ее в чернильницу, начал писать.
* * *
Крупная капля громко ударила по зонту. Квин перестал писать и выглянул из-под зонта. Затем с задумчивым видом встал, подошел к огромному испанскому кувшину, стоящему слева на самой нижней ступени, и оглядел его со всех сторон. Немного помедлив, зашел за него, вышел и снова проделал ту же самую операцию с кувшином справа от лестницы. Наконец вернулся к столу, сел и, с раздувающимися на ветру волосами, продолжил писать.
Писал он долго. Капли становились все крупнее, свирепее и чаще. Одна из них упала на лист бумаги, лежащий перед Квином, размазав слово. Он стал писать быстрее.
Эллери закончил с первым потоком проливного дождя. Сунув листы в карман, он вскочил, выключил свет и поспешил по дорожке к каменным ступеням, ведущим к дому. К тому времени, как Квин добрался до патио, его плечи промокли насквозь.
В большом коридоре его встретил портье:
— Для вас оставлен горячий ужин, сэр. Миссис Годфри велела...
— Спасибо, — рассеянно поблагодарил Эллери и махнул рукой. Затем бросился к алькову с коммутатором, набрал номер полицейского управления и стал ждать соединения. — Инспектор Молей... А, инспектор, я так и думал, что застану вас в... Да, вполне. Собственно говоря, если вы немедленно прибудете на Испанский мыс, думаю, мы прямо сегодня вечером сможем успешно покончить с этим делом.
* * *
Гостиная освещалась мягким, мерцающим светом со вкусом расположенных светильников. По крыше патио бешено барабанил дождь. Гневные порывы ветра ломились в окна. Даже сквозь шум дождя им был слышен глухой стук прибоя, разбивающегося о скалы Испанского мыса. В такую ночь приятно ощущать себя под защитой крова, и они с благодарностью поглядывали на мерцающий в камине огонь.
— Мы здесь все, — спокойно начал Эллери, — кроме Тиллера. Я особенно настаиваю на присутствии Тиллера. Вы не возражаете, мистер Годфри? Он оказал нам неоценимую услугу в этом деле и поэтому заслуживает награды.
Уолтер Годфри пожал плечами; впервые он был одет в нечто похожее на приличный костюм, как если бы вместе с возвращением жены к нему вернулось и чувство социального положения. Он дернул за веревочку колокольчика, что-то коротко приказал дворецкому и снова опустился в кресло рядом с супругой.
Они все собрались здесь: трое Годфри, двое Муннов и Эрли Корт. Судья Маклин и инспектор Молей, слегка подавленные, сидели поодаль от остальных. Знаменательным было то, что, хотя ничего такого еще не обсуждалось, стул Молея стоял ближе всего к двери. Из всех девяти собравшихся один только юный Корт выглядел почти счастливым. Его лицо выражало едва ли не глупое удовлетворение, когда он пристроился на корточках подле колен Розы Годфри, а по мечтательному выражению голубых глаз девушки было ясно, что тень Джона Марко воодушевила обоих. Мунн курил длинную коричневую сигару, терзая ее зубами, а миссис Мунн сидела тише воды ниже травы. Стелла Годфри, спокойная, но напряженная, комкала в руках носовой платок; коротышка миллионер выглядел настороженным. Атмосфера, несомненно, была гнетущая.
— Вы звали меня, сэр? — вежливо справился от двери Тиллер.
— Входите, входите, Тиллер, — пригласил Эллери. — Присаживайтесь, сейчас не время для церемоний.
Тиллер, явно обескураженный, присел на самый краешек стула, стоящего сзади, и взглянул миллионеру в лицо, но тот не спускал с Эллери настороженных глаз.
Квин подошел к камину и сел спиной к огню так, чтобы его лицо оставалось в тени, а черная масса тела — против пламени. Свет зловеще отсвечивал на лицах собравшихся. Эллери достал листы бумаги из кармана и положил на табурет перед собой. Затем поднес спичку к сигарете и начал:
— Во многих смыслах это очень печальное дело. Несколько раз в течение сегодняшнего вечера я испытывал желание закрыть глаза на факты и уехать отсюда. Джон Марко был негодяем, каких еще свет не видывал. В его случае явно нет грани между mala mens и malus animus[12]. Несомненно, он обладал умом преступника, не стесненного какими-либо угрызениями совести. Насколько нам известно, Марко подверг опасности счастье одной женщины, задумал погубить другую, разрушил жизнь третьей и стал причиной гибели четвертой. Несомненно, его послужной список — если бы мы могли заглянуть в него — продемонстрировал бы нам много подобных случаев. Одним словом, это был злодей, который заслуживал смерти. Как вы однажды выразились, мистер Годфри, «кто бы ни убил его, он облагодетельствовал человечество». — Эллери замолчал, энергично попыхивая сигаретой.
