— Да, — пристыженно созналась она.
— Почему? Потому что думала, что это ваш долг?
— Нет, нет.
— Может, вас принудили прийти?
Роберт увидел, что судья собирается прервать Кевина, но Кевин тоже заметил это краем глаза.
— Может, кто-то вас запугал? — мягко закончил Кевин, и судья успокоился. — Может, вам сказали: «Вы скажете, что я вам велю, а если нет, то я скажу про вас?»
В глазах Глэдис были одновременно удивление и надежда.
— Не знаю, — сказала она, прибегнув к извечной уловке неграмотных людей.
— Дело в том, что если кто-то вас заставил лгать, угрожая…
Для нее это явно было откровением.
— Весь суд, все люди, которых вы здесь видите, пришли сюда сегодня для того, чтобы узнать правду. И судья строго накажет любого, кто заставил вас сюда прийти и сказать неправду. Более того, существует суровое наказание для тех, кто под присягой обещает говорить правду, а говорит неправду; но если случится так, что их заставили говорить неправду угрозой, тогда больше накажут того, кто угрожал. Это понятно?
— Да, — прошептала она.
— Тогда я сделаю предположение, как было на самом деле, а вы мне скажете, прав я или нет. — Он подождал ее согласия, но она молчала, и он продолжил: — Кто-то, например, ваша подруга взяла во Франчесе одну вещь. Скажем, часы. Ей самой они были не нужны, и она дала их вам. Может, вы и не хотели их брать, но ваша подруга с властным характером, и вам не хотелось обижать ее отказом принять подарок. Поэтому вы их взяли. Признайтесь, что эта подруга предложила вам подтвердить то, что она собирается сказать в суде, а вы не любите врать и отказались. Тогда она сказала вам: «Если ты не подтвердишь мои слова, я скажу, что ты как-то раз зашла ко мне во Франчес и взяла часы», — или еще что-нибудь…
Он подождал минуту, но она лишь молча таращила на него глаза.
— Я считаю, из-за этих угроз вы пошли в полицейский суд и подтвердили лживые слова подруги, а когда вернулись домой, вам стало стыдно. Так стыдно, что вы больше не могли держать часы у себя. Вы завернули часы и отправили их по почте во Франчес с запиской: МИНЕ ОНИ НИ НУЖНЫ. — Он помолчал. — Признайтесь, Глэдис, что именно так и было дело.
Но она уже успела испугаться.
— Нет. Нет, у меня никогда не было этих часов.
Он не обратил на ее оговорку никакого внимания и мягко сказал:
— Я не прав?
— Да. Это не я отправила часы.
Он взял лист бумаги и так же мягко сказал:
— Когда вы учились в школе, о которой мы с вами говорили, вы очень хорошо рисовали. Так хорошо, что ваши работы отбирали для школьной выставки.
— Да.
— Вот здесь у меня карта Канады — очень аккуратно выполненная карта — это ваша работа, которая была на выставке, и вы за нее получили приз. Вот здесь в правом углу ваша подпись, и я уверен, что вам было приятно подписать такую хорошую работу. Я думаю, вы ее помните.
Глэдис передали карту, а Кевин продолжил:
— Дамы и господа присяжные, это карта Канады, которую Глэдис Риз нарисовала в последний год обучения в школе. Когда его честь с ней ознакомится, он покажет ее вам. — Потом он обратился к Глэдис. — Вы сами ее нарисовали?
— Да.
— И сами подписали в углу?
— Да.
— И внизу написали печатными буквами: ДОМИНЕОН КАНАДА?
— Да.
— Вы написали внизу печатными буквами: ДОМИНЕОН КАНАДА. Отлично. А вот у меня клочок бумаги, на котором кто-то написал: МИНЕ ОНИ НИ НУЖНЫ. Этот клочок бумаги с печатными буквами был вложен в коробочку с часами, которые прислали по почте во Франчес, — часами, которые пропали, когда там работала Роза Глин. Так вот, печатные буквы на карте и клочке бумаги одинаковые. Они написаны одной рукой. Их написали вы..
— Нет, — сказала она, взяв клочок бумаги с запиской, который ей передали, и быстро его положила, словно он мог ее ужалить. — Нет, это не я. Я никуда ничего не отсылала.
— Это не вы написали печатными буквами: МИНЕ ОНИ НИ НУЖНЫ?
— Нет.
— Но ведь это вы написали: ДОМИНЕОН КАНАДА?
— Да, я.
— Ну что же, чуть позднее я представлю доказательства, что это написано одной рукой. А пока присяжные могут со всем ознакомиться и сделать свои выводы. Спасибо.
— Мой ученый друг сделал предположение, — сказал Майлз Эллисон, — что вы пришли сюда по принуждению. В этом предположении есть доля истины?
— Нет.
— Значит, вы пришли сюда не потому, что в противном случае с вами могло что-нибудь случиться?
Она немного подумала, пытаясь расшифровать смысл сказанного.
— Нет, — выдавила она наконец.
— То, что вы сказали в полицейском суде и сегодня, это правда?
— Да.
— Вам никто не предлагал сказать это?
— Нет.
Однако у присяжных осталось впечатление, что она давала показания неохотно, повторяя вымышленную кем-то другим историю.
На этом и закончились свидетельские показания со стороны обвинения, и Кевин решил закончить с показаниями Глэдис Риз по принципу домохозяек — разделаться с мелочами перед тем, как приступить к важным делам.
Графологическая экспертиза подтвердила, что оба образца печатных букв, представленных суду, написаны одной рукой. Эксперт не только не сомневался в том, но заявил, что ему никогда еще не приходилось иметь дело с таким очевидным случаем. В двух образцах полностью совпадали не только буквы, но и сочетания букв, например, МИ, НЕ, ОН. Поскольку было очевидно, что присяжные уже решили для себя этот вопрос (любой, кто увидел бы эти образцы, был бы абсолютно уверен, что они написаны одной рукой), предположение прокурора, что эксперты могли допустить ошибку, прозвучало неубедительно. Кевин окончательно опроверг его, предъявив идентичные отпечатки пальцев, обнаруженные на обоих образцах. А предположение Эллисона, который сказал, что найденные отпечатки пальцев, может быть, не принадлежат Глэдис Риз, было его последней попыткой спасти положение. (Ему не слишком хотелось, чтобы суд принял решение проверить его предположение).
Теперь, когда Кевин установил, что у Глэдис Риз, когда она сделала первое заявление, уже были часы, украденные из Франчеса, и она их вернула сразу же после своего заявления вместе с запиской, которая свидетельствовала об угрызениях совести, он мог перейти к легенде Бетти Кейн. Он разоблачил Розу Глин вместе с ее историей в глазах полиции, и теперь они ей займутся сами.
Когда давать показания пригласили Бернарда Чэдвика, в зале беспокойно задвигались и поднялся недоуменный гул. Этого имени в газетах не было. Какое отношение имеет он к делу? Что он может сказать?
Бернард Чэдвик сказал, что закупает фаянс, фарфор и декоративные изделия из фарфора для оптовой фирмы в Лондоне. Женат, живет с женой в своем доме в Илинге.
— Вам приходится ездить в командировки по делам фирмы? — спросил Кевин.
— Да.
— Были ли вы в марте этого года в Ларборо?
— Да.
— Когда вы были в Ларборо, вы встречались с Бетти Кейн?
— Да.
— Как вы с ней познакомились?
— Она меня подцепила.
Зал суда тут же дружно выразил свой протест. Несмотря на подорванную репутацию Розы Глин и ее сообщницы, Бетти Кейн оставалась священной и неприкосновенной. О Бетти Кейн, которая так похожа на святую Бернадетту, нельзя отзываться так неуважительно.
Судья упрекнул публику за эту невольную демонстрацию, но также упрекнул и свидетеля. Он заметил, что тот выражается не совсем ясно, и попросил свидетеля, давая показания, придерживаться стандартного языка.
— Будьте любезны, скажите суду, как вы с ней познакомились? — спросил Кевин.
— Я как-то зашел в гостиную отеля «Мидленд» выпить чаю, и она… со мной заговорила. Она там пила чай.
— Одна?
— Да, одна.
— А может, это вы заговорили с ней первым?
— Да я ее вообще не заметил.
— Как же она обратила на себя ваше внимание?
— Она улыбнулась, я тоже улыбнулся и продолжал разбираться с бумагами. Я был занят. Потом она со мной заговорила. Спросила, что это за бумаги, и все такое прочее.
— Так вы и познакомились?
— Да. Она сказала, что собирается в кино и не пойду ли я с ней. У меня на этот день с делами было покончено, она премилая крошка, вот я и согласился, раз ей так хотелось. В результате на следующий день мы с ней встретились и поехали на машине за город.
— Вы хотите сказать по делам?
— Да. Она приходила, мы вместе ехали, потом обедали где-нибудь за городом, и она возвращалась к тетке.
— Она вам говорила о своей семье?
— Да, говорила, что дома ей очень плохо, никому до нее нет дела. Она часто жаловалась на других, но я ее не очень слушал. На мой взгляд, вид у нее был клевый.
— Какой?
— Она выглядела как девушка из обеспеченной семьи, ваша честь.
— Да? — сказал Кевин. — И как долго продолжалась эта идиллия в Ларборо?
— Оказалось, что мы уезжали из Ларборо в один и тот же день. Она возвращалась домой, потому что кончились каникулы (она и так их растянула, чтобы разъезжать со мной), а мне было пора лететь в Копенгаген по делу. Тут она заявила, что домой не собирается, и попросила взять ее с собой. Я сказал, так не пойдет. Я, конечно, уже не считал, что она невинное дитя, какой мне показалась в гостиной «Мидленда» — к этому времени я ее узнал получше, — но все-таки думал, что она неопытна. Ведь ей всего шестнадцать.
