Фейт подняла на нее глаза:
– Как ты думаешь, Лавли, они не станут меня подозревать?
– Ну что вы, конечно, нет! – коротко рассмеялась Лавли, словно Фейт очень удачно пошутила.
– А Клея? Тебе никто не говорил что-нибудь дурное о моем мальчике? Скажи мне правду, Лавли! Они – неужели они могли подумать, что он к этому причастен?
Лавли погладила ее по руке:
– Нет-нет, Бог с вами, успокойтесь! Никто ничего подобного и в мыслях не держит! И при мне ничего такого не говорили. Мне кажется, что пока совершенно не ясно, кто мог это сделать. Позвольте, я вас уложу в постель, а если вы еще примете аспирин, то вам станет много лучше, уверяю вас...
– Только, ради Бога, не уходи от меня! – взмолилась Фейт.
– Дорогая, я уйду, но совсем ненадолго, мне надо помочь дяде накрыть на стол. Иначе ведь люди останутся голодными, а все-таки питаться надо, горе там или не горе... Я скоро вернусь, очень скоро, обещаю вам...
Появление Лавли, прислуживающей за столом, ни у кого не вызвало особого интереса, только старая тетушка Клара пробормотала, что все-таки у этой девки доброе сердце...
– Надо сказать, это не взбалмошная девица, чего можно было бы ожидать от вкусов Барта в худшем случае! – заявила Клара. – В конце концов, не будь эта девка племянницей нашего дворецкого, я бы не имела ничего против ее брака с Бартом... А сегодня я просто и не знаю, что бы мы без нее делали, она так здорово помогла – бегала туда-сюда, работала по дому, и вообще...
Конрад заиграл желваками и уставился в свою тарелку. Чармиэн, проведя рукой по своим коротко стриженным волосам, объявила:
– А я вообще не поддерживаю этих глупых классовых различий, и на мой взгляд, Лавли – прекрасная девушка! Почему бы Барту не жениться на ней? Барт, надеюсь, ты пригласишь меня в свой Треллик на свадьбу?
Он благодарно посмотрел на нее:
– Конечно, Чарли, клянусь тебе!
– Попробуй еще на него поднажать, и он пригласит еще и твою розовую киску, Чарли! – насмешливо скривился Юджин.
– Ладно, мне действительно все равно, на ком Барт женится! – заявил Обри. – Но тем не менее мне кажется аномальным, что он позволяет предмету своей любви прислуживать нам за столом... Можно было бы, к примеру, вскочить с горячими словами: «позволь мне, дорогая, помочь тебе!» Или что-нибудь в этом роде...
В этот момент в столовую как раз вошла Лавли с десертом, и Чармиэн быстро сказала:
– А я, дорогая, только что говорила Барту, как я рада была бы присутствовать у вас на свадьбе в Треллике!
Все, кроме Барта, почувствовали себя несколько оскорбленными такой прямолинейной репликой. Лавли покраснела.
– Вы очень добры, мисс, спасибо вам! – прошептала она, опуская глаза.
Конрад, озверело трахнув стулом об пол, вскочил:
– Я ухожу! Десерта не надо! Все, чего мне надо, – это тазик, чтобы сблевануть ото всей этой пакости!
Барт вытаращил налитые кровью глаза на него, но легкая ручка Лавли прижала его к стулу и не дала подняться. Девушка заметила очень деликатно, обращаясь к Чармиэн:
– Пока что не похоже, мисс, что события станут развиваться именно так... Пока что все остается по-старому, мисс...
Эти кроткие слова хоть и поставили Чармиэн в несколько неловкое положение, еще больше расположили Клару к Лавли. Позже, когда Барт вышел, Клара заметила, что в девушке говорит прекрасное воспитание, если уж у нее нет происхождения, и что хоть она и недолюбливает девку, дела могли обернуться еще хуже, ведь от Барта сама не знаешь чего ожидать...
За ужином в комнате покойного отца собрались не все, не было ни Раймонда, ни Фейт, ни Клея, ни близнецов, и оттого произошедшие события выглядели еще более печальными и роковыми... Дети Пенхоллоу начали чувствовать, как семья их движется к распаду...
Ингрэм, пришедший к ужину, был расстроен больше всех, потому что ему, как и отцу, всегда очень нравилось лицезреть вечером всю семью в сборе (за исключением разве что Обри и Клея). Он уже был готов пойти и привести к ужину близнецов, но его отговорила Клара. Еще больше Ингрэма поразило то, что его мачеха уже отправилась ко сну. Он не особенно любил Фейт, но теперь просто искренне расстроился...
– Ничего удивительного! – сказала Клара. – Она устала, вот и все. Сегодняшний день для всех нас был очень труден!
– Возможно, – согласилась Вивьен в своей обычной бестактной манере. – Но мне трудно понять, зачем она в таком случае рыдала о смерти старика? Она ведет себя так, словно всю жизнь в нем души не чаяла, в то время как мы все прекрасно знаем, ЧТО она представляла собой как жена!
– Ладно, Вивьен! – протестующе поднял руку Ингрэм. – Вы не можете так говорить! В конце концов, вы не можете знать, что она чувствует в глубине души!
Вивьен пожала плечами:
– Если бы у нее была хоть капля достоинства, она не стала бы притворяться, что переживает от того, от чего ей впору прыгать от радости!
– Не надо возводить на нее напраслины! – сказала Чармиэн. – Я знаю такой тип женщин. Конечно, пока отец был жив, она и не помышляла о том, чтобы быть ему хорошей женой, это верно. Она слишком чувствительна и обладает слабым характером... Но теперь, когда он умер, он стал для нее в каком-то смысле божеством, и она оплакивает его, как свои несбывшиеся мечты. Она в страшном шоке, она не притворяется, это точно! Сейчас она сожалеет о том, чего не додала ему при жизни, и эти муки совести не менее горьки, чем наши собственные... Естественно, это не продлится долго, но в настоящий момент ее чувства совершенно искренни, я уверена!
– Может быть, ты и права, милая Чарми! – с коротким гадким смешком заявил Юджин. – Но до сей поры Фейт давала нам все основания полагать, что смерть отца для нее была бы просто милостью Божьей!
– Милый Юджин, может быть, ты согласишься, что в мире есть много людей, которые призывают к чему-либо, а потом, когда это случается, рвут на себе волосы? – резонно возразила Чармиэн. – Для Фейт совершенно естественно быть в горе! Она же просто обожает горевать, неужели это неясно?! Это дает ей ощущение полноты жизни. Это просто форма умственного перенапряжения или истощения – называй как угодно! Если ты называешь ее манеру позерством, то тогда пойми, что это самое позерство стало частью ее натуры – и оно совершенно искренне!
– Большое спасибо за подробное объяснение характера Фейт! – шутовски поклонился Юджин. – А теперь, быть может, поговорим о чем-нибудь более интересном?
– Прежде всего мне хотелось бы кое-что сказать тебе наедине, Чармиэн! – встрял Ингрэм, прежде чем сестра успела что-то сказать.
– Ну что ж, я к твоим услугам! – ответила Чармиэн. – Пройдем в библиотеку...
В библиотеке Чармиэн зажгла большую лампу. Ингрэм уселся в массивное кресло.
– Послушай, Чармиэн, я привел тебя сюда потолковать о смерти отца по серьезному. Скажи, честно, каково твое мнение?
– Не знаю! А у тебя что, есть какое-то определенное мнение на этот счет?
– Ну, мы с Майрой долго проговорили на эту тему и пришли к одному и тому же. Я, конечно, не хочу сказать, что имеются какие-то доказательства и тому подобное, но если взять все вместе и посмотреть, что к чему, то вырисовываются вполне определенные вещи и все указывает в одну сторону...
– Ты что же, хочешь сказать, что это сделал Раймонд?
– А ты имеешь другие соображения?
– Я же сказала тебе: я не знаю! Конечно, он не из тех, кто станет использовать яд для своих целей, но все же он вещь в себе, это верно... Я так и не смогла понять Раймонда до конца и не думаю, что смогу вообще...
– Нет, правду сказать, я сам так плохо о нем не думал, хотя события последнего времени, его постоянные ссоры с отцом наводят на всякие мысли... И все же мне и сейчас не верится, если честно... И потом, это странное происшествие с попыткой удушения...
– Ну да, ну да, – кивнула Чармиэн задумчиво. – Я тоже все время думаю, что такого сделал отец, отчего Раймонд пытался задушить его?..
– Вероятно, деньги. Не поделили что-то, скорее всего.
– Да, но ведь они и раньше ссорились из-за денег, но ведь никогда не доходило до драки! Я спинным мозгом чувствую, что за этим всем стояло что-то особенное, причудливое и безобразное....
– Это связано с дядей Финеасом?
– Этого уж я не знаю!
– Нет, все-таки было бы крайне странно, если бы это оказался Раймонд! – заключил Ингрэм, но крайне неуверенно...
Чармиэн презрительно посмотрела на брата и проронила:
– Понятное дело, тебя больше всего устроило бы именно это, не правда ли?
– Послушай, Чармиэн! – возразил Ингрэм, краснея. – Я ведь вовсе не собираюсь обвинять Раймонда, но слишком много косвенных улик, которые...
– Не надо говорить глупостей, Ингрэм. Я отлично понимаю, что тебе хочется возглавить семью вместо Раймонда, у которого в руках сейчас кошелек... Думаю, ты боишься, что твоя жизнь станет сейчас намного сложнее из-за этого, вот и все.
Казалось, Ингрэм был несколько сконфужен этим прямолинейным высказыванием. Он пробормотал:
