Рассказывая, Эрик рыдал, и перс не мог сдерживать своих слез, видя, как стонет этот человек в маске, у которого вздрагивали плечи и руки были скрещены на груди, стонет то скорбно, то с нежностью, казалось, растворявшей его сердце.
– О дарога, я чувствовал, как ее слезы падали мне на лоб – мой лоб! Они были теплыми, они были сладкими, они текли по моему лицу под маской. Ее слезы! Они смешивались с моими собственными слезами. Ах, ее слезы! Послушайте, дарога, послушайте, что я сделал… Я снял маску, чтобы сохранить ее слезы, и она не убежала. Она не умерла! Она оставалась живой, плачущей надо мной-, со мной. Мы плакали вместе! Господь на небесах, ты дал мне все счастье в мире!
И Эрик упал со стоном в кресло.
– О, я не умру еще, нет, не сейчас, – сказал он персу. – Но позвольте мне плакать.
И некоторое время спустя он продолжил:
– Послушайте, дарога, послушайте это… Когда я был у ее ног, она сказала: «Бедный, несчастный Эрик!» – и взяла мою руку. С этого времени… Вы понимаете… Я был только бедной собакой, готовой умереть за нее, поверьте мне, дарога!
У меня в руке было кольцо, золотое кольцо, которое я дал ей: она его потеряла, а я нашел. Это было обручальное кольцо. Я вложил его в ее маленькую руку и сказал: «Вот, возьмите это кольцо, возьмите для себя.., и его. Это будет мой свадебный подарок, подарок от „бедного, несчастного Эрика“. Я знаю, вы любите этого молодого человека. Вы не должны больше плакать». Она нежно спросила меня, что я имею в виду. Я сказал ей, и она немедленно поняла, что я стал бедной собакой, готовой умереть за нее, что она может выходить замуж за своего молодого человека, когда ей захочется, потому что плакала вместе со мной… Ах, дарога, вы не можете себе представить… Говоря ей все это, я как будто хладнокровно резал свое сердце на куски… Но она плакала со мной и сказала: «Бедный, несчастный Эрик!» Душевное волнение Эрика было таким сильным, что он попросил перса не смотреть на него, потому что он задыхался и должен был снять свою маску. Перс рассказывал мне, что отошел к окну и с сердцем, полным сострадания, смотрел на вершины деревьев в Тюильри, чтобы не видеть лица монстра.
– Я пошел к молодому человеку и освободил его, – продолжал Эрик, – и велел ему следовать за мной к Кристине. Они поцеловались передо мной в спальне Луи-Филиппа… У Кристины было мое кольцо… Я заставил ее поклясться, что, когда я умру, она придет ночью к озеру со стороны улицы Скриба и тайно похоронит меня вместе с золотым кольцом, которое будет носить до этого дня. Я объяснил ей, как найти мое тело и что она должна будет сделать с ним. Затем она поцеловала меня в первый раз, сюда, в лоб, – не смотрите, дарога, – в лоб! Не смотрите! И они ушли вместе… Кристина больше не плакала, плакал только я. Ах, дарога, дарога, если она сдержит свое обещание, она скоро вернется! – И Эрик замолчал.
Перс не задавал ему больше вопросов. Он перестал беспокоиться за судьбу Рауля и Кристины: после того как он видел плачущего Эрика в ту ночь, ни один представитель рода человеческого не мог сомневаться в его словах!
Эрик опять надел маску, собираясь с силами, чтобы покинуть перса. Он обещал прислать ему, чтобы отблагодарить за доброту, которую тот однажды проявил к нему, самое дорогое для него в мире: все бумаги, Кристины (она писала их для Рауля и оставила у Эрика) и несколько предметов, которые принадлежали ей: два носовых платка, перчатки и ленты от туфель. В ответ на вопрос перса Эрик сказал, что молодые люди решили обвенчаться в каком-нибудь уединенном месте, где они смогут спрятать свое счастье, и что они уедут в «поезде северного направления», чтобы попасть туда. И наконец, Эрик попросил перса объявить о его смерти Кристине и Раулю, как только получит обещанные реликвии и бумаги. Чтобы сделать это, он даст извещение в отдел некрологов газеты «Эпок «.
И это было все.
Перс проводил Эрика до двери своей квартиры, и Дариус сопровождал его до тротуара, поддерживая, когда он шел. Его ждал экипаж. Перс, стоя у окна, слышал, как Эрик сказал извозчику: «К Опере».
Экипаж скрылся в ночи. Перс видел несчастного Эрика в последний раз.
Через три недели «Эпок» опубликовала среди других некрологов извещение всего из двух слов: «Эрик мертв».
Такова истинная история призрака Оперы. Как я говорил в начале своего повествования, не может быть больше никакого сомнения в том, что Эрик действительно существовал.
Нет необходимости еще раз описывать волнение, которое это дело вызвало в Париже. Похищение певицы, смерть графа де Шаньи при таких таинственных обстоятельствах, исчезновение его брата, трое рабочих из группы осветителей, найденных в бессознательном состоянии… Какие трагедии, страсти, преступления сопровождали любовь Рауля и очаровательной Кристины!
Какова судьба этой великой загадочной певицы, которую мир никогда больше не слышал? Говорили, что она стала жертвой соперничества между двумя братьями, но никто не знал, что произошло на самом деле. Никто не мог представить, что Рауль и Кристина исчезли, чтобы насладиться уединенным счастьем. Они не хотели, чтобы об этом знало общество, особенно после необъяснимой смерти графа Филиппа. И в один прекрасный день они сели в «поезд северного направления». Когда-нибудь я сам, возможно, сяду в этот поезд, чтобы поехать и посмотреть твои озера, Норвегия, молчаливая Скандинавия, где, может быть, еще сохранились следы Рауля и Кристины, а также мадам Валериус, которая исчезла в то же время. И, может быть, когда-нибудь я услышу одинокое эхо северной страны, повторяющее пение женщины, которая знала Ангела музыки.
Долгое время после того, как дело было закрыто из-за непрофессиональных усилий мсье Фора, пресса все еще возвращалась к этой тайне, продолжая гадать, что за чудовищный преступник ответствен за убийство графа де Шаньи, исчезновение его брата и Кристины Доз. Только одна газета, знакомая со всеми закулисными слухами, писала, что все «эти преступления были совершены призраком Оперы». Но даже это было написано с обычной газетной иронией.
Полиция отказалась слушать перса, а после визита Эрика он не предпринимал больше усилий, чтобы его выслушали. И все же он один знал всю правду, и у него были веские доказательства: они пришли к нему вместе с реликвиями, обещанными Эриком.
За мной оставалось право завершить дело с помощью самого перса. Я держал его в курсе моего расследования, и он направлял его. Он уже многие годы не бывал в Опере, но все еще прекрасно помнил планировку здания, и у меня не было лучшего проводника, помогающего обнаружить его самые секретные уголки. Перс также дал мне все источники информации и посоветовал, с кем я должен переговорить. Это он порекомендовал мне пойти к мсье Полиньи в то время, когда бедняга был почти на смертном одре. Не знал, что его состояние было таким отчаянным. Я никогда не забуду тот эффект, который произвели на него мои вопросы о призраке. Он посмотрел на меня так, как будто видел дьявола. Он отвечал очень кратко, несвязными предложениями, но этого было достаточно, чтобы показать – и это главное! – насколько призрак Оперы перевернул его и без того беспокойную жизнь. (Полиньи был тем, кого называют любителем удовольствий.) Когда я поведал персу о скромных результатах моего визита к бывшему импресарио, он неопределенно улыбнулся: «Полиньи никогда не понимал, насколько был обманут этим подлым Эриком. – Иногда перс говорил об Эрике как о боге, а иногда как о подлом негодяе. – Полиньи был суеверен, и Эрик знал это. Монстр знал многое об общественных и частных делах в Опере».
Когда Полиньи услышал таинственный голос в пятой ложе, который сказал ему о доверии со стороны его коллег, у него не возникло вопросов. Вначале Полиньи был как громом поражен, будто услышал голос с неба, и он подумал, что проклят; когда же голос попросил деньги, он наконец понял, что они с Дебьенном стали жертвами шантажа. Устав от своих обязанностей директоров по различным причинам, они оба ушли, не пытаясь узнать побольше о странном призраке, который дал им такую необычную книгу с инструкциями. Они поведали эту тайну своим преемникам, вздохнув с облегчением от того, что избавились от ситуации, которая так интриговала их, но нисколько не развлекала.
Вот что рассказал мне перс о Дебьенне и Полиньи. Затем я заговорил об их преемниках и выразил удивление по поводу того, что в первой части своих «Мемуаров импресарио» Мушармен дал такой полный отчет о деяниях призрака, но почти ничего не сказал о них во второй части. Перс, который знал мемуары так хорошо, будто сам написал их, сказал, что я многое пойму, если задумаюсь над несколькими фразами, которые Мушармен посвятил призраку во второй части. Эти фразы представляют особый интерес, потому что раскрывают, как закончилось дело о ежемесячных двадцати тысячах франков. Вот этот отрывок:
«Относительно призрака Оперы, некоторые странные капризы которого я описал в начале этих мемуаров, я скажу только одно: что одним благородным актом он компенсировал все неприятности, которые причинил моим коллегам и, нужно признать это, мне. Он, должно быть, решил, что есть пределы любой мистификации, особенно когда таковая стоит больших денег и когда в это дело вовлекается полицейский комиссар. Несколько дней спустя после исчезновения Кристины Доэ, когда мы назначили встречу с мсье Мифруа, чтобы рассказать ему обо всем, мы нашли на столе Ришара конверт, на котором красными чернилами было написано: „От П. О.“. В конверте находилась довольно большая сумма денег, временно и в порядке шутки изъятых из кассы дирекции. Ришар немедленно выразил мнение, что мы должны удовлетвориться возвращением денег и не продолжать это дело. Я согласился с ним. И все хорошо, что хорошо кончается. Вы согласны, мой дорогой П. О.?» Мушармен продолжал верить, особенно после того как деньги были возвращены, что стал жертвой нелепого чувства юмора Ришара, а Ришар никогда не прекращал думать, что Мушармен развлекался тем, что состряпал это дело, чтобы расквитаться с ним за несколько мистификаций, которые он разыграл.
