— Хорошо, сэр, — сказал Вильям, — хотя ничего нового я вам не расскажу. Дело в том, что милорд все выяснил до мельчайших подробностей, и вы знаете практически все. Я был невероятно удивлен, когда милорд в подробностях рассказал мне то, что я сделал в ту ночь. Прежде чем я сам все расскажу, я хочу обратить ваше внимание на то, что моя жена действительно ничего не знала, абсолютно ничего. Все это время я только и думал о том, как уберечь ее от всего происходящего.
Начну с самого начала, то есть с вечера тридцатого декабря. Я шел домой от сэра Генри. Я ходил к нему, чтобы осмотреть больную корову. Было уже довольно поздно. Когда я проходил мимо церкви, я увидел, что какой-то человек поднялся по лестнице на крыльцо храма. На улице было очень темно и начинался снегопад. Я заметил человека только потому, что в руках у него был фонарик. Я подумал, что это Чудак Пик, и решил, что его надо остановить и вернуть домой, чтобы он, не дай Бог, чего не натворил. Поэтому я подошел к крыльцу и крикнул: «Эй! Кто здесь?» Никто не откликнулся. Тогда я пошел вокруг церкви, чтобы посмотреть, куда же делся этот ночной гость. Проходя мимо окна ризницы, я увидел свет. Тогда я подумал, что это, должно быть, падре. Когда я подошел к двери и толкнул ее, оказалось, что она открыта. Я вошел внутрь. Из ризницы доносился какой-то шум. Я пошел посмотреть. Когда я заглянул туда, я увидел мужчину, который стоял спиной ко мне. На столе лежал револьвер. Пользуясь тем, что человек меня не видел, я резким движением схватил револьвер и крикнул: «Что вы тут делаете?» Мужчина испугался и сразу бросился к столу. Но револьвер уже был у меня. «Нет, — сказал я, — ничего не получится, — ваше оружие у меня, и, поверьте, я знаю, как им пользоваться. Что вы здесь делаете?» Сначала он начал рассказывать какую-то нелепую историю о том, что он искал, где переночевать. Тогда я сказал: «Не говорите ерунды. Зачем тогда вам револьвер? Поднимите руки! Посмотрим, что у вас еще есть». Я подошел к нему и проверил карманы. В одном из них я нашел связку отмычек. «Что ж, — сказал я, — все понятно. Вот зачем вы здесь». Тогда он как-то странно посмотрел на меня, вдруг громко рассмеялся и сказал: «Подумай еще раз, Вильям Тодей». «Откуда вы знаете мое имя?» — спросил я. Потом я повнимательнее посмотрел на мужчину и узнал его. «Боже мой! Джефф Декон!» — воскликнул я. Он сказал: «Да, именно. А ты тот самый человек, который женился на моей жене». И он снова зло рассмеялся. Тогда-то я и понял, что происходит.
— Откуда же он узнал обо всем? Ведь Крантон ему ничего не говорил, — спросил Уимзи.
— Это тот его подельник? Нет, Декон сказал, что сначала он собирался приехать к Мэри, но потом узнал, что она вышла замуж, и решил разведать обстановку. Вообще-то тогда я и не понял, зачем он приехал. Только теперь я понимаю, что он приезжал за ожерельем. Он сказал мне, чтобы я никому не смел говорить о нашей встрече. Я спросил, где он был все это время. Он ответил, что это не мое дело. Тогда я спросил, зачем он приехал. Он ответил, что за деньгами. Я подумал, что он решил шантажировать Мэри. Эта мысль просто взбесила меня. Я уже хотел было сдать Декона полиции, но подумал о том, что будет с Мэри и детьми, если они узнают обо всем этом. Меньше всего на свете я хотел, чтобы Мэри страдала. Я тогда дал себе слово, что этот негодяй больше никогда не причинит боли моей Мэри. Декон понимал, что я не выдам его полиции, поэтому стоял тогда передо мной и нагло улыбался.
В конце концов, я решил заключить с ним соглашение. Я сказал, что дам ему денег при условии, что он уедет из страны и никогда больше здесь не появится. Но денег у меня с собой, естественно, не было, поэтому надо было где-то спрятать Декона, да еще так, чтобы быть уверенным в том, что он не убежит. Я решил спрятать его на колокольне. Он согласился. Но для осуществления этого плана надо было достать ключи.
Опять же оставлять Декона в церкви, а самому идти за ключами было опасно. Поэтому я посадил его в шкаф и запер снаружи. Но потом подумал, что он легко сможет выбраться оттуда, и решил, что надежнее будет его связать. Иначе, какие у меня были бы гарантии, что он не убежит, или не подстережет меня, когда я буду возвращаться от падре, и не убьет? Так что, связав его, я отправился добывать ключи. Для падре я придумал какую-то глупую историю. Наверное, своим ночным визитом я его тогда удивил. Но, как бы то ни было, мне удаюсь достать ключи, и я вернулся к Декону. Я развязал ему ноги, чтобы он сам мог подняться на колокольню. Он шел впереди, я — за ним. На всякий случай в руках я держал револьвер.
— А когда вы поднялись наверх, вы снова связали его?
— Да, конечно. А что мне оставалось? Я же не мог оставить преступника и убийцу на колокольне несвязанным? Мало ли что у него было на уме. Декон был опасным человеком. Так что я как следует связал его и сказал: «Оставляю тебя здесь. Утром принесу поесть и завтра же отдам деньги, и ты навсегда уедешь отсюда». Знаете, он ужасно ругался. Но я не обратил на это внимания. У меня не было другого выбора. Только так я мог быть уверен в том, что он не сбежит. Признаться, тогда я был так зол на него, меня просто переполняла ненависть. Я потом часто думал о том, что странно, как я тогда сдержался и не убил его. Знаете, я даже представить не могу, как я в тот день пришел домой… как посмотрел на Мэри и детей… Мне было очень тяжело делать вид, что все в порядке, когда я знал такое. Мэри, конечно, заметала, что я волнуюсь и веду себя как-то не так, но она, к счастью, подумала, что я переживаю из-за коровы. А я всю ночь не мог заснуть… все думал о том, что случилось и что еще могло случиться.
Заснул я только под утро, а когда проснулся, почувствовал, что заболеваю. Несмотря на ужасное самочувствие, я встал и собрал еды для Декона — хлеб, сыр и пиво. Все еще спали, но Джим услышал, что я куда-то собираюсь, и встал, чтобы спросить, что случилось. Я сказал, что иду осматривать корову. Я, собственно, так и сделал, только по дороге на ферму я зашел в церковь.
Декон был тогда в полном порядке, только настроение у него было просто ужасное, но это и неудивительно. Он сказал, что ночью было очень холодно. Я оставил ему свое пальто — я же не хотел, чтобы он там замерз до смерти. Я развязал ему руки до локтей, чтобы он мог сам поесть, и пошел осмотреть корову. Слава Богу, ей было уже лучше. Затем я вернулся домой, а после завтрака взял машину и поехал в Волбич. По дороге мне уже было совсем плохо. Еле-еле я добрался до города. Я же должен был еще подумать и о том, как вывезти Декона из страны. В городе у меня был знакомый моряк. Он был капитаном на торговом судне. Я попросил его увести Декона. За эту услугу он попросил двести пятьдесят фунтов. Я согласился заплатить. Взяв деньги в банке, я отдал ему пятьдесят фунтов, а остальное пообещал выплатить, когда буду уверен в том, что Декон выехал за пределы страны. После того как я договорился с моряком, я поехал обратно в деревню, а что случилось дальше — вы знаете не хуже меня.
— Все ясно, — сказал Паркер. — Получается, что вы пытались помочь преступнику уйти от полиции. Знаете, с чисто человеческой точки зрения, могу сказать, я вполне понимаю ваши поступки, но если я должен буду говорить с точки зрения полицейского — то я скажу, что вы нарушили закон, скрывая преступника от правосудия. Что ж, теперь вы, Джеймс. Кажется, именно в этот момент вы вступили в дело.
— Да, сэр. Как вы знаете, Вилли привезли домой в крайне тяжелом состоянии. Он бредил, он постоянно пытался встать с постели, говорил, что ему надо срочно идти в церковь. Однако, даже несмотря на такое состояние, он не проговорился про Декона. Только на следующий день, когда Мэри ушла за лекарствами, он подозвал меня и сказал: «Джим, сделай все, чтобы она не узнала. Увези его». «Кого?» — спросил я. «На колокольне, — ответил он, — ему холодно, и он голоден». Потом Вилли сел на кровати и сказал: «Мое пальто, дай мне мое пальто. Возьми оттуда ключи и деньги». Чтобы успокоить его, я сказал, что все сделаю, как он говорит. Вскоре он снова начал бредить. Мне показались странными его слова, поэтому, когда он заснул, я пошел и посмотрел, что у него там в пальто. В кармане я нашел ключи падре и пачку денег.
Тогда я подумал, что надо вернуть ключи падре, то сначала стоит выяснить, почему Вилли говорил колокольне. Я решил пойти туда…
— Какого числа это было?
— Второго января. Я поднялся на колокольню… и там нашего его.
— Он, должно быть, возмущался тем, что про него все забыли?
— Возмущался?! Он был мертв!
— Думаете, он умер от голода?
— Нет. Рядом с ним лежал недоеденный кусок сыра, хлеб и две бутылки пива — одна пустая, другая полная. От холода он тоже не мог умереть, ведь у него было теплое пальто, которое Вилли оставил ему. Кроме того, когда умирают от голода или холода — умирают тихо, как правило, просто засыпают и не просыпаются. А Декон, он явно видел опасность, он сопротивлялся, пытался высвободиться из веревок. А его лицо! Боже, сэр, я бы не хотел еще раз увидеть нечто подобное. Глаза его были открыты, было такое впечатление, что в них застыл ужас, как будто перед смертью он увидел дьявола.
