– Наличие высохшей смазки и отсутствие царапин и следов нагара создали у меня впечатление, что из этого револьвера никогда не стреляли. А расследование, проведенное позже, это впечатление подтвердило.
– Ах, теперь вы называете это «впечатлением»?
– Я был убежден в том, – повторил сержант с упорством, которое бесило мистера Тодхантера так, что хоть кричи, – что из этого оружия никогда не стреляли.
– Насколько я понимаю, у вас была возможность осмотреть дом мистера Тодхантера. Какое впечатление он на вас произвел?
– Что ж, довольно уютный дом… – Выучка выучкой, а в голосе сержанта послышались растерянные нотки.
– Как вам показалось, там живет человек, который ценит комфорт?
– Пожалуй, да. Можно сказать и так.
– Не опасайтесь высказать свое мнение. Вы же видели этот дом своими глазами. К примеру, как там было – прибрано или нет?
– Мне показалось, что в нем довольно чисто.
– А холодно в доме или тепло?
– Тепло.
– Вы заметили какие-нибудь отопительные приборы – к примеру, батареи центрального отопления?
– Да, я заметил, центральное отопление установлено.
– А электрические камины в спальнях?
– Я побывал только в одной спальне.
– Ну и был в ней электрокамин?
– Да, был, – кисло кивнул сержант, сообразив наконец, куда дует ветер.
Сэр Эрнест сбросил маску.
– Вот именно! А вам известно, что масла, особенно очищенные, которые используются для ухода за огнестрельным оружием, чувствительны к воздействию тепла?
– По маслам я не специалист.
– Разве надо быть специалистом, чтобы знать, что в тепле смазка быстро высыхает?
– Не могу сказать.
– Вы сообщили нам, что увидели револьвер не ранее ноября. Как известно, мисс Норвуд убита в сентябре. Вы готовы подтвердить под присягой, что за полных два месяца в жарко натопленной комнате теплого дома смазка револьвера не высохнет?
– Я не намерен подтверждать под присягой что-либо касательно смазки, – как сумел, извернулся сержант.
– Но однако же, будучи не под присягой, считали возможным высказываться по этому поводу?
– Я просто выразил мнение.
– Да. Правильно ли я понял, что, не располагая необходимым опытом и познаниями, вы высказали вслух мнение, для которого у вас не было оснований, повторили его перед начальством не как мнение, а как установленный факт, и теперь ищете оправданий своему безапелляционному и беспочвенному заявлению?
Вот тут-то он наконец ухватил сержанта за живое.
– Это несправедливо – так излагать дело! – возмутился он.
– Излагаю, как есть, – парировал сэр Эрнест и, довольный собой, сел.
Мистер Бэрнс, приняв эстафету, бережно обратился к своему взъерошенному свидетелю:
– Не вдаваясь в технические и прочие, может быть, не столь уж и важные детали, справедливо ли будет утверждать, что ваша подготовка, не включавшая знакомства с особыми свойствами смазок, тем не менее позволила вам при осмотре револьвера сразу определить, что из него никогда не стреляли?
– Да, сэр, – буркнул сержант, был отпущен и с явным облегчением покинул место для дачи показаний.
Мистер Тодхантер, который слушал этот допрос с негодованием: и как этому сержанту хватает совести выдавать за установленный факт совершенно необоснованную догадку? – все-таки не мог не посочувствовать свидетелю. Сам-то он чувствовал облегчение еще большее. Умница сэр Эрнест на редкость ловко вывернулся из затруднительного положения.
Но мистер Бэрнс еще не закончил.
Он пошуршал бумагами и взглянул на судебного пристава.
– Пригласите мисс Джулию Фэйри.
Это еще кто такая, вскинулся мистер Тодхантер, мисс Джулия Фэйри?
Любопытство его было немедля удовлетворено.
Странное, согбенное, немолодых лет создание громадной улиткой вползло на свидетельскую трибуну и принесло присягу тоненьким, как мышиный писк, голоском.
Согласно отчетам в прессе, показания мисс Фэйри состояли в следующем:
– Проживаю я в доме номер восемьдесят шесть по Гамильтон-авеню в Ричмонде, я там кухаркой. А в соседнем доме проживала покойная мисс Норвуд. Я часто видела, как она гуляет, некоторые участки ее сада из наших окон как на ладони. Планировка сада покойной мисс Норвуд мне знакома. Месяца три назад я возвращалась на Гамильтон-авеню из театра. Было уже поздно. Думаю, около полуночи. Дата – третье ноября – запомнилась мне потому, что в тот день я единственный раз за весь прошлый год посмотрела спектакль в Вест-Энде. Как раз когда я входила в дом, я услышала громкий звук со стороны сада мисс Норвуд, примерно с того места, где там беседка. Я насторожилась, вспомнила, что прошлым летом там застрелили мисс Норвуд, и поспешила войти в дом. Звук был похож на выстрел. Или на взрыв. На следующий день я рассказала об этом другим слугам. Несколько дней потом мы искали в газетах сообщение, не застрелили ль кого-нибудь, как мисс Норвуд.
Озабоченный, но не павший духом сэр Эрнест поднялся с места, чтобы принять участие в допросе.
– Этот звук загадочный… говорите, он прозвучал как выстрел?
– Очень похоже, сэр.
– Сколько выстрелов вы слышали за свою жизнь, мисс Фэйри?
– Никогда не слышала, сэр.
– В таком случае отчего ж вы решили, что похоже на выстрел?
Свидетельница озадачилась.
– Просто узнала, и все, сэр.
– А не правильней было бы сказать, что, поскольку вы наверняка слышали треск фейерверков, этот звук напомнил вам фейерверк?
– Ну да, он был и таким, как фейерверк, громким.
– Или выхлоп автомобильного двигателя?
– Да, и на это похоже.
– Или рев лодочного мотора на реке – знаете, как ревут моторные лодки, когда их заводят? Вы, наверное, много раз слышали, как это бывает. Похоже было на такое?
– Да, очень похоже, сэр.
– Итак, давайте посмотрим, – располагающим тоном продолжал сэр Эрнест, – вы живете через два дома от меня, чуть повыше, значит, из наших окон открывается примерно одинаковый вид. Когда вы услышали тот звук, беседка в саду мисс Норвуд располагалась между вами и рекой?
– Да, так.
– Стало быть, этот треск, который, как вам показалось, послышался из беседки, на самом деле мог прозвучать на реке?
– Да пожалуй, что и мог, если вы так говорите, сэр.
– Но, что и говорить, куда занимательней было на следующее утро рассказать о выстреле в беседке?
– Боюсь, я не совсем понимаю вас, сэр.
– Это не важно. Сколько вам лет, мисс Фэйри?
– Пятьдесят шесть, сэр.
– Что вы говорите! Надо же. Становитесь туговаты на ухо? – спросил сэр Эрнест, немного понизив голос.
– Простите, сэр?
– Я спрашиваю, не ухудшился ли у вас с возрастом слух, – повторил сэр Эрнест тем же приглушенным тоном, вполне тем не менее мистеру Тодхантеру внятным.
– Извините, сэр, что-то я не пойму…
Сэр Эрнест понизил голос еще на полтона:
– Я спрашиваю, хорошо ли вы слышите?
– Не разберу вашего вопроса, сэр. – Мисс Фэйри наивно приставила ладонь к уху.
– Я спросил, – громогласно произнес сэр Эрнест, – не нарушился ли у вас слух?
– Ничего подобного! Я прекрасно все слышу, – возмутилась мисс Фэйри, – когда люди говорят как полагается! – И в изумлении огляделась, когда в зале раздался смех.
Под этот хохот сэр Эрнест сел на место.
Мистер Бэрнс опять возвел очи посоветоваться с потолком.
– Так или иначе, мисс Фэйри, вы твердо уверены в том, что слышали ночью третьего декабря. Это был звук, похожий на выстрел, и донесся он с того места сада покойной мисс Норвуд, где расположена беседка?
– Да, сэр. Так я и сказала, сэр, – сердито заявила мисс Фэйри и выползла из зала гигантской улиткой.
– Приведите констебля Силверсайда, – обратился к приставу мистер Бэрнс.
Констебль Силверсайд изложил свои показания гладко, как по писаному.
– В ночь на третье декабря я дежурил с полуночи до четырех утра. В мой участок входит и Лоуэр-Патни-роуд. Мне знаком дом подсудимого. Несколько раз я бывал там по разным делам и нередко беседовал с подсудимым. Нередко при встречах он желал мне доброго утра или доброго дня, в зависимости от времени суток. Я знаю, как выглядит его дом ночью. Когда стемнеет, там раньше всех на моем участке гаснет свет, почти всегда незадолго до полуночи. Но в ночь на третье декабря свет в окнах горел еще во втором часу ночи – в окнах второго этажа. Причем во время первого моего обхода, в двенадцать, в них было темно. Свет вспыхнул примерно в половине первого и горел с полчаса. Я обратил на это внимание, потому что знал, что джентльмен слаб здоровьем. Я подумал, не заболел ли он, и подошел к парадной двери узнать, не нужна ли помощь. Дверь была заперта. Звонить я не стал. Пока я стоял у двери, свет погас. Дату я запомнил потому, что сделал пометку в блокноте, на тот случай, если у джентльмена случился приступ и позднее надо будет выяснить, когда это произошло.
Сэр Эрнест начинал понимать, в чем смысл этого загадочного свидетельства, но сделать пока мог не много.
– Это что, у вас обычай такой – стоять под дверьми обитателей вашего участка, на тот случай, если понадобится сиделка? – не скрывая сарказма, осведомился сэр Эрнест.
