Думаю, больше мне нечего объяснять.
Если читатель, ознакомившись с моей основной рукописью, раскрыл для себя правду, то он мог обвинить меня (причем вполне заслуженно) в том, что я позволил Шерингэму остаться в заблуждении, будто это Эльза Верит и сделала выстрел, который убил ее возлюбленного. В самом деле, это тяжким грузом лежит на моей совести.
В момент нашего разговора я сохранил молчание, уступая безмолвному требованию Аморель, но потом, когда мы остались наедине в комнате, мы долго спорили о том, насколько все это несправедливо по отношению к мисс Верити. Мне, однако, не удалось убедить Аморель. Она утверждала, что Шерингэм, безусловно, оставит свое мнение при себе, а пока он будет это делать, Эльза Верит нисколько не пострадает, поэтому опасно было бы разубеждать его — даже не просто опасно, это было бы полным безумием. Я знал, что эти аргументы были не более чем софистикой, но в конце концов согласился. Я был женат всего лишь двадцать четыре часа, но уже успел понять, что порой муж поступит мудрее, если подчинит свои логические выводы умозрительным суждениям своей жены.
В этом состоит женское преимущество. Они не желают аргументировать, они просто убеждают. Сама природа наделила их этим особым даром успешно убеждать.
Тем не менее разве по этой причине кто-то предпочел бы остаться холостяком? Нет уж, только не я. Однако никогда нельзя слепо судить других по себе. Ведь в жизни не бывает одинаковых ситуаций. Например, никто другой не мог бы и надеяться получить в жены такую женщину, как та, которой в этой книге я дал имя Аморель.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА: "Второй выстрел"
Очередной экспериментальный роман, вызванный к жизни бурным успехом "Дела об отравленных шоколадках".
В двадцатых годах было принято сразу переходить к делу, и читатель мог быть уверен, что если тело не обнаружено на первых страницах, то только потому, что убийство обставлено необычными обстоятельствами, изложение которых займет некоторое — но не слишком долгое — время. Манера повествования, характеризующая роман "Второй выстрел", для тех лет являлась весьма необычной.
Этот эксперимент также оказался удачным. Идея ярче обрисовать характеры действующих лиц и создать цепь драматических событий, ведущих к преступлению, быстро прижилась, и многие авторы взяли ее на вооружение. "Второй выстрел" считается одним из классических произведений в подобном стиле, наряду с вышедшим в 1944 году романом Агаты Кристи "К нулю" (см. т. 10 наст. собр. соч.).
У "драматического" детектива обнаружились длинные литературные корни. Еще дедушка детектива, сэр Артур Конан Дойл, вставлял в романы длинные экскурсы в прошлое. Английская литература 19 века знает достаточное количество романов, сочетавших бытово-драматический сюжет с элементами загадки.
Своему успеху роман обязан не только хитроумной интриге и изощренной манере подачи материала, но и образу главного героя — рассказчика. Автору удалось передать сложную, в чем-то даже противоречивую, личность, скрытую под "маской" чопорности и аристократической привередливости. Несколько нелепое и явно не "героическое" имя, наносное презрение к человеческим слабостям и к прекрасному полу в особенности, некоторая боязливость, развившаяся в результате досужей жизни, вырисованы с художественной достоверностью и тонким психологизмом. Это — один из романов, которые приходится перечитывать, чтобы увидеть, как искусно автор создает двусмысленные ситуации и заготавливает почву для последующего смещения точки зрения на происходящее.
В уста Джона Хилльярда вложена важная не только для данного романа, но и для всего цикла мысль о том, что человеческая жизнь ценна "только в том случае, если она представляет ценность для общества". Не случайно почти все жертвы (за исключением, разве что, "Шелковых чулок") — личности аморальные, одиозные или просто малоприятные, как мисс Барнетт в "Убийстве на верхнем этаже". Поиски преступника превращаются при этом в решение интеллектуальной загадки, ибо все быстро сходятся на том, что убийца заслуживает благодарности за содеянное.
Эта тема была настолько важна, что позднее легла в основу романа "Суд и ошибка". Во "Втором выстреле" преступление совершается из отстраненных, философских соображений, на что читателю неоднократно указывает убийца — и тем не менее трудно отрицать, что личные факторы сыграли здесь определенную роль. "Суд и ошибка" в свою очередь намеренно не подразумевает личной заинтересованности убийцы.
Можно спорить с мнением автора по данному вопросу, но стремление сделать мир лучше, а главное — освободить невинных людей от третирования со стороны беспринципных себялюбцев — делает читателя заинтересованным участником аргументированного диспута о превратностях нашей жизни. Одно это уже является достаточно высокой оценкой данного романа.
Вышел в Англии в 1930 году.
Перевод выполнен О. Запорожской специально для настоящего издания и публикуется впервые.
А. Астапенков
То, без чего нельзя обойтись (лат.).
Вместо родителей (лат.).
Pink (корень фамилии героя — Pinkerton) — по-английски "розовый".
Остроту (фр.).
