— Да-да, вы правы. В том смысле, что исполнители заслуживают серьезного отношения. Из личного опыта знаю, недовольство и неудовлетворенность толкают на всякие крайние поступки.
— Вот-вот! — подхватила Марта, проходясь губками по моим бедрам. — А что прикажете делать, если начальству дела нет до тебя и твоих проблем?
— Ведь так и сорваться можно, а сгоряча даже и проступок какой-нибудь отчаянный совершить, правда? — произнесла я как можно более безразличным тоном.
Марта рассмеялась:
— Ну, это уж нет!
Но она смекнула, что, должно быть, в своих рассказах зашла дальше, чем следовало. Замолчала и уже больше не раскрывала рта. Под конец она провела губчатой насадкой вдоль всей моей левой ноги, от бедра к пятке, потом по подошве — от пятки к носку. Просто умереть — уснуть. У меня даже мелькнула мысль, что это сверх программы. Марта отключила машину. Мгновение позволила мне полежать, купаясь в блаженстве. Потом тихонько сказала:
— Это все. Боюсь, миссис Вульф, ваше время истекло.
О нет, молю, еще чуть-чуть! Я нехотя поднялась с лежака и стала одеваться. Еще б хоть часок этой неги. А может быть, денек.
— Просто сказочно, — произнесла я, впервые с момента приезда сюда говоря то, что думаю. — Массаж ваша специальность?
Марта в этот момент снимала насадки и в мою сторону не смотрела.
— Не совсем. Здесь все должны много чего уметь. Хотя среди массажисток, наверно, я лучшая. Люблю делать массаж. — Она улыбнулась, вытирая руки полотенцем. — Кстати, вы всегда можете в регистратуре записаться ко мне. Если захотите, конечно, — добавила она, на этот раз с некоторым лукавством.
Благодарственные отзывы на стенке за ее спиной отозвались хором рукоплесканий.
Где наша не пропадала!
— Спасибо. Непременно запишусь.
Истребление моей растительности было назначено на 4 часа, так что у меня оказалась пара часов свободного времени. Во время обеда между часом и тремя процедурные были закрыты. Я наскоро вкусила изысканный обед — две мисочки накрошенного салата и полдюжины хрустящих хлебцев — после чего скользнула обратно к процедурным проверить, не совершается ли что-то несанкционированное. В сауне высокая девушка с коротко стриженными темными волосами собирала полотенца и складывала их в черный пластиковый мешок. Вид у нее был неприветливый, что, скорее всего, являлось следствием ее черного труда. Она вежливо, но решительно выставила меня вон.
Я ретировалась к бассейну. Прикинув в памяти, сколько девушек успела мельком повидать, я насчитала двенадцать—тринадцать из двадцати четырех, числившихся в штате, но по-прежнему мне не удалось повидать полуночную русалку Патрицию. Что пришлось отметить с легким разочарованием.
В атриуме царила дремотная нега. Несколько дам среднего возраста наслаждались джакузи, щебеча друг с дружкой, как школьницы. Потом одна вышла из ванны и направилась к бассейну. Я узнала в ней свою соседку по обеду. Она улыбнулась мне, кивнула. Директриса музея из Оксфорда, через пару лет на пенсию. Там за фруктами все было замечательно — насмешливая, умная, непринужденная уверенная в себе, на все имеющая свой взгляд. Но теперь, без одежды, директриса несколько подрастеряла свою уверенность. Она довольно неуклюже трюхала по кафелю, чувствуя на себе мой взгляд. Конечно, оздоровительный комплекс — не рассадник супермоделей, и все же… Мне вспомнилась моя ночная пловчиха, ее безупречная фигура в лунном свете, и я виновато сравнивала ее с этой, постарше: дряблые плечи, сморщенная и обвислая кожа под мышками, заплывшая талия и тяжелые бедра, словно изрытые воронками от крошечных бомб и покрытые сеткой фиолетовых прожилок, напоминающих рисунок минералов. Я попыталась списать это на нормально прожитую жизнь: дети, муж, работа, всепоглощающие, бесконечные заботы, вечно некогда заняться собой. Плюс к тому неумолимый груз прожитых лет. Умом я это понимала, но зрительно вид износа вызывал все-таки грустное чувство, как бывает при виде старого дома, когда так и бьют в глаза его ветхость и запустение. Я попыталась вообразить себя в ее возрасте. Буду ли я огорчаться? Или смирюсь? Возможно, с возрастом придет освобождение от необходимости хорошо выглядеть и нравиться мужчинам? Может, просто изменится критерий оценки? Сейчас, например, я уже не восхищаюсь двадцатилетними, для меня они слишком пухлявенькие и зеленые. Может, и ее теперь привлекают мужчины с двойным подбородком и с жатым ситчиком под глазами. Похоже, она пробудила во мне грусть по ушедшей юности. Я попыталась все представить в сексуальном разрезе, в свете торжества эстетики юной плоти и красоты, но в глубине скрывалась более неумолимая, очевидная истина. Все увядают. Все стареют. Все умирают. Понятно, никто никогда не утверждал, что природа добра или хотя бы справедлива. И немудрено, что, видя перед собой производимые ей разрушения, мы содрогаемся.
По ту сторону бассейна моя вчерашняя знакомая, биржевой маклер Кэтрин, листает «Файнэншл тайме». Со стороны процедурных появляется Марта, окликает ее:
— Мисс Кэдуэлл, G-5!
Я взглянула на часы. Двадцать пять третьего. Счастливая эта Кэтрин. Лишних пять минут проведет под губками. Я ей почти завидовала.
Свернув газету, та прошла к ожидавшей ее Марте. Они свернули в коридор, и тут массажистка, слегка коснувшись плеча Кэтрин, что-то ей сказала. Кэтрин рассмеялась, и обе скрылись. Я уже представила себе очередную благодарственную открытку на стенке. Интересно, цветы ей при этом подносят? Наполовину погрузившись в бассейн, директорша музея игриво наслаждалась временной потерей веса, в то время как ванна джакузи заполнялась другими телами. Снаружи, надо полагать, жизнь шла своим чередом. Но если проторчать тут подольше, вполне простительно о ней позабыть.
Восковые полоски вполне вернули меня к действительности. Бедные мои ноженьки! Никогда еще за день им не выпадало столько внимания. Началось с удовольствия, кончилось мукой. Хотя, по правде говоря, было весьма нелегко определить, что невыносимей — само вощение или разговор.
Девятнадцатилетняя Джули, вчерашняя обитательница саутгемптонских окраин, оказалась ярой энтузиасткой своего ремесла. Она без умолку превозносила «Замок Дин» как святейший храм красоты и самосовершенствования, видя себя в нем не иначе как пламенной весталкой. Попутно и агентом по сбыту. К тому времени, как с одной ногой было покончено, она подробно описала мне три различных косметических средства, предупреждающих рост волос, и рекомендовала крем для лица, особенно полезный для увядающей, стало быть, моей кожи. Либо эта Джули законченная актриса, либо я немедленно вычеркиваю ее из списка подозреваемых.
В попытке унять ее красноречие я прикинулась, будто с интересом оглядываю стены. Они были увешаны прелюбопытными плакатами, рекламировавшими новейшие чудодейственные средства, рассчитанные на обуздание природы и приостановку бега времени. Мне пришла на ум дама из Оксфорда с ее морщинами. Здесь ничего утешительного для нее я не обнаружила, хотя у юной девицы на одной картинке, как утверждалось, ликвидировались-таки мешки под глазами.
Оказалось, что в возрасте от сорока до пятидесяти вполне можно радикально омолодиться с помощью пилинга лица и подкожных впрыскиваний коллагена. Коллаген! Одно время я почему-то считала, что так теперь называют высшую школу консерваторов. Впрочем, эпизодического заглядывания в женские журналы мне хватило, чтобы уяснить: коллаген — это когда губы Барбары Херши вдруг трансформируются в губы Мика Джаггера. Дамочка на фото передо мной не только накачала губки, но еще и глазки подправила. Ни одной мимической морщинки в уголках. Это было так странно, так дико, что я не удержалась и задала Джули вопрос. В конце концов, наша профессия держится на любопытстве.
— Неужели это настоящие снимки?
— Ну, конечно, настоящие! — сказала Джули, с силой рванув полоску с моей правой лодыжки; очень возможно, что вместе с кожей. — Что, больно? Простите! Знаете, вам все-таки почаще надо это делать. Слишком волосы отросли, трудно сходят. Так вот, я своими глазами видела тех, кто ввел себе коллагеновый имплантат. Результат просто потрясающий.
— В каком возрасте это надо делать?
— Ой, да в любом! Кожа начинает терять эластичность уже лет в двадцать пять. Как сделаете, так сразу почувствуете разницу, но вам, пожалуй, еще пару лет можно подождать.
Что ж, это радует.
— И все-таки, мне бы вы что посоветовали? — спросила я как бы в шутку. Не учла, с кем имею дело.
— Ну, например, мы делаем коллагеновые маски на лицо. Просто чудо! Оно как будто подкачивается. Очень благотворно действует чистка скрабом.
Батюшки, с крабом! Крабовой клешней по коже?
— Это что такое?
— Вроде химической протравки. Снимает верхний слой эпителия.
