Я вздохнула с облегчением, хотя понадобилось несколько минут, чтобы набраться смелости и подойти к столу и пустому стулу. В этот момент я с удивлением заметила в холле высокую фигуру Джереми Клея, который внимательно наблюдал за мной, прислонившись к дверному косяку рядом с полицейским.
— Кстати, — буркнул отец, когда медэксперт подобрал саквояж и засеменил к двери, — когда эту птичку прикончили? — В его глазах светилось неодобрение.
Я поняла, что в расследовании допустили оплошность и его упорядоченный ум негодовал при виде Кеньона, лениво слонявшегося по кабинету, и доктора Булла, насвистывавшего веселую мелодию.
— О, совсем забыл. Я могу установить время смерти достаточно точно, — сказал медэксперт. — Двадцать два двадцать — ни минутой раньше или позже. — Он чмокнул губами, кивнул и удалился.
Отец посмотрел на часы. Было пять минут двенадцатого.
— Этот тип чертовски уверен в себе, — пробормотал он.
Джон Хьюм подошел к двери:
— Позовите сюда Кармайкла.
— Кто такой Кармайкл?
— Секретарь сенатора Фосетта. Кеньон говорит, что у него много важной информации. Сейчас мы это узнаем.
— Нашли какие-нибудь отпечатки, Кеньон? — проворчал отец, с видимым презрением глядя на шефа полиции.
Кеньон, рассеянно ковырявший в зубах, вздрогнул, вынул зубочистку изо рта, нахмурился и обратился к одному из подчиненных:
— Нашли какие-нибудь отпечатки?
Тот покачал головой:
— Никаких посторонних. Много отпечатков самого сенатора и Кармайкла. Проделавший эту работу явно читал детективы. На нем были перчатки.
— На нем были перчатки, — повторил Кеньон и снова сунул зубочистку в рот.
— Поторопите этого человека! — сердито крикнул стоящий у дверей Хьюм.
Отец пожал плечами и зажег сигару. Я видела, что все это дело вызывает у него отвращение.
Почувствовав толчок в спину, я резко повернулась. Это оказался Джереми Клей со стулом.
— Присаживайся, Шерлок, — улыбаясь, пригласил он. — Если тебе так хочется торчать здесь, можешь предаваться размышлениям сидя, а не стоя на своих хорошеньких ножках.
— Отстань! — сердито огрызнулась я полушепотом.
Это было едва ли подходящее время для легкомыслия. Он усмехнулся и силой усадил меня на стул. Никто не обращал на нас ни малейшего внимания.
Я кинула взгляд на отца. Он держал, сигару на расстоянии двух дюймов от губ, уставясь на дверь.
В дверном проеме появился мужчина и посмотрел на стол. При виде опустевшего стула на его худощавом лице мелькнуло удивление, потом он встретился взглядом с окружным прокурором, печально улыбнулся, кивнул и, продвинувшись вглубь комнаты, остановился посреди ковра. Ростом он был не выше меня, а в его осанке и фигуре ощущалось нечто странно «несекретарское». На вид ему можно было дать лет сорок, хотя возраст людей такого типа определить нелегко.
Я снова посмотрела на отца. Сигара не приблизилась к его губам ни на дюйм. Он разглядывал вновь пришедшего с искренним изумлением.
Секретарь убитого тоже перевел взгляд на отца, но я не заметила в нем ни малейших признаков узнавания. Потом он посмотрел на меня. Мне показалось, что его лицо выразило некоторую озадаченность, но не большую, чем мог бы проявить любой человек при виде женщины в столь мрачной обстановке.
Отец наконец закурил сигару, и его лицо вновь стало бесстрастным. Казалось, никто не обратил внимания на его мимолетное изумление. Но я не сомневалась, что он узнал Кармайкла, и, хотя секретарь внешне никак на это не прореагировал, я была уверена, что он также испытал шок, длившийся не более доли секунды. Этот человек явно умел контролировать свои эмоции.
— Кармайкл, — обратился к нему Джон Хьюм, — шеф Кеньон говорит, что у вас имеется какая-то важная информация.
Брови секретаря слегка приподнялись.
— Зависит от того, что вы считаете важным, мистер Хьюм. Конечно, я обнаружил тело…
— Да-да, — прервал окружной прокурор. — Расскажите, что происходило этим вечером.
— После обеда сенатор вызвал в кабинет прислугу — повара, дворецкого и личного слугу, — сказав, что они свободны на весь вечер.
— Откуда вы это знаете? — резко осведомился Хьюм.
Кармайкл улыбнулся:
— Я при этом присутствовал.
— Все верно, Хьюм, — вмешался Кеньон. — Я говорил со слугами. Они вернулись около получаса тому назад — ходили в кино в городе.
— Продолжайте, Кармайкл.
— Отпустив слуг, сенатор сказал, что я тоже могу быть свободным на вечер. Поэтому, закончив работу с корреспонденцией сенатора, я ушел из дому.
— Это распоряжение не казалось слегка необычным?
Секретарь пожал плечами:
— Вовсе нет. — Его белые зубы сверкнули в краткой улыбке. — У него часто бывали… э-э… личные дела, и тогда он отпускал нас. Я вернулся раньше, чем рассчитывал, и обнаружил входную дверь открытой…
— Погодите, — прервал его отец.
Кармайкл ожидал вопроса с вежливым интересом. Его манеры были безукоризненными, и это показалось мне многозначительным. Я не могла представить себе, чтобы обычный секретарь реагировал на допрос в подобных обстоятельствах, практически не утрачивая savoir-faire.[20]
— Уходя из дому, вы закрыли дверь?
— Конечно. Как вы, вероятно, заметили, там пружинный замок. А кроме сенатора и меня, ключи есть только у слуг. Поэтому я решил, что сенатор сам впустил посетителя.
— Пожалуйста, не надо предположений, — сказал Хьюм. — Изготовить восковой отпечаток ключа ничего не стоит. Итак, вы вернулись и застали дверь открытой. Что дальше?
— Это показалось подозрительным, и я побежал в кабинет, где обнаружил мертвое тело сенатора на стуле за письменным столом. Разумеется, я первым делом позвонил в полицию.
— Вы не прикасались к телу?
— Естественно, нет.
— Хмм… В котором часу это было, Кармайкл?
— Ровно в половине одиннадцатого. Увидев, что сенатор Фосетт убит, я сразу посмотрел на часы, зная, что такая деталь может быть важной.
Хьюм посмотрел на отца:
— Интересно, а? Он нашел тело через десять минут после убийства… И вы не видели никого выходящего из дома?
— Нет. Боюсь, я был занят своими мыслями, идя по дорожке к дому. К тому же было темно. Убийца легко мог спрятаться в кустах, услышав мои шаги, подождать, пока я войду в дом, прежде чем удалиться.
— Это верно, Хьюм, — неожиданно сказал отец. — Что вы сделали после того, как позвонили в полицию, Кармайкл?
— Ждал, стоя в дверях. Шеф Кеньон прибыл очень быстро — не более чем через десять минут после моего звонка.
Отец подошел к двери и выглянул в коридор, потом вернулся и кивнул.
— Значит, входная дверь все время была у вас в поле зрения. Вы не видели или не слышали кого-нибудь, пытающегося выйти из дома?
Кармайкл покачал головой:
— Никто не выходил и не пытался выйти. Я застал дверь кабинета открытой и не закрывал ее. Даже звоня в полицию, я смотрел на нее и заметил бы, если бы кто-то прошел мимо. Я уверен, что был в доме один.
— Боюсь, я не вполне понимаю… — недовольно начал Джон Хьюм.
Кеньон прервал его своим скрипучим баритоном:
— Тот, кто проделал эту работу, смылся до прихода Кармайкла. Никто не пытался сбежать после нашего прибытия. А мы обыскали дом сверху донизу.
— Как насчет других выходов? — спросил отец.
Прежде чем ответить, Кеньон сплюнул в камин за письменным столом.
— Не пойдет, — усмехнулся он. — Все двери были заперты изнутри, кроме парадной. То же самое касается и окон.
— Мы зря тратим время.
Хьюм подошел к столу и поднял покрытый засохшей кровью нож для бумаг.
— Вы узнаете этот нож, Кармайкл?
— Да, это нож сенатора. Он всегда лежал на его столе, мистер Хьюм. — Кармайкл посмотрел на оружие и отвел взгляд. — У вас есть еще вопросы? Я немного расстроен…
Расстроен! У этого человека было не больше нервов, чем у микроба.
Окружной прокурор бросил нож на стол.
— У вас есть какие-нибудь предположения относительно происшедшего?
Секретарь выглядел искренне огорченным.
— Никаких, мистер Хьюм. Конечно, вы знаете, что сенатор нажил себе немало врагов за свою политическую карьеру…
— Что вы имеете в виду?
— Только то, что сказал. Сенатора многие ненавидели. Возможно, десятки мужчин и женщин можно представить в роли его потенциальных убийц…
— Понятно, — пробормотал Хьюм. — Ну, пока это все. Пожалуйста, подождите снаружи.
Кармайкл кивнул, улыбнулся и вышел из комнаты.
* * *
Отец отвел в сторону окружного прокурора, и я слышала, как он засыпает его вопросами о друзьях и врагах сенатора Фосетта, а также о Кармайкле.
Шеф Кеньон продолжал бродить по комнате, тупо разглядывая потолок и стены.
