Это невыносимое мгновение длилось бесконечно, и затем, когда храбрость ее уже была на исходе, за ее спиной раздался какой-то шум.
Это был тихий шорох, похожий на шарканье. Это был не ветер. Фрэнсис резко обернулась с бьющимся сердцем. Треугольник света из окна падал как раз на дверь пристройки, деля ее надвое и освещая ручку. Когда девушка поворачивалась, она совершенно ясно увидела, что эта ручка движется, и дверь с тихим скрипом закрывается. Она могла бы в этом поклясться.
Фрэнсис охватила паника. Она была совершенно одна в темном колодце двора, окруженном высокими домами. Выл ветер. Безотчетный, непреодолимый ужас охватил и сковал все ее тело. Фрэнсис побежала. Она взлетела по железной лестнице и пронеслась по дому в свою комнату.
Она еще сидела на пуфике около трюмо, стараясь прийти в себя и побороть безумный страх, когда постучали, и в дверях возник Дэвид.
— Шестое чувство подсказало мне, что это именно твоя дверь, — сказал он, подходя к ней. — Итак, моя дорогая, мы все еще помолвлены.
Он старался говорить уверенно, но голос слегка дрожал, и она испуганно посмотрела на него.
— Что случилось? Что произошло?
— Ничего, — поспешно ответил он, и натянуто улыбнулся. — Я просто хотел увидеть тебя перед уходом. И сообщить, что все в порядке, несмотря на наш с Робертом далеко не джентльменский разговор. Кстати, он собирается прогуляться. Неплохая идея. Это хоть немного охладит его пыл.
— Что он сказал?
Он старался не встречаться с ней глазами, наблюдая за тихим движением штор.
— Выбрось его из головы, — сказал он. — Мы помолвлены. Спокойной ночи, дорогая.
Ей показалось, что он хочет ее поцеловать. Но, или Дэвид передумал, или это вообще ей показалось, потому что он просто коснулся ее руки и вышел, осторожно закрыв за собой дверь.
Несколько секунд она сидела, как заколдованная, а потом бросилась за ним в переднюю. Там было очень тихо и совсем темно. Она, совсем обессиленная, медленно подошла к перилам и посмотрела вниз на темный холл. Хлопнула входная дверь, и Фрэнсис вздрогнула. Она немного подождала, но свет не зажегся, шагов прислуги не было слышно, и она подумала, что Дэвид сам открыл себе дверь.
После его ухода она почувствовала себя совсем одинокой. Знакомый дом, в котором она прожила всю свою жизнь, показался пустым и чужим. Филлида закрылась в своей комнате, не было видно полоски света под ее дверью. Никаких признаков жизни не было слышно из спальни Мэйрика, где старая Габриель, наверное, лежала в старинной итальянской кровати под гобеленовым пологом. Везде было тихо и темно, но повсюду чувствовалась какая-то смутная угроза.
А потом, пока она там стояла, что-то случилось. Кто-то быстро и уверенно прошел вниз по коридору из зеленой гостиной, потом легко и стремительно прошагал через холл и вышел из дома, плотно закрыв за собой входную дверь. Она никого не увидела. Ни малейшей тени или неясного силуэта. Четкие и резкие звуки раньше прозвучали бы весело в этом старом доме, наполненном шорохами и скрипами, но сейчас в душе приникшей к тонкой балюстраде девушки они породили такой страх, что она едва не вскрикнула. И когда она возвращалась в свою ярко освещенную комнату, в ее ушах все еще звучали шаги. Звучали с такой живостью, которая ей потом показалась пророческой.
— Это всего лишь Роберт ушел, — громко сказала она своему отражению в зеркале, — всего лишь Роберт, дурочка. — Но это прозвучало неубедительно, и лицо, которое она видела в зеркале, было бледным и испуганным.
Когда на следующее утро Норрис, дворецкий Мэйрика, с небрежной учтивостью, которую он, кажется, приберегал для самых неловких ситуаций, объявил, что мистер Роберт не ночевал дома, и что его шляпы и пальто нет на месте, а потом церемонно вопросил, не отослать ли его корреспонденцию в клуб, никто особенно не встревожился.
Наоборот, все почувствовали облегчение: Фрэнсис, Филлида и Габриель, возлежащая в великолепной кровати с гобеленовым пологом.
Страх пришел позже, на третий день, когда стало известно, что Роберт не появлялся и в клубе. Страх становился все сильнее и перерос в ужас, когда осторожные расспросы на Блу Бриджес и в летнем доме в Суррее не принесли о нем никаких вестей, и когда камердинер из квартиры в Париже в ответной телеграмме сообщил, что месье там тоже не появлялся.
Страх прилетел вместе с письмами к Фрэнсис, градом посыпавшимися после объявления о помолвке. Страх вошел вместе с вопросами немногочисленных друзей Роберта. Страх пришел с сотней деловых бумаг, требовавших подписи Роберта. Страх шел от угрюмости Лукара, от истерик Филлиды и от необычной озабоченности в глазах Дэвида. И однажды утром, через семь дней после исчезновения
Роберта, случились две вещи. Во-первых, это были новости, которые передали по телеграфу из дебрей северо-западной провинции Индии и которые были подхвачены всеми информационными агентствами мира. Краткие сообщения в срочных газетных выпусках, расклеенных по всему городу, выплеснули новость на улицы. Одно из них, на ажурной решетке ограды, окружавшей площадь, Филлида прочитала прямо из окна спальни.
ГОДОЛФИН СПАСЕН!!! ЗНАМЕНИТЫЙ ИССЛЕДОВАТЕЛЬ БЕЖИТ ИЗ ЗАКЛЮЧЕНИЯ!!!
Филлида стояла и молча смотрела на огромные буквы, слишком потрясенная, чтобы открыть окно и подозвать продавца газет. И тут произошло второе событие, мгновенно затмившее первое и приковавшее внимание всего города к дому на Сэллет-сквер. Это событие заставило Мэйрика мчаться домой из Китая первым же поездом или самолетом.
Фрэнсис поспешно вошла в комнату сводной сестры. Внешне она была спокойна, но ее серые глаза потемнели от напряжения и усилий держать себя в руках.
— Филлида, — хриплым голосом сказала она, — кое-что произошло. Ты должна собраться с силами, дорогая. Ты должна быть мужественной и… и… Боже мой! Держись!
Женщина обернулась.
— Нашли Роберта?
Глаза Фрэнсис расширились.
— Да, — сказала она. — Ты знала?
— Я? Нет, конечно, нет. Я ничего не знаю. Где он? Что он натворил?
— Дорогая, — сказала девушка тихим срывающимся голосом, — мне так жаль. Я никогда не думала, что такое может случиться. Он… он все это время лежал в зеленой гостиной. И его шляпа и пальто там, прямо на нем. Этот шкаф редко открывают, там ничего полезного нет. Поэтому его нашли только сегодня. Норрис мне рассказал.
Голос ее звучал беспомощно, она с трудом подбирала слова. Филлида тихо подошла к ней. На секунду показалось, что именно она здесь утешает, именно она кого-то должна поддержать. Филлида положила руку на плечо сводной сестры и легонько ее встряхнула.
— Фрэнсис, ты хочешь сказать, что Роберт мертв?
Девушка подняла на нее испуганные глаза и кивнула.
Рука Филлиды дрогнула. Ее лицо было спокойным, а голос пугающе ровным и бесстрастным.
— Слава Богу, — просто сказала она.
— На вашем месте я бы туда не ходил, мадам.
Жуткое впечатление нереальности всего происходящего усиливали резкий голос и взъерошенный вид дворецкого, преградившего путь в комнату и закрывшего спиной полуоткрытую дверь. Фрэнсис поддерживала дрожащую Филлиду под руку.
— Я бы не входил, — настойчиво повторил он и добавил слабым голосом: — Он… он… все еще там, где его нашли, понимаете? Мы не должны ничего трогать до прихода полиции.
Филлида, бессмысленно глядя на него, энергично затрясла головой. В это кошмарное утро события проносились с молниеносной скоростью, и все знакомые предметы — дверная рама, мертвенно-бледное лицо Норриса, край его выбившегося воротника цвета савана — казались обведенными толстым черным карандашом, как в детской книжке. С безумно-хитрой улыбкой Филлида опять покачала головой.
— Нет, — сказала она, — нет, впустите меня, Норрис.
После прохладного сумрака холла яркий утренний свет, струящийся из окон оранжереи, обычно радостно удивлял входившего. Солнечный свет и сегодня все так же лился из полуоткрытых окон с энергией живого существа, играл на старом зеленом кожаном кресле, прячась в лиловатых складках и царапинах. Найдя пятнышко пыли на стекле старинного шкафа красного дерева, он укоризненно протянул к нему свой тонкий луч. Бесцеремонно подобрался он к глубокой нише за открытой дверью и вдруг поспешно отпрянул, наткнувшись на что-то страшное — безжалостно вывернутую голову с покрытыми густой пылью волосами.
На дне шкафа лежал окоченевший труп Роберта Мадригала, прямой спиной он касался стенки, ноги его были неудобно поджаты. На коленях лежали плащ, пара желтых перчаток и — последний штрих на страшной картине — перевернутая шляпа-котелок.
Филлида начала медленно и тяжело оседать на руки Фрэнсис, Норрис подхватил их обеих, и они под руки вывели Филлиду из комнаты.
— Я же говорил, что вам лучше не входить, Я же говорил, — взволнованно повторял он Фрэнсис. — Я позвонил в полицию и доктору. Возьмите ее, мисс. Я же не могу его оставить?
