Гарт засмеялся.
– О да. А кто теперь церковный сторож?
– Старый Буш умер года два назад, но ему, впрочем, еще задолго до того перестало хватать сил для работы. Обычно старику помогал Фредерик – разумеется, он и получил должность.
– Его разве не забрали в армию?
– Нет, Фредерику ведь уже под пятьдесят. Он воевал в прошлую войну, ты же помнишь. Я всегда гадала, что думал по этому поводу старый Буш. Конечно, дети у него родились здесь, но они-то с женой оба немцы и никогда даже не старались полностью слиться с нами – люди их положения обычно о таком не думают. Правда, они сразу же начали писать свою фамилию на английский лад.
Ладони Гарта закололо иголочками, словно от легкого разряда электрического тока.
– Я и забыл, – сказал он.
– Вряд ли ты знал, дорогой. По-настоящему старика звали Бош, Адольф Бош. Разумеется, имя Адольф сейчас звучит ужасно, но в прежние времена оно было ничуть не хуже любого другого немецкого имени. Тем не менее твой дедушка посоветовал ему писать фамилию на английский манер и окрестил всех его детей приличными английскими именами. Двое старших сыновей Буша погибли на прошлой войне. Фредерик был третьим; в семнадцать лет он служил младшим лакеем у сэра Джеймса Толбота в Рестингли. Незадолго до начала войны случилась одна любопытная история – к нему пытались подступиться немецкие агенты. Сам знаешь, кто только не приезжал в Рестингли – военные, политики, газетчики. Мальчика попросили внимательно слушать, когда он будет прислуживать за столом, и все записывать. Фредерику предложили крупную сумму денег, но, разумеется, он отказался. Он пришел и признался твоему дедушке. Помнится, сильнее всего дедушка удивился тому, что немецкое министерство иностранных дел следит даже за такими скромными семьями. Буши, должно быть, прожили в Англии уже лет двадцать пять, но на Вильгельмштрассе знали, где их искать. Они знали, что Фредерик служит в доме, где можно собрать полезные сведения. Помню, твой дедушка расхаживал туда-сюда по комнате и говорил, что это признак очень тревожного положения дел.
– И он, в общем, не ошибся. Так-так… Значит, Фредерик служит церковным сторожем. Я непременно его навещу. Если не ошибаюсь, он женился на одной из девиц Пинкотт?
Мисс Софи немедленно принялась рассказывать. Поскольку девиц Пинкотт была добрая дюжина, потребовалось некоторое время.
В десять часов они отправились спать. Мисс Браун сообщила Гарту, что он может принять ванну, но пусть постарается не набирать больше пяти дюймов воды. И вновь в нем вспыхнуло нелепое раздражение. Но все-таки он вымылся, добрался до постели, немедленно лег и, вопреки собственным ожиданиям, погрузился в сон без сновидений.
Среди ночи Гарт внезапно проснулся. На небе стояла луна. Два окна, за которыми царил мрак, когда он поднял шторы перед сном, теперь обрамляли серебристый пейзаж. Ночной воздух был теплым – казалось, его согревал лунный свет. Гарт встал, подошел к ближайшему окну и выглянул наружу. Не проносилось ни дуновения ветерка – лишь теплый воздух слегка гладил щеку. Лужайка и клумбы мисс Софи лежали внизу, залитые светом. Справа, за клумбами, поднималась серая церковная ограда и уходила вдаль, растворяясь в тени высоких деревьев – буков и каштанов. Слева сгущалась тень. Там росли деревья, отбрасывавшие черные тени на белую траву. Сирень, высокий красный терновник, кедр, почти такой же старый, как сама церковь, одинокий развесистый вяз – Гарт по-прежнему помнил их все, хотя виднелись лишь силуэты.
Он стоял у окна уже минут десять, когда вдруг увидел, как во мраке что-то шевелится – или кто-то. Неизвестное существо пробиралось там, где тень была гуще. Гарт заметил его лишь благодаря тому, что оно двигалось. Но тень нигде не подступала вплотную к дому. Приближался момент, когда ночному гостю пришлось бы выбирать между отступлением и необходимостью. Гарт с интересом выжидал, что предпочтет пришелец.
Мгновение наступило – и он увидел мисс Медору Браун, которая пересекла границу света и тени и оказалась на виду. В том же самом длинном черном платье, что и за ужином, закрывавшем тело от запястий до пят. Голову она повязала черным кружевным шарфом, обернув концы вокруг шеи и завязав под подбородком. Лишь руки светились белизной в лунном сиянии. Руки и лицо.
Гарт инстинктивно отшатнулся и застыл на месте, гадая, не выдал ли он себя движением, точь-в-точь как мисс Браун.
Она тоже некоторое время постояла, а потом быстро и бесшумно двинулась вперед и скрылась из виду. Теперь Гарт мог и не следить за ней. Он хорошо знал, что женщина – как он часто проделывал и сам – вошла через стеклянную дверь в бывший дедушкин кабинет. Но дверь там была с небольшим сюрпризом. Если руки у входившего хоть немного дрожали, если в ровном поступательном движении наступала хоть малейшая пауза, дверь издавала сердитый скрип. Гарт не сомневался, что руки у мисс Браун дрожали и его разбудил именно этот звук. Он прислушался – и вновь услышал скрип. Куда бы ни ходила мисс Браун, она управилась быстро, проведя вне дома не больше четверти часа. Что ж, спектакль закончился, она вернулась.
Гарт лег в постель. Едва коснувшись головой подушки, он немедленно вспомнил, где ему попадалось имя Медора.
В заглавии поэмы. Одной из тех длинных историй в стихах, которые были в моде на заре девятнадцатого века. Гарт понятия не имел, о чем и о ком шла речь в поэме, но сейчас видел заглавие совершенно отчетливо: «Конрад и Медора».
Он рывком приподнялся на локте и тихонько присвистнул. Он не знал, английское имя Медора или нет, но насчет Конрада сомневаться не приходилось: Конрад – немецкое имя.
В половине седьмого утра Гарт зевнул, потянулся и выпрыгнул из постели. Время пролетело незаметно. Он вспомнил про Конрада и Медору, посмотрел на часы и обнаружил, что уже половина первого ночи, потом заснул – и спал не просыпаясь, без сновидений, хотя порой его посещали совершенно безумные сны.
Гарт подумал, что пора вставать. Служанки в этом доме не отличались любовью к раннему подъему. Мейбл служила горничной еще при матери тети Софи – бог весть сколько лет прошло с тех пор, – а Флоренс готовила еду на протяжении тридцати лет. Мисс Софи пила чай в восемь, но вряд ли удалось бы разжиться чем-нибудь существенным до завтрака. Гарт подумал, что лучше побродить в саду, пока никто не встал. Ночная прогулка мисс Браун вселила в него любопытство, и он намеревался отправиться на разведку.
Он вышел из комнаты в коридор с занавешенными окнами и включил свет на лестничной площадке. Гарт не собирался будить весь дом и становиться причиной второго дознания, свалившись вниз головой на каменные плиты прихожей. Лампа зажглась, придав респектабельному жилищу слегка вызывающий вид. После яркого сияния утреннего солнца этот синтетический свет казался неуместным, поскольку придавал почтенной лестнице в доме священника потасканный вид полуночного гуляки.
Гарт почти достиг нижней ступеньки, когда что-то сверкнуло на ковре. Он наклонился и уколол палец о стекло. Бросив осколок в мусорное ведро в кабинете, Гарт мимоходом задумался, кто и что тут разбил. Мужчина вышел через стеклянную дверь, с удовольствием отметив, что его руки не утратили ни твердости, ни опыта. Петли не скрипнули. Он шагнул на мокрую от росы лужайку и окинул взглядом сад, точь-в-точь как ночью, из окна спальни. Картина была та же самая, но если ночью все вокруг дремало в лунном свете, то теперь природа оживилась волшебным образом: клумбы сверкали ярко, как драгоценные камни, старая замшелая стена грелась в утренних лучах. Слева на траве по-прежнему лежали тени, но теперь причиной их появления стало солнце, а деревья полнились цветом и светом, будь то кедр, увешанный шишками, похожими на стайку маленьких сов, рядами рассевшихся на огромных ветвях, или боярышник, покрытый ягодами. Именно здесь ночью Гарт заметил мисс Браун.
Он пересек сад, добрался до того места и застыл хмурясь. Возможно, мисс Браун не спалось или же она просто вышла подышать воздухом, но Гарт так не думал. Обитатели дома разошлись по комнатам в десять часов. Если бы мисс Браун пыталась заснуть, то не расхаживала бы в половине первого в черном кружевном платье, в котором сидела за столом.
В двух-трех метрах позади боярышника, в дальнем конце сада, серая стена заканчивалась аркой. В арке была дверь, сбитая из старых дубовых досок. Гарт поднял щеколду, толкнул калитку и оказался в узком проулке позади домов, выходивших на луг. С одной стороны проулка шла длинная сплошная ограда, которая через двадцать футов под прямым углом смыкалась с кладбищенской стеной, а с другой – высокая живая изгородь. В проулке оставалось достаточно места для двух человек, идущих бок о бок, или для мальчика на велосипеде. Этой тропкой в основном пользовались рассыльные, чтобы срезать путь. Справа тропа огибала церковный двор и выходила на главную улицу в центре деревни, слева – тянулась вдоль стены, пока та не заканчивалась, после чего сливалась с проселком, служившим границей выгона. За стеной стояло пять домов, и в проулок выходило пять калиток.
