Фактически все так и произошло. Их связь началась в первый же вечер, когда Гэррет проводил девушку в отель. Он не намеревался соблазнять ее разница в их возрасте казалась ему слишком большой, – но ничего не мог с собой поделать. Неизвестно, вдохновили ли его ночь, вино, «парижская аура» или была другая, более глубокая причина, но стоило ему прикоснуться к Фей, как от ее робости и неуверенности не осталось и следа, что одновременно испугало и обрадовало Гэррета. Если внутренний голос и предостерегал его, то он заставил его умолкнуть. Гэррет потерял голову, и его это не заботило, как, впрочем, и Фей. Дело не в том, что она говорила и как себя вела в пылу близости, – это легко симулировать, – а в безошибочных, чисто физических признаках того, что она полностью разделяет его восторг. Так началось безумие, которое не ослабевало все десять дней. Несмотря на случайные связи в прошлом, Гэррету казалось, что он слышит голос, который шепчет: «Это впервые!»
Но было ли все так, как тогда казалось? Гэррет считал, что Фей не совсем взрослая, однако она занималась любовью с такой сноровкой, что он ощущал болезненные уколы ревности к своим незнакомым предшественникам. В некоторые моменты Фей демонстрировала иное, куда менее понятное настроение. Она никогда не позволяла себя фотографировать – даже рядом с этими забавными приспособлениями вроде картонных автомобилей с дырками, через которые просовываешь голову. Любое упоминание о браке кого бы то ни было вызывало у нее горькую усмешку, казавшуюся абсолютно чуждой ее мягкой и доброжелательной натуре. Впрочем, ее склонность к «черному юмору» временами давала себя знать вообще без всякой видимой причины. Случались также периоды тревоги и подавленности, иногда заканчивавшиеся бурей слез.
– Предположим, дорогой, – как-то сказала Фей, – что я в действительности не та, кем притворяюсь?
– А кем ты притворяешься?
– Что, если я не имею права на имя, которым пользуюсь? Что, если я была замешана – пускай не по своей вине – в грязном деле, которое внушило бы тебе отвращение ко мне?
– Разве я задавал тебе какие-то вопросы? По-твоему, даже если то, о чем ты говоришь, правда, это что-то бы изменило?
– Конечно, изменило бы, дорогой, хотя ты, возможно, так не думаешь.
– Вздор!
– О, Гэррет! Ну, по крайней мере, мы заканчиваем на высокой ноте.
– Заканчиваем? Что ты имеешь в виду?
– Разве ты забыл, дорогой, что в понедельник я улетаю в Рим?
– Ну и что? Я полечу с тобой.
– Нет! Ты не можешь… не должен этого делать! Я бы отдала все на свете, чтобы ты был рядом, но это невозможно. Я еду в Рим к школьной подруге, и к нам там присоединится другая подруга. Они чудесные люди, Гэррет, но твое присутствие ужасно бы их шокировало. Я должна соблюдать внешние приличия, хотя мечтала бы провести всю оставшуюся жизнь так, как сейчас. К тому же это не конец – мы встретимся в Лондоне, как только я вернусь, не так ли? Давай сразу назначим время.
Таковы были подробности, которыми Гэррет не поделился с Ником Баркли, хотя он мог рассказать дальнейшее. В столовой клуба «Феспис», быстро расправившись с едой, но то и дело возвращаясь к бутылке кларета, Ник стал еще более важным и напыщенным.
– Ты хоть понимаешь, что не назвал мне даже ее фамилии? – заметил он. Судя по всему, история с мисс Икс по имени Фей зашла достаточно далеко. Так как ты все еще питаешь романтический интерес к исчезнувшей чаровнице, не будет большого вреда, если ты назовешь мне ее фамилию.
– Не будет никакого вреда. Но я даже не уверен, что знаю ее настоящее имя.
– Думаешь, она морочила тебе голову?
– Не знаю что и думать. Трудно в это поверить – людям свойственно заблуждаться. Но…
– Но ты больше ни разу ее не видел с тех пор, как она покинула Рим?
– Ни разу. Мы должны были пообедать вместе в «Плюще» двадцать четвертого июня – через две недели исполнится год. Просидев там почти до закрытия, я понял, что комедия окончена.
– Комедия, вот как? А ты пытался разыскать ее?
– В телефонном справочнике ее имя не значилось, хотя у меня не было никаких причин полагать, что она вообще живет в Лондоне. Что еще я мог сделать?
– Ты ведь знаком с депьюти-коммандером отдела уголовного розыска. Ты мог обратиться в полицию.
– С какими данными? Там бы только сказали, что это не их дело и они не имеют права вмешиваться. Даже если бы они помогли мне, каков был бы результат? Для Фей, возможно, только смущение, если не хуже.
– Ты имеешь в виду, в том случае, если она замужем?
– Не знаю. Это один из вариантов.
– Существуют и частные детективы.
– Да, но для Фей результат мог оказаться таким же.
– А ты никоим образом не хочешь расстраивать леди, верно?
– Верно.
– Держу пари, я бы смог отыскать ее для тебя, если бы пустил по следу толковых ребят. Но ты ведь не согласишься?
– Да, не соглашусь. Я пытался придумать всевозможные объяснения, Ник. Что она хотела прийти, но не смогла по какой-то элементарной причине. Даже терзал себя мыслями о несчастном случае!
– Бедняга! – серьезно промолвил Ник. – Ты попал в скверную ситуацию, Гэррет, и должен из нее выбраться. Мой тебе совет, проконсультируйся с оракулом.
– Именно это я и делаю.
– Тогда он скажет тебе, призвав на помощь весь свой опыт, что тебя выбило из колеи не что иное, как простой старомодный секс.
– Хорошо, предположим, так и было. Ну и что тут дурного?
– Слушай, мой мальчик, что скажет тебе твой дядюшка Ник! Тут нет абсолютно ничего дурного. Такие истории, как у тебя с Фей, происходят постоянно. Ну так наслаждайся этим ретроспективно, но не принимай это слишком всерьез, как явно не принимает она. Не драматизируй. Не превращай здоровую физиологическую потребность в романтическую страсть из викторианского романа. Если смотреть на твою идиллию с правильной точки зрения, то все произошло наилучшим образом.
– Здравый смысл подсказывает, что ты прав – тем более учитывая нашу с Фей разницу в возрасте. Тем не менее…
– Повзрослей, наконец, Гэррет, и ты поблагодаришь меня за совет. И не забудь, старина, – продолжал вещать Ник, сделав очередной глоток кларета, что тебе предстоит встреча совсем иного сорта. В пятницу вечером, если ты не откажешься от своего обещания, ты отправишься в Хэмпшир, чтобы помочь мне решить ряд проблем, касающихся дяди Пена с его суицидальными наклонностями и его испуганной жены, тети Эсси с ее фантазиями, а также предполагаемого призрака, который может проходить сквозь запертые двери, не оставляя никаких следов.
Поезд – как Ник сказал в среду и подтвердил на следующий день, поговорив с Эндрю Долишем, – отправлялся в девятнадцать пятнадцать. Вокруг Нью-Фореста располагалось множество городов и деревень – в том числе Брокенхерст и Лимингтон. Их пунктом назначения был Брокенхерст – следующая станция после Саутгемптона. Они должны были прибыть туда в двадцать один тридцать пять и решили перекусить в поезде, который едва ли окажется переполненным, так как большинство отправляющихся на уик-энд уже уехало. В Брокенхерсте, по словам мистера Долиша, их должен был ожидать автомобиль, в котором они проедут семь-восемь миль до Лип-Бич и Локтя Сатаны.
На вокзале Ватерлоо, под стеклянной крышей которого каждый звук отдавался шуршащим эхом, народу было немного. Гэррет купил билет первого класса в оба конца и направился к книжному киоску, где, как было условлено, его ожидали два спутника.
– Мой дорогой Николас… – зазвучал скучный тягучий голос.
Ник, с непокрытой головой, в спортивной куртке и слаксах, держал в руке тяжелый чемодан. Лицом к нему и спиной к киоску стоял толстый приземистый мужчина – «как Маколи», подумал Гэррет, – с «Ивнинг стандард» в одной руке и портфелем в другой.
Мистер Эндрю Долиш, вдовец, чей взрослый сын был вторым членом фирмы «Долиш и Долиш», был облачен в профессиональную униформу, состоящую из короткого черного пиджака, полосатых брюк и шляпы-котелка. Несмотря на всю свою серьезность, он не выглядел стариком – его жесткие светлые волосы казались едва тронутыми сединой. Ему охотно прощали некоторую напыщенность, так как за ней ощущались надежность и основательность. В данный момент он стоял и вещал совсем как Ник в среду вечером.
– Вижу, Николас, ты не настолько американизирован, как я опасался. Конечно, ты используешь вульгаризмы, к чему склонны мы все под влиянием телевидения, но в твоей речи сохранилось много прежних интонаций. Как я говорил…
– Смотрите-ка! – прервал его Ник, отвернувшись. – Вот и Гэррет – наш странствующий менестрель. – Он быстро представил друг другу Гэррета и адвоката. – Теперь вся команда в сборе и можно отправляться в путь.
– Могу я попросить, Николас, чтобы ты немного понизил голос?
– Разве вы не слышали, что я сказал? Это Гэррет Эндерсон, мой самый старый друг. Все, что вы говорите мне, можете говорить и ему.
