Шарканье ног внизу возвестило о том, что пришли чертежники. Затем донеслось какое-то шушуканье. И, наконец раздраженный голос Леживра:
— Да говорят вам, что нельзя!..
Бельяр и Ренардо помолчали еще некоторое время, не решаясь взглянуть друг на друга. Наконец Ренардо не выдержал:
— Вы никого не заметили в чертежном зале?
Вопрос был заведомо глупым. Он прекрасно знал, что там было пусто, голо, все как на ладони. Хотя нет, а халаты на вешалках? Но между халатами и полом он сам видел белую стену, гладкую, чистую. Дальше лестница, вестибюль…
— Ни единого уголка, где можно было бы спрятаться, — снова заговорил Ренардо. — Ни у вас в кабинете, ни здесь…
Широким жестом он обвел рукой стены, покрытые эмалевой краской, самую необходимую мебель — ничего лишнего. На память ему пришла фраза Сорбье: «Все должно иметь строго определенные функции». Он обожал это слово… Нет, отсюда никто не выходил. Оставались только открытые окна на северной стороне. Но во дворе стоял Леживр.
Завод постепенно оживает. Люди внизу волнуются. Видно, прошел слух, что что-то случилось.
— Сейф не взломан, — снова говорит Ренардо и пожимает плечами, настолько глупо его замечание.
Впрочем, любая мысль кажется сейчас нелепой. Просто не осмеливаешься ни о чем больше думать. А между тем мысли рождаются одна за другой, и с каждой новой мыслью все нарастает чувство беспокойства, тревоги.
— Двадцатикилограммовый цилиндр! — шепчет Бельяр. — Двадцать кило — это не пустяки! Сломя голову с таким тяжелым предметом не побежишь. Да еще с каким предметом! От которого весь Курбвуа может взлететь на воздух, если…
Ренардо опускается в кресло Сорбье. Он мертвенно-бледен.
— Что мы можем сделать? — спрашивает Бельяр.
Ренардо разводит руками, трясет головой. Может быть, следовало закрыть все выходы с завода, обшарить все вокруг? Хотя здесь ведь тоже все двери были закрыты. И не было никакой лазейки. Опять натыкаешься все на то же препятствие, едва лишь пробуешь распутать этот узел, продумать все от начала до конца.
— Делать нечего, — говорит Ренардо. — Я звоню. А там видно будет.
Он набирает коммутатор, просит соединить его с мсье Оберте.
— Как только он приедет, попросите его зайти во флигель. Дело срочное. Чрезвычайно срочное.
Он вешает трубку, хочет закрыть окно, так как внизу, во дворе, собралась небольшая группа беззаботно болтающих людей.
— Нет, — останавливает его Бельяр. — Трогать ничего не надо. Из-за полиции.
И верно. Явится полиция. Ренардо вытирает вспотевший лоб. Только бы не задержали его отпуск! Взгляд его останавливается на убитом, он не может оторвать от него глаз… Сорбье одет, как обычно: фланелевые брюки, темно-синий пиджак, мокасины.
— Вот черт! — восклицает Ренардо. — Гильза… рядом с картотекой!
Бельяр оборачивается, поднимает маленький блестящий цилиндрик, разглядывает его, держа на ладони, потом кладет на письменный стол… Вот все, что оставил убийца!
Но Ренардо, который не может больше усидеть на месте, начинает обшаривать обе комнаты. Это минутное дело. У Бельяра всю стену против окна занимают металлические ящики картотеки; в левом углу у окна стоит письменный стол и кресло Бельяра, рядом кресло побольше с пепельницей на металлическом стержне, предназначенное для посетителей. Вот и все. Никаких тайников. У Сорбье мебель точно такая же, но кресло всего одно, ибо Сорбье никого не принимал. Людей, которые хотели с ним побеседовать, он делил на две категории: мелкая сошка и крупные шишки. Мелкая сошка — это для Бельяра. А шишки — для Оберте… Одни и те же образы возникали в памяти инженеров. Они вновь видели Сорбье живым. Впрочем, шуму от него было не больше, чем от мертвого. Молчаливый, уткнув подбородок в галстук, он ходил, заложив руку за спину, и при этом постоянно потирал большой и указательный пальцы, словно перебирал купюры, отсчитывал монеты. Когда к нему стучались, ответа приходилось ждать долго… Если кто-нибудь входил в кабинет, он неизменно встречал посетителя удивленным и недовольным взглядом.
— В чем дело… Говорите быстрее…
Потом выслушивал, слегка склонив голову, делал какие-то пометки на уголке бювара, листок постепенно покрывался таинственными знаками, именами, цифрами, подобно стене в телефонной будке. Кивком головы он отпускал вас и снова начинал ходить по комнате. Ренардо ворчал:
— Что за странная манера работать у этого человека! Но обычно все сходились на том, что один из самых блестящих выпускников Политехнической школы не может вести себя, как заурядный человек. Порой над ним посмеивались. Сорбье приписывали необычайную рассеянность. Рассказывали, будто однажды вечером, выйдя из театра, он вместо красавицы мадам Сорбье по ошибке подхватил и привез домой весьма покладистую незнакомку. «Что вы хотите, цифры, — объяснял Ренардо. — Попробуйте вскрыть его череп, и вы обнаружите там одни цифры!» Но тут же добавлял, так как испытывал глубочайшее уважение к своему шефу: «Но что там ни говори, это настоящий ас!»
Шум голосов во дворе внезапно затих.
— Вот и босс, — прошептал Ренардо.
Бельяр раздраженно отошел в сторону. Он терпеть не мог этих пристрастий Ренардо, его замашек бизнесмена. Не нравилось ему и напускное добродушие Оберте, его подчеркнуто оживленное обращение с рабочими. Настоящим-то шефом был Сорбье! Оберте медленно поднимается по лестнице. Ренардо идет ему навстречу, вполголоса рассказывает о случившемся.
— Что? Это невозможно!
Оберте входит, останавливается, глаза его прикованы к распростертому телу. Он тоже с первого взгляда понимает, что Сорбье мертв.
— Его убили почти что на наших глазах, — говорит Ренардо. — Но мы так никого и не обнаружили.
— Как же так… Как же так… — повторяет директор.
— И цилиндр исчез, — добавляет Ренардо.
Оберте смотрит на Бельяра, вероятно, ждет уточнений.
— Совершенно верно, — подтверждает Бельяр.
Оберте в полном замешательстве медленно стягивает перчатки, бросает их в шляпу и кладет ее на кресло.
— Разразится страшный скандал, — шепчет он.
Бельяр и Ренардо обмениваются понимающим взглядом. Они ждали этого слова.
Сделав над собой усилие, директор подходит к убитому. Ковер соломенного цвета медленно темнеет вокруг Сорбье. Ренардо коротко и четко рассказывает о происшедшем. Оберте быстро кивает головой. Он овладел собой. Он привык к трудным ситуациям и сложным проблемам.
— Ясно, он ушел через окно, — говорит Оберте.
— Нет, — возражает Ренардо. — Внизу стоял Леживр. Он никого не видел.
Директор снова смотрит на Бельяра.
— Верно, — произносит Бельяр.
Оберте, перешагнув через тело, проходит в кабинет Сорбье, разглядывает окно, потом сейф. Он повторяет все то, что проделали двадцать минут назад инженеры. Вплоть до того, что проводит по глазам и по щекам своей мясистой с массивным перстнем рукой.
— Подведем итоги, — говорит он. — Здесь, во флигеле, убийце негде спрятаться. С другой стороны, он не мог уйти ни через дверь, ни через окно. Но это же нелепость, то, что вы мне тут рассказываете!
А между тем Сорбье был убит и открытый сейф был пуст. Ключи еще торчали в замочной скважине, они принадлежали убитому.
— Вы понимаете, что это означает? — снова произносит Оберте. — Если убийца, на наше несчастье, заинтересуется цилиндром, захочет узнать, что там внутри…
Он опускается в кресло Сорбье. Оберте знает, что теперь все зависит от него, от его находчивости. Он протягивает руку к телефону.
— Ренардо, спуститесь вниз и прикажите очистить двор. Что же касается Сорбье, сошлитесь на несчастный случай. Незачем сеять панику среди персонала… Тем более что преступник, по всей вероятности, еще скрывается на заводе, возможно даже, что он в первую очередь собирается уничтожить завод…
Бельяр и Ренардо безмолвствуют. У Ренардо лоб блестит от пота, но он вполне владеет собой и удаляется твердым шагом. Оберте снимает трубку, поворачивается к Бельяру.
— Пожалуй, вряд ли стоит обращаться в комиссариат. Дело слишком серьезно. Я сообщу обо всем директору уголовной полиции.
Он раздумывает.
— Полиция или служба безопасности, что лучше? Точность и дерзость, с которой нанесен удар… вы догадываетесь, Бельяр, что это означает?… Это шпионаж.
— В таком случае, — отвечает Бельяр, — непосредственной опасности нет. Шпион, если речь и в самом деле идет о шпионе, удовольствуется тем, что спрячет цилиндр в надежном месте.
— Возможно, — соглашается директор.
Он тихонько постукивает телефонной трубкой по своей широкой ладони, не зная, какой из многочисленных гипотез отдать предпочтение.
— Мне кажется, лучше всего обратиться в уголовную полицию, — говорит Бельяр. — Я хорошо знаю комиссара Марея. Мы вместе воевали, вместе бежали из плена… К тому же Марей был хорошо знаком с Сорбье…
