Что говорил этот дворецкий?
Мистер Оуэн… к сожалению, задерживается… сможет прибыть только завтра. Инструкции… все, что они пожелают… не хотят ли они пойти в свои комнаты? Обед будет подан в 8 часов…
V
Вера последовала вверх по лестнице за миссис Роджерс. Женшина распахнула дверь в конце коридора, и Вера вошла в восхитительную спальню с большим окном с видом на море и другим — на восток. Она издала быстрое восклицание, выражавшее удовольствие.
Миссис Роджерс говорила:
— Надеюсь, у вас есть все, что вам нужно, мисс?
Вера огляделась. Ее багаж принесли и распаковали. В одной стене комнаты была распахнута дверь, ведущая в ванную, выложенную бледно-голубым кафелем.
Она быстро сказала:
— Да, думаю, все.
— Если вам что-нибудь потребуется, мисс, позвоните в колокольчик.
Голос у миссис Роджерс был вялый и монотонный. Вера с любопытством посмотрела на нее: «Какая бледная, бескровная женщина, прямо привидение! Очень респектабельная внешность, волосы зачесаны назад, черное платье. Странные светлые глаза, которые все время бегали с места на место».
Вера подумала: «По ее виду кажется, что она боится собственной тени! Да, вот именно… она боится!»
Она выглядела так, словно все время находилась в смертельном страхе… Слабая дрожь пробежала по спине Веры. Чего же, черт возьми, эта женщина боится?
Она приятным голосом сказала:
— Я новый секретарь миссис Оуэн. Наверное, вам это известно.
Миссис Роджерс ответила:
— Нет, мисс, я не знаю ничего. У нас имеется просто список леди и джентльменов и в какие комнаты их поселить.
Вера спросила:
— Миссис Оуэн про меня ничего не говорила?
Ресницы миссис Роджерс затрепетали.
— Я не видела миссис Оуэн, пока не видела. Мы приехали сюда только два дня назад.
«Странные люди, эти Оуэны», — подумала Вера и вслух поинтересовалась:
— Какой здесь штат?
— Только я и Роджерс, мисс.
Вера нахмурилась. Восемь человек в доме, десять вместе с хозяином и хозяйкой — и со всей обслугой должна справляться лишь одна супружеская пара.
Миссис Роджерс пояснила:
— Я хорошо готовлю, Роджерс умеет делать все по дому. Конечно, я не знала, что гостей будет столько.
Вера спросила:
— Но вы справитесь?
— О, да, мисс, справлюсь. Если здесь часто будет бывать много гостей, может быть, миссис Оуэн наймет кого для помощи.
Вера сказала:
— Наверное.
Миссис Роджерс повернулась к выходу. Ее ноги двигались по полу бесшумно. Ока выплыла из комнаты, словно тень.
Вера подошла к окну и села на сиденье под ним. Она почувствовала слабое беспокойство. Все… почему-то… казалось немного странным. Отсутствие Оуэнов, бледная, похожая на привидение, миссис Роджерс. И гости! Да, гости тоже были странными. Какое-то непонятное сборище.
Вера подумала: «Как бы я хотела увидеть Оуэнов… Как бы я хотела узнать, что они собой представляют».
Она встала и стала обеспокоенно расхаживать по комнате.
Прекрасная ванная была отделана целиком и полностью в современном стиле. Не совсем белые коврики на сияющем паркетном полу… выкрашенные в мягкий оттенок стены… длинное зеркало, окруженное светильниками. Камин безо всяких украшений, не считая огромной глыбы белого мрамора в форме медведя — этакой скульптуры в современном стиле, в которую были вделаны часы. Над ними в сияющей хромированной рамке висел большой квадрат пергамента — стихотворение.
Она встала перед камином и прочла его. То была старая считалочка, которую она помнила с детства.
10 негритят отправились обедать.
Один поперхнулся, и тогда
их осталось Девять.
Девять негритят засиделись допоздна.
Один не проснулся, и тогда
их осталось Восемь.
Восемь негритят отправились на день в Девон.
Один сказал, что не вернется, и тогда
их осталось Семь.
Семь негритят раскалывали жердь.
Один разрубился пополам, и тогда
их осталось Шесть.
Шесть негритят стали с ульем играть.
Одного ужалил шмель, и тогда
их осталось Пять.
Пять негритят судиться пошли.
Один вошел в суд канцлера[14], и тогда
их осталось Четверо.
Четыре негритенка вышли в море.
Одного проглотила копченая селедка[15], и тогда
их осталось Трое.
Три негритенка гуляли в зоопарке.
Одного заломил медведь, и тогда
их осталось Двое.
Два негритенка на солнце сидели.
Один вдруг изжарился, и тогда
остался только Один.
Один негритенок остался один-одинешенек.
Он пошел и повесился, и тогда
Никого не осталось.
Вера улыбнулась: «Конечно! Это же остров Ниггер!»
Она вновь села возле окна, выходящего на море.
Какое море большое!
Отсюда нигде не видно суши — только огромное пространство, заполненное синей водой, покрытой мелкой рябью, переливающейся всеми огнями в последних лучах вечернего солнца.
Море… оно сегодня такое мирное… но иногда бывает таким жестоким…
Море, которое затаскивает вас в свои глубины. Утонул… найден утонувшим… утонул в море… утонул… утонул… утонул…
Нет. Она не должна вспоминать… она не должна об этом думать! Все кончено…
VI
Доктор Армстронг приехал на остров Ниггер, когда солнце уже опускалось в море. Во время переправы он поговорил с лодочником — тот был местным. Ему хотелось разузнать хоть немного о владельцах острова Ниггер, но Нарракотт, похоже, или был совершенно неправильно информирован, или вообще не хотел ничего рассказывать.
Так что доктору Армстронгу пришлось поболтать насчет погоды и клева. Он устал после долгой езды. Болели глазные яблоки. Ведь он держал путь на запад, и солнце било ему в глаза. Да, он очень устал. Море и полный покой — вот что ему было нужно. Как бы он хотел, право, отправиться на длительный отдых. Но он не мог себе этого позволить. Нет, в финансовом отношении, конечно, мог, но нельзя было выпадать из поля зрения. Теперь быстро забывают. Нет, чтобы не упустить того, чего добился, надо, как говорится, всегда держать нос возле точила, работать без устали.
Он подумал: «И все-таки сегодня вечером я пофантазирую, что никогда не вернусь назад, что я покончил с Лондоном и Хэрли-стрит и всем остальным».
В острове было что-то магическое — само название вызывало самые разные фантазии. При виде его терялась связь с миром — остров сам по себе был целым миром. Быть может, миром, обратного пути из которого нет. Он подумал: «Я оставляю позади обычную жизнь».
И, улыбаясь сам себе, начал строить планы, фантастические планы на будущее. Он все еще улыбался, когда поднимался по вырезанным в скале ступенькам.
На террасе на стуле сидел старый джентльмен, и он показался доктору Армстронгу чем-то знакомым. Где он видел это лягушачье лицо, черепашью шею, сгорбленную фигуру, да и эти бледные проницательные маленькие глаза? Ну, конечно, старый Уогрейв. Он однажды давал передним показания. Всегда старик казался полусонным, но не было никого проницательней его, когда речь заходила о законе. Он обладал огромной властью над присяжными — говорили, что он мог в любой день недели заставить их принять решение, каковое сам считал правильным. Раза два он добился от них обвинительного вердикта, когда никто о нем и не помышлял. Некоторые называли его вешающим судьей.
Забавное место для встречи с ним… здесь… вдали от всего мира.
VII
Господин судья Уогрейв подумал про себя: «Армстронг? Помню его на месте свидетелей. Очень аккуратный и осторожный. Все доктора — чертовы идиоты. А те, что с Хэрли-стрит, хуже всех». И он с ядовитой злостью вспомнил беседу с учтивым типом с той самой улицы.
Вслух он прохрюкал:
— Выпивка в холле.
Доктор Армстронг сказал:
— Я должен выказать свое почтение хозяину и хозяйке.
