— Мы его схватили, сэр, — объявил он. — Он прятался в кустах. Он весьма тщательно приготовился.
Мы выбежали на террасу, где два дюжих констебля крепко держали какого-то ободранного типа, по виду настоящего бандита. Он яростно вырывался в бесплодной попытке удрать. Один из полицейских вручил инспектору сверток, который они конфисковали у своей жертвы. В нем была льняная тряпка и бутылка хлороформа. При виде всего этого кровь во мне закипела. Там была еще записка, адресованная мне. Я развернул ее и прочел: «Вам придется платить. Выкуп пятьдесят тысяч. Несмотря на все ваши предосторожности, он был похищен в полдень двадцать девятого, как я и говорил». Я расхохотался, это был смех облегчения, но в эту же секунду я услышал звук мотора и крик. Я повернул голову. Длинная серая машина неслась по направлению к южному выходу. Кричал водитель машины, но не это привлекло наше внимание. Рядом с ним я увидел льняные кудряшки Джонни. Инспектор изрыгал проклятия.
«Ребенок только что был на месте, — кричал он. Он оглядел всех нас. Все мы были тут, на террасе: я, Тредуелл и мисс Коллинз. — Когда вы оставили сына, мистер Уэйверли?» — спросил он.
Я принялся объяснять. И тут вдруг раздались звуки, которые повергли нас в оцепенение. Это был бой часов на церковной колокольне. Чертыхнувшись, инспектор взглянул на свои часы. Было ровно двенадцать. Не сговариваясь, мы ринулись в «кабинет консула». Часы показывали десять минут первого. Определенно, их кто-то переставил, никогда раньше эти часы не спешили и не отставали. Они всегда ходили точно.
Мистер Уэйверли замолчал. Пуаро улыбнулся про себя и расправил маленький коврик, который сдвинул взволнованный отец.
— Прелестная задачка, все неясно и загадочно, — удовлетворенно пробормотал Пуаро. — Я с радостью займусь этим делом. Воистину, все было прекрасно спланировано.
Миссис Уэйверли с укором посмотрела на него.
— Но мой малыш… — принялась причитать она. Пуаро поспешно сменил выражение лица. Теперь он был само сострадание.
— Он в безопасности, мадам, он невредим. Уверяю вас, эти негодяи будут бережно к нему относиться. Разве он для них не индейка, то есть не курица, которая несет золотые яйца?
— Мосье Пуаро, я уверена, что единственное, что можно сделать, — это заплатить. Поначалу я была против, но теперь! Материнские чувства!..
— Но мы прервали рассказ, мосье, — поспешно произнес Пуаро.
— Я полагаю, что все остальное вам хорошо известно из газет, — сказал мистер Уэйверли. — Конечно, инспектор Макнейл немедленно связался по телефону с полицией. Повсюду были разосланы описания машины и водителя, и поначалу казалось, что все кончится хорошо. Машина, соответствующая описанию, с мужчиной и маленьким мальчиком, проехала через несколько деревушек по направлению к Лондону. В одном месте они сделали остановку, и жители припоминали, что ребенок плакал и, похоже, боялся своего спутника. Когда инспектор Макнейл объявил, что машина остановлена, а мужчина с мальчиком задержан, я вздохнул с облегчением. Но продолжение вам известно. Оказалось, что мальчишка вовсе не Джонни, а водитель — страстный автомобилист, любящий детей. Он подобрал маленького мальчика, игравшего на улице в Эденсвелле, это деревушка в пятнадцати милях от нас, чтобы покатать его на автомобиле. Так из-за грубой ошибки полиции следы Джонни были утеряны. Если бы они не тратили время на эту дурацкую погоню за машиной, они, возможно, нашли бы моего мальчика.
— Успокойтесь, мосье. Полицейские — совсем не глупые люди и пытались сделать все, что в их силах. Их ошибка была вполне естественной. Преступление было очень тонко спланировано. Что касается ободранного типа, которого нашли в саду, то ведь, насколько я помню, он все упорно отрицал. Он заявил, что и записку и пакет ему вручил некий человек, чтобы он все это отнес в Уэйверли-Корт. Этот человек дал ему десять шиллингов и пообещал дать столько же, если он принесет пакет ровно без десяти двенадцать. Он должен был пройти через сад и постучать в боковую дверь.
— Не верю ни единому слову, — с жаром произнесла миссис Уэйверли. — Все это сплошная ложь.
— Да, версия довольно-таки неубедительная, — задумчиво проговорил Пуаро. Но все же полиция до сих пор не смогла ее опровергнуть. Я припоминаю, что он сделал еще какое-то заявление?
Пуаро вопрошающе посмотрел на мистера Уэйверли. Тот снова покраснел.
— Этот бродяга имел наглость заявить, будто узнал в Тредуелле человека, который вручил ему сверток. По словам бродяги, он только сбрил свои усы. Обвинить Тредуелла, который родился в этом селении и всю жизнь прожил с семьей Уэйверли!
Пуаро позабавило негодование провинциального джентльмена.
— Но ведь вы сами подозревали своих слуг в соучастии.
— Да, но не Тредуелла.
— А вы, мадам? — спросил Пуаро, неожиданно повернувшись к миссис Уэйверли.
— Если этому бродяге действительно кто-то всучил пакет, в чем я сильно сомневаюсь, то уж никак не Тредуелл. Этот лгунишка утверждал, что письмо и пакет ему вручили около десяти утра. А в десять утра Тредуелл находился с моим мужем в курительной.
— Вы могли различить лицо человека в машине, мосье? Не напоминал ли он вам чем-нибудь Тредуелла?
— Он был слишком далеко, и я не мог хорошо его разглядеть.
— Вы не знаете, есть ли у Тредуелла брат?
— У него было несколько братьев, но все они умерли. Последний был убит в войну.
— Я не совсем уяснил себе устройство Уэйверли-Корт. Машина скрылась через южные ворота. Есть ли другой выезд?
— Да, мы называем его восточные ворота. Он виден с другой стороны дома.
— Мне кажется странным, что никто не заметил, как машина въехала в усадьбу.
— Через усадьбу проходит дорога — подъезд к маленькой часовенке. Там проезжает довольно много машин. Должно быть, похититель остановил машину в удобном месте, и в тот момент, когда поднялась тревога и все внимание было приковано к бродяге, побежал прямо к дому.
— Если только он уже не был там, — проговорил в задумчивости Пуаро. — В доме есть где прятаться?
— Ну, мы не обыскивали дом. Как-то даже не пришло в голову… Нет, он, конечно, мог где-нибудь спрятаться, но кто бы впустил его в дом?
— К этому мы вернемся позже. А сейчас обсудим другое, надо быть последовательным. Есть ли в доме потайное место? Уэйверли-Корт — старинная постройка, и там могут быть потайные комнаты, нечто вроде «норы священника»,[42] как их раньше называли.
— Черт побери, в доме есть такая комната. Вход сразу за панно в холле.
— Это рядом с «кабинетом консула»?
— Прямо за дверью.
— Voila![43]
— Но о ее существовании не знает никто, кроме меня и моей жены.
— А Тредуелл?
— Ну… возможно, он слышал о ней.
— А мисс Коллинз?
— Я никогда не говорил ей об этом. Пуаро на минуту задумался.
— Хорошо, мосье. Мой следующий шаг — побывать на месте происшествия, у вас в Уэйверли-Корт. Сегодня во второй половине дня вас устроит?
— Как можно скорее, прошу вас, мосье Пуаро! — воскликнула миссис Уэйверли, — Прошу вас, прочтите это еще раз.
Она вручила ему послание от похитителей, которое пришло утром и заставило ее сразу же обратиться к Пуаро. Оно содержало исчерпывающие инструкции, как нужно платить выкуп. В конце письма была недвусмысленная угроза: в случае, если родители обратятся к кому-нибудь за помощью, мальчика убьют. Было очевидно, что в миссис Уэйверли боролись явное нежелание расстаться с деньгами и материнская любовь. Последняя победила.
После ухода мистера Уэйверли Пуаро остался с его женой наедине.
— Прошу вас, мадам, мне необходимо знать правду. Вы также доверяете Тредуеллу, дворецкому?
— Мне не в чем его обвинить, мосье Пуаро. Я не представляю, как он мог быть в этом замешан, но… я его никогда не любила… никогда!
— Еще одно, мадам, не могли бы вы дать мне адрес няни вашего сынишки?
— Хаммерсмит, шоссе Нетераль, сто сорок девять. Уж не воображаете ли вы…
— Я никогда ничего не воображаю. Я только задаю работу своим серым клеточкам. И иногда, да, иногда у меня Появляется идея.
Когда за ней закрылась дверь, Пуаро подошел ко мне.
— Итак, мадам никогда не любила дворецкого. Это уже кое-что, вы не находите, Гастингс?
Я не позволил вовлечь себя в разговор. Пуаро так часто разыгрывал меня, что я стал осторожен. Где-то был скрыт подвох.
Собравшись, мы отправились на шоссе Нетераль. Нам повезло — мисс Джесси Витерс была дома. Это была женщина лет тридцати пяти, приятной наружности, держалась она уверенно и с чувством собственного достоинства. Мисс Витерс была глубоко оскорблена тем, как с ней обошлись, но признала, что и сама была не права. Она была помолвлена с художником-декоратором, который в тот злосчастный день оказался неподалеку, и ушла, чтобы встретиться с ним. Ее поведение казалось вполне естественным. Но я не совсем понимал, куда клонит Пуаро. Он задавал вопросы, которые, казалось, не имели никакого отношения к делу. В основном он расспрашивал ее о жизни в Уэйверли-Корт. Мне все это надоело, и я был рад, когда Пуаро откланялся.
